В тот момент он пытался понять, почему не счастлив сам — его просто переполняло чувство тревоги. Наконец Льюис пожал плечами и ответил:
— Денег вечно не хватало. Да, в этом все и дело. Мать вырезала купоны в газетах и бегала по распродажам — учителя в частных школах зарабатывают не так уж и много. А у отца доход был слишком… спонтанным. И кажется, мать переживала, когда он внезапно уезжал. Отец был бесшабашным человеком. И мать даже на Олимпиаду с ним не поехала.
— Вот как?
— Когда команда была уже укомплектована, выяснилось, что жену он в Саппоро не возьмет — слишком дорого.
— А после победы?
— Он не победил — не хватило ста метров. Пришел вторым в гонке на десять километров и не получил ни гроша. Думаю, мать считала, что у него задержка развития. Однажды отец растянул лодыжку — совсем некстати, потому что у него не было страховки по нетрудоспособности. Настали тяжелые времена. Помню, мать вставала на лестницу и с верхней ступеньки бросала вниз счета. Затем она спускалась и смотрела: какой лег сверху, тот и оплачивала. — Дюран помедлил. — Вы не могли бы налить мне стакан воды?
— Разумеется, — с готовностью согласился Шоу и направился к холодильнику, где стояла холодная вода.
На самом деле Макбрайда не мучила жажда — он просто тянул время. Откуда-то снизу поднималась волна паники, из-за которой голос противно дрожал, когда Льюис начинал терять контроль над собой. И это при том, что ему дали лекарство.
— Спасибо, — сказал он и отпил глоточек.
— Продолжайте, — настаивал психиатр.
— На чем я остановился?
— Ваша семья переживала не лучшие времена.
— Ах да. Нелегко нам приходилось, но мать по-прежнему сходила по отцу с ума. Думаю, они любили друг друга до самой смерти.
Шоу взглянул на собеседника с сочувствием:
— Родителей нет в живых?
Тот покачал головой:
— Нет. На них рухнул полуприцеп.
Психиатр был поражен.
— Рухнул?
— На Кет-Маусам-роуд прицеп оторвался, пробил ограждение и упал на автомагистраль. Прямо на их «вольво». Смял в лепешку.
— Какое несчастье.
Макбрайд пожал плечами:
— Столько времени прошло…
— Кто о вас заботился? Тети, дяди?
— Никаких родственников не осталось. У матери оказалась какая-то страховка, а я уже учился в колледже, когда все случилось.
— А до того? Вы были счастливы в детстве?
— Не знаю. Наверное. Бетел — хороший город, я дружил со многими ребятами… Да и подрабатывал к тому же.
— Где вы работали?
— В супермаркете, в отделе чулок. Расставлял кегли в кегельбане. А когда стал постарше, устроился вожатым — в Мэне много баз отдыха.
День близился к вечеру. Шоу послал за кофе, потом за пиццей. Несколько раз он спрашивал: не устал ли собеседник, способен ли продолжать? Однако та странная апатия, которая так долго держала Макбрайда мертвой хваткой, заставляя просиживать перед телевизором изо дня в день, ушла. Правда, его не покинул глубинный страх, который время от времени накатывал безо всякой на то причины. В целом же Льюис чувствовал себя бодро, и ему не терпелось вспомнить как можно больше. Действие принятого препарата постепенно сходило на нет, и психиатр стремился продолжить сеанс. Они поговорили о детстве и студенческих годах, о Боудене и Стэнфорде, где Макбрайд защитил докторскую по психологии.
— Мне хотелось заниматься наукой, — пояснил он.
— Итак, вы не практиковали психотерапию, как Джеффри Дюран?
— Нет. У меня не было пациентов. Может, когда-нибудь и занялся бы этим, но в то время я сумел получить грант на исследования в одном институте.
— В каком? — поинтересовался психиатр.
— В Институте глобальных исследований. — Макбрайд поерзал в кресле, кашлянул и скрестил ноги.
— Расскажите подробнее.
— Это фонд, который субсидирует исследования в различных дисциплинах.
— Значит, они не просто оплачивали ваше обучение где-то?
— Нет. Исследователю назначается стипендия и выдают деньги на командировочные расходы. Фонд довольно щедр. Плюс тебе делают неплохую раскрутку.
