Собеседница сделала глубокий вдох и решилась:
— Доктор Шоу, это Эйдриен Коуп из «Слу-Холей». Ваш телефон мне дал Билл Феллоуз.
— Ах вот что. Как он поживает?
— О, у него все прекрасно. Просил передать привет доктору Шоу.
Тот рассмеялся и бодро ответил:
— Да, Билл парень что надо.
— Точно!
— Итак! — прогремел Шоу, покончив с любезностями. — Чем могу быть полезен?
— Вообще-то я хотела попросить вас кое на кого взглянуть.
Молчание на другом конце провода.
— У нас очень необычный случай, — продолжила Эйдриен, — и…
— Не знаю, говорил ли вам Билл, — перебил собеседник, — но у меня просто нет времени бегать по судам. Я нарушил это правило лишь однажды, оказав любезность старому другу. И только. Понимаете ли, один раз отступиться от принципа можно, в этом есть своя философия. Однако стоит сделать это второй раз, и ты уже на скользкой дорожке. Того и гляди войдет в привычку.
Эйдриен посмеялась из вежливости и поспешила заверить Шоу:
— Да-да, я с вами полностью согласна, и Билл уже упомянул, что дело Брюстера было для вас особым случаем. У нас проблема иного рода.
— Вот как?
— Да, я хотела, чтобы вы осмотрели одного человека.
— То есть пациента. — Шоу произнес слово «пациент» так, будто собеседница пообещала показать ему утконоса.
— Да.
Доктор невесело усмехнулся и проговорил:
— Тогда я вряд ли смогу вам помочь. Видите ли, у меня совсем не остается времени на пациентов… Я слишком занят: преподавание, исследования. Трудно за всем поспеть. Боюсь, мне придется вас разочаровать, но…
— Доктор, я не прошу вас брать нового пациента. Я только хотела, чтобы вы его осмотрели. Вы — настоящий специалист, а этот случай совершенно необычный.
На том конце провода скептично хмыкнули:
— Полагаете?
«Осторожно, — предостерегла себя Эйдриен. — Не рассказывай слишком много. Иначе в дверях появятся другие специалисты — со смирительной рубашкой».
— Такие вещи не очень удобно обсуждать по телефону. Скажу лишь, что речь идет о человеке, который страдает крайней формой самообмана.
— Он дееспособен?
— Да.
— Насколько самостоятелен?
— Он считает себя психотерапевтом.
— Да что вы! — Умиление Шоу было столь же явственно, сколь и его недавний скептицизм.
— И хуже всего — он лечит людей.
— Ого. — Интонация Шоу перешла с мажора на минор. — Приведите своего знакомого в четверг. Я смогу принять его в десять.
Психиатр продиктовал собеседнице свой адрес, и та положила трубку. Теперь она чувствовала себя настоящей героиней. Дюран сидел в гостиной и допивал бутылку пива. Подойдя к нему, Эйдриен сообщила:
— В четверг утром поедем кое с кем повидаться.
— С кем же?
— С одним психиатром. Он живет в Нью-Йорке.
Джеффри окинул девушку скептическим взглядом и поинтересовался:
— И чего мы этим добьемся?
Эйдриен пожала плечами:
— Пока не знаю. Просто я подумала, что нам не помешает мнение специалиста.
— О чем?
— О тебе.
— Обо мне? — удивленно переспросил Дюран.
Девушка кивнула. Морально она уже была готова к неминуемым, на ее взгляд, возражениям: «Со мной все в порядке. Чувствую себя как никогда», и так далее. Но ее опасения оказались напрасны — в ответ она услышала всего два слова:
— Неплохая мысль.
На следующее утро Эйдриен поднялась рано и посетила небольшой рынок в северной части города, где приобрела дешевый пишущий магнитофон. На обратном пути, возвращаясь в «Соленые брызги», остановилась у придорожного кафе и купила на двоих кофе и круассанов.
Когда она вошла в дверь, навстречу выплыл Дюран. Он запустил в волосы пятерню и зевал — видно, только проснулся.
— Знаешь, я подумала, неплохо бы послушать пленку, — предложила Эйдриен.
— Какую пленку?
— Ту, что ты не успел отправить.
— А-а, — хмуро проворчал психотерапевт. — Эту…
— А что, какие-то проблемы?
Он покачал головой:
— Все не так просто.
— О чем ты?
— Ну, во-первых, я не могу этого позволить по этическим соображениям. Видишь ли, Хенрик — мой пациент. Когда он говорит со мной, это конфиденциально — как если бы я был