Шоу нахмурился:
— Какого рода?
Собеседник задумался и беспомощно махнул рукой:
— Простите, я… Что-то мне нехорошо. Я просто попытался понять, сколько времени отсутствовал.
Психиатр покачал головой:
— Вот опять. Так происходит каждый раз, когда вы начинаете блокировать память. Не пытайтесь сосредоточиться на том, где кончается Джефф Дюран и начинается Лью Макбрайд. Просто, — он описал рукой круг в воздухе, — разматывайте мысль. Мы остановились на стипендиях.
Рассказчик кивнул.
— Схема такова: я писал что-то вроде отчета — раз в месяц примерно. Отсылал его директору института, а институт, в свою очередь, рассылал копии моей работы в кучу разных изданий из тех, что финансировали его деятельность. Кроме этого, копии работ получали заинтересованные академики и влиятельные люди в Штатах и за границей.
— Невероятно. Подскажите, как туда обращаются?
— В фонд не обращаются. Все происходит так: тебя кто-то рекомендует. Кто именно — для тебя остается загадкой, хотя обычно это преподаватель или бывший однокурсник. Пару раз приглашают на ленч и расспрашивают — чем бы ты хотел заняться при наличии времени и средств. Если ты не полный дурак, то через некоторое время делаешь заявку на исследование. Они дают кое-какие рекомендации, как лучше его провести, — и проходишь массу тестов.
— Какою рода?
— Наподобие того, что делали вы. Многофазовый профиль личности, тест Майерса-Бриггса — мероприятие на целый день. Это я прекрасно помню.
Шоу состроил гримасу.
— Да? И зачем это им надо?
— Я задал тот же вопрос. Мне ответили, что таким образом отбираются кандидаты, способные работать самостоятельно, — контроль в институте минимальный. Однако я думаю, руководство подбирает людей, которым комфортно работать за границей. На этот пункт они обращают особое внимание.
— На что?
— На работу за границей.
— Хорошо, а в какой области знаний вы специализировались? — поинтересовался психиатр. — Что вы выбрали?
Макбрайд улыбнулся несколько смущенно.
— Моя работа называлась «Анимистическая терапия в странах “третьего мира”».
Шоу приподнял брови:
— Интересно.
— Я ставил перед собой цель изучить психологические и терапевтические составляющие примитивных религий. Исследование охватывало широкий круг тем — начиная с индейских парилен и заканчивая погружением в гипноз, воздействием затмений на функции организма и использованием галлюциногенных грибов в различных культурах.
— И этим вы занимались?
— Да. В этом полушарии я… — Голос рассказчика затих.
— Что?
К горлу подступила тошнота, будто крошечная птичка стала выписывать фигуры высшего пилотажа у Макбрайда в желудке.
— Простите, я отвлекся.
На лбу Шоу прорезались глубокие морщины.
— Итак, чем вы занимались?
— Я много ездил по Южной Америке, по Карибам. Чего только не изучал… Даже написал доклад «Марафоны на сверхдлинные расстояния как способ самобичевания и медитации». Две из моих статей напечатали в «Таймс».
— Чему они были посвящены? — поинтересовался Шоу.
— Одна — духовным аспектам видеоигр, достаточно смелая работа. Другая называлась «Общинные традиции употребления алкоголя для облегчения сезонных эмоциональных расстройств».
— И на что походило исследование последнего вопроса?
Льюис засмеялся:
— В феврале меня забросили на Юкон, и там я напился с эскимосами.
— А потом что?
— Плевал на погоду.
Шоу засмеялся.
— Вы упомянули про Карибы.
— Да. Какое-то время я пробыл на Гаити. Изучал использование голосовых модуляций и ритмических ключей для постгипнотических внушений.
— Звучит очаровательно.
— Так и было, — сказал Макбрайд и отстучал пальцами ритм на поверхности стола: «Та-та-та, тук, тук» — пять ударов. — Вот такие короткие послания заправляют большими делами.
— Согласен. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: аудиопамять тяготеет к последовательности, и потому мозг всегда стремится завершить начатый звукоряд. Итак, где вы еще побывали?
— Дальше я собирался поехать на Ямайку.
Психиатр ждал от рассказчика продолжения, и, когда его не последовало, сам нарушил молчание:
— Да-да?
Внезапно Макбрайд лишился дара речи. Комок подступил к горлу — всплыли воспоминания о перелете из Порт-о-Пренса в Сан-Франциско, куда он возвращался с пленками, фотографиями и записями. Ему нравилось писать дома, и, что еще важнее, появлялась возможность пообщаться с Джуди и Джошем. Они снова становились семьей. Хотя бы на несколько дней в месяц.
О беременности Джуди стало известно после того, как Макбрайду присудили стипендию, и оба сошлись на том, что упускать представившийся случай глупо. Договорились только, что при любой возможности Лью будет наведываться домой.
Так дальше и жили. За несколько месяцев до рождения сына Джуди приезжала проведать Льюиса то на недельку, то на пару дней. Если находила время — она работала графическим дизайнером и делала успешную карьеру. Ее поездки прекратились, когда на свет появился Джош, потому что… Ну, во-первых, они не могли себе этого позволить, даже если и выпадал случай. А во-вторых, там, куда уезжал Макбрайд, ребенку явно было не место.
— Лью! — Доктор Шоу склонился к пациенту, и на лбу его прорезались морщинки беспокойства.
Макбрайд услышал рев вертолета за окном, на улице взвыла сирена. Ее вой приближался, заполняя окрестности, а сквозь щелки жалюзи лился солнечный свет, беспощадно полосуя кроваво-красный восточный ковер.
«Не место ребенку».
— Лью?
Ему показалось, что рисунок света и тени поднялся с пола и прорезался сквозь мозг. Рев сирен превратился в безутешный плач младенца.
Ребенка.
Льюис слышал голос Шоу, но тот доносился очень слабо, приглушенно, будто издалека или сквозь многослойную толщу изоляции.
— Лью? Что происходит? С вами все в порядке?
Макбрайд не отвечал. Он стоял в комнате цвета охры — детской, превращенной в скотобойню. Льюис сжимал в руках биту с надписью «Луисвиллский снайпер», которую Джуди держала в подставке для зонтов в прихожей. Бита прошла сквозь кость и погрузилась в хлюпающую мякоть мозга — сначала сына, а потом и жены. Кровь брызгала в стороны, рассеиваясь во влажном воздухе. Он скользил в ней, спотыкался и размахивался снова и снова.
Пока тела Джошуа и Джуди не превратились в мягкую бесформенную массу.
Глава 31
Найти информацию о Кальвине Крейне оказалось несложно. Не труднее, чем доехать на такси до Нью-Йоркской публичной библиотеки. Пройдя мимо величественных каменных львов, охранявших вход в хранилище знаний, Эйдриен поднялась по ступеням на третий этаж. В читальном зале, на стеллаже справочной литературы, она нашла захватанный том энциклопедии «Кто есть кто», взяла в руки бордовую книгу и отнесла ее к круглому столу из красного дерева. Усевшись возле пожилого человека с нимбом торчащих в стороны непослушных волос, быстро обнаружила статью «Крейн» и принялась за чтение:
«Крейн, Кальвин Флетчер.
Филантроп, глава фонда. Род. 23 июля 1917 в г. Патчог, шт. Нью-Йорк. Окончил: Йельский университет 1938. Гарвард, юридич. фак. 1941. Должности: поверенный, Донован, Лейжер (Нью-Йорк) 1942, 1945. Управление стратегических служб[38] (УСС), Лондон, Базель, майор 1942-45. Центральная Разведывательная Группа (Вашингтон, округ Колумбия) 1946-47. Офицер международной службы, Гос. департамент (Цюрих) 1947-49. Секретарь-казначей, Институт глобальных исследований (ИГИ), 1949-63. Президент и казначей, ИГИ 1964-89. Почетный Директор, ИГИ 1989. Кавалер ордена «Почетного легиона», 1989. Член Совета по международным отношениям Бильдербергерского клуба. Клубы: Йель. «Сенчури», «Атенеум». Проживает: Лонгбоут-Ки, Флорида».
Эйдриен облокотилась на спинку кресла и побарабанила кончиками пальцев по раскрытой странице. Пожилой человек справа покосился на нее и вернулся к чтению книги «Секреты великих пирамид».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Денег вечно не хватало. Да, в этом все и дело. Мать вырезала купоны в газетах и бегала по распродажам — учителя в частных школах зарабатывают не так уж и много. А у отца доход был слишком… спонтанным. И кажется, мать переживала, когда он внезапно уезжал. Отец был бесшабашным человеком. И мать даже на Олимпиаду с ним не поехала.
— Вот как?
— Когда команда была уже укомплектована, выяснилось, что жену он в Саппоро не возьмет — слишком дорого.
— А после победы?
— Он не победил — не хватило ста метров. Пришел вторым в гонке на десять километров и не получил ни гроша. Думаю, мать считала, что у него задержка развития. Однажды отец растянул лодыжку — совсем некстати, потому что у него не было страховки по нетрудоспособности. Настали тяжелые времена. Помню, мать вставала на лестницу и с верхней ступеньки бросала вниз счета. Затем она спускалась и смотрела: какой лег сверху, тот и оплачивала. — Дюран помедлил. — Вы не могли бы налить мне стакан воды?
— Разумеется, — с готовностью согласился Шоу и направился к холодильнику, где стояла холодная вода.
На самом деле Макбрайда не мучила жажда — он просто тянул время. Откуда-то снизу поднималась волна паники, из-за которой голос противно дрожал, когда Льюис начинал терять контроль над собой. И это при том, что ему дали лекарство.
— Спасибо, — сказал он и отпил глоточек.
— Продолжайте, — настаивал психиатр.
— На чем я остановился?
— Ваша семья переживала не лучшие времена.
— Ах да. Нелегко нам приходилось, но мать по-прежнему сходила по отцу с ума. Думаю, они любили друг друга до самой смерти.
Шоу взглянул на собеседника с сочувствием:
— Родителей нет в живых?
Тот покачал головой:
— Нет. На них рухнул полуприцеп.
Психиатр был поражен.
— Рухнул?
— На Кет-Маусам-роуд прицеп оторвался, пробил ограждение и упал на автомагистраль. Прямо на их «вольво». Смял в лепешку.
— Какое несчастье.
Макбрайд пожал плечами:
— Столько времени прошло…
— Кто о вас заботился? Тети, дяди?
— Никаких родственников не осталось. У матери оказалась какая-то страховка, а я уже учился в колледже, когда все случилось.
— А до того? Вы были счастливы в детстве?
— Не знаю. Наверное. Бетел — хороший город, я дружил со многими ребятами… Да и подрабатывал к тому же.
— Где вы работали?
— В супермаркете, в отделе чулок. Расставлял кегли в кегельбане. А когда стал постарше, устроился вожатым — в Мэне много баз отдыха.
День близился к вечеру. Шоу послал за кофе, потом за пиццей. Несколько раз он спрашивал: не устал ли собеседник, способен ли продолжать? Однако та странная апатия, которая так долго держала Макбрайда мертвой хваткой, заставляя просиживать перед телевизором изо дня в день, ушла. Правда, его не покинул глубинный страх, который время от времени накатывал безо всякой на то причины. В целом же Льюис чувствовал себя бодро, и ему не терпелось вспомнить как можно больше. Действие принятого препарата постепенно сходило на нет, и психиатр стремился продолжить сеанс. Они поговорили о детстве и студенческих годах, о Боудене и Стэнфорде, где Макбрайд защитил докторскую по психологии.
— Мне хотелось заниматься наукой, — пояснил он.
— Итак, вы не практиковали психотерапию, как Джеффри Дюран?
— Нет. У меня не было пациентов. Может, когда-нибудь и занялся бы этим, но в то время я сумел получить грант на исследования в одном институте.
— В каком? — поинтересовался психиатр.
— В Институте глобальных исследований. — Макбрайд поерзал в кресле, кашлянул и скрестил ноги.
— Расскажите подробнее.
— Это фонд, который субсидирует исследования в различных дисциплинах.
— Значит, они не просто оплачивали ваше обучение где-то?
— Нет. Исследователю назначается стипендия и выдают деньги на командировочные расходы. Фонд довольно щедр. Плюс тебе делают неплохую раскрутку.
Шоу нахмурился:
— Какого рода?
Собеседник задумался и беспомощно махнул рукой:
— Простите, я… Что-то мне нехорошо. Я просто попытался понять, сколько времени отсутствовал.
Психиатр покачал головой:
— Вот опять. Так происходит каждый раз, когда вы начинаете блокировать память. Не пытайтесь сосредоточиться на том, где кончается Джефф Дюран и начинается Лью Макбрайд. Просто, — он описал рукой круг в воздухе, — разматывайте мысль. Мы остановились на стипендиях.
Рассказчик кивнул.
— Схема такова: я писал что-то вроде отчета — раз в месяц примерно. Отсылал его директору института, а институт, в свою очередь, рассылал копии моей работы в кучу разных изданий из тех, что финансировали его деятельность. Кроме этого, копии работ получали заинтересованные академики и влиятельные люди в Штатах и за границей.
— Невероятно. Подскажите, как туда обращаются?
— В фонд не обращаются. Все происходит так: тебя кто-то рекомендует. Кто именно — для тебя остается загадкой, хотя обычно это преподаватель или бывший однокурсник. Пару раз приглашают на ленч и расспрашивают — чем бы ты хотел заняться при наличии времени и средств. Если ты не полный дурак, то через некоторое время делаешь заявку на исследование. Они дают кое-какие рекомендации, как лучше его провести, — и проходишь массу тестов.
— Какою рода?
— Наподобие того, что делали вы. Многофазовый профиль личности, тест Майерса-Бриггса — мероприятие на целый день. Это я прекрасно помню.
Шоу состроил гримасу.
— Да? И зачем это им надо?
— Я задал тот же вопрос. Мне ответили, что таким образом отбираются кандидаты, способные работать самостоятельно, — контроль в институте минимальный. Однако я думаю, руководство подбирает людей, которым комфортно работать за границей. На этот пункт они обращают особое внимание.
— На что?
— На работу за границей.
— Хорошо, а в какой области знаний вы специализировались? — поинтересовался психиатр. — Что вы выбрали?
Макбрайд улыбнулся несколько смущенно.
— Моя работа называлась «Анимистическая терапия в странах “третьего мира”».
Шоу приподнял брови:
— Интересно.
— Я ставил перед собой цель изучить психологические и терапевтические составляющие примитивных религий. Исследование охватывало широкий круг тем — начиная с индейских парилен и заканчивая погружением в гипноз, воздействием затмений на функции организма и использованием галлюциногенных грибов в различных культурах.
— И этим вы занимались?
— Да. В этом полушарии я… — Голос рассказчика затих.
— Что?
К горлу подступила тошнота, будто крошечная птичка стала выписывать фигуры высшего пилотажа у Макбрайда в желудке.
— Простите, я отвлекся.
На лбу Шоу прорезались глубокие морщины.
— Итак, чем вы занимались?
— Я много ездил по Южной Америке, по Карибам. Чего только не изучал… Даже написал доклад «Марафоны на сверхдлинные расстояния как способ самобичевания и медитации». Две из моих статей напечатали в «Таймс».
— Чему они были посвящены? — поинтересовался Шоу.
— Одна — духовным аспектам видеоигр, достаточно смелая работа. Другая называлась «Общинные традиции употребления алкоголя для облегчения сезонных эмоциональных расстройств».
— И на что походило исследование последнего вопроса?
Льюис засмеялся:
— В феврале меня забросили на Юкон, и там я напился с эскимосами.
— А потом что?
— Плевал на погоду.
Шоу засмеялся.
— Вы упомянули про Карибы.
— Да. Какое-то время я пробыл на Гаити. Изучал использование голосовых модуляций и ритмических ключей для постгипнотических внушений.
— Звучит очаровательно.
— Так и было, — сказал Макбрайд и отстучал пальцами ритм на поверхности стола: «Та-та-та, тук, тук» — пять ударов. — Вот такие короткие послания заправляют большими делами.
— Согласен. Впрочем, в этом нет ничего удивительного: аудиопамять тяготеет к последовательности, и потому мозг всегда стремится завершить начатый звукоряд. Итак, где вы еще побывали?
— Дальше я собирался поехать на Ямайку.
Психиатр ждал от рассказчика продолжения, и, когда его не последовало, сам нарушил молчание:
— Да-да?
Внезапно Макбрайд лишился дара речи. Комок подступил к горлу — всплыли воспоминания о перелете из Порт-о-Пренса в Сан-Франциско, куда он возвращался с пленками, фотографиями и записями. Ему нравилось писать дома, и, что еще важнее, появлялась возможность пообщаться с Джуди и Джошем. Они снова становились семьей. Хотя бы на несколько дней в месяц.
О беременности Джуди стало известно после того, как Макбрайду присудили стипендию, и оба сошлись на том, что упускать представившийся случай глупо. Договорились только, что при любой возможности Лью будет наведываться домой.
Так дальше и жили. За несколько месяцев до рождения сына Джуди приезжала проведать Льюиса то на недельку, то на пару дней. Если находила время — она работала графическим дизайнером и делала успешную карьеру. Ее поездки прекратились, когда на свет появился Джош, потому что… Ну, во-первых, они не могли себе этого позволить, даже если и выпадал случай. А во-вторых, там, куда уезжал Макбрайд, ребенку явно было не место.
— Лью! — Доктор Шоу склонился к пациенту, и на лбу его прорезались морщинки беспокойства.
Макбрайд услышал рев вертолета за окном, на улице взвыла сирена. Ее вой приближался, заполняя окрестности, а сквозь щелки жалюзи лился солнечный свет, беспощадно полосуя кроваво-красный восточный ковер.
«Не место ребенку».
— Лью?
Ему показалось, что рисунок света и тени поднялся с пола и прорезался сквозь мозг. Рев сирен превратился в безутешный плач младенца.
Ребенка.
Льюис слышал голос Шоу, но тот доносился очень слабо, приглушенно, будто издалека или сквозь многослойную толщу изоляции.
— Лью? Что происходит? С вами все в порядке?
Макбрайд не отвечал. Он стоял в комнате цвета охры — детской, превращенной в скотобойню. Льюис сжимал в руках биту с надписью «Луисвиллский снайпер», которую Джуди держала в подставке для зонтов в прихожей. Бита прошла сквозь кость и погрузилась в хлюпающую мякоть мозга — сначала сына, а потом и жены. Кровь брызгала в стороны, рассеиваясь во влажном воздухе. Он скользил в ней, спотыкался и размахивался снова и снова.
Пока тела Джошуа и Джуди не превратились в мягкую бесформенную массу.
Глава 31
Найти информацию о Кальвине Крейне оказалось несложно. Не труднее, чем доехать на такси до Нью-Йоркской публичной библиотеки. Пройдя мимо величественных каменных львов, охранявших вход в хранилище знаний, Эйдриен поднялась по ступеням на третий этаж. В читальном зале, на стеллаже справочной литературы, она нашла захватанный том энциклопедии «Кто есть кто», взяла в руки бордовую книгу и отнесла ее к круглому столу из красного дерева. Усевшись возле пожилого человека с нимбом торчащих в стороны непослушных волос, быстро обнаружила статью «Крейн» и принялась за чтение:
«Крейн, Кальвин Флетчер.
Филантроп, глава фонда. Род. 23 июля 1917 в г. Патчог, шт. Нью-Йорк. Окончил: Йельский университет 1938. Гарвард, юридич. фак. 1941. Должности: поверенный, Донован, Лейжер (Нью-Йорк) 1942, 1945. Управление стратегических служб[38] (УСС), Лондон, Базель, майор 1942-45. Центральная Разведывательная Группа (Вашингтон, округ Колумбия) 1946-47. Офицер международной службы, Гос. департамент (Цюрих) 1947-49. Секретарь-казначей, Институт глобальных исследований (ИГИ), 1949-63. Президент и казначей, ИГИ 1964-89. Почетный Директор, ИГИ 1989. Кавалер ордена «Почетного легиона», 1989. Член Совета по международным отношениям Бильдербергерского клуба. Клубы: Йель. «Сенчури», «Атенеум». Проживает: Лонгбоут-Ки, Флорида».
Эйдриен облокотилась на спинку кресла и побарабанила кончиками пальцев по раскрытой странице. Пожилой человек справа покосился на нее и вернулся к чтению книги «Секреты великих пирамид».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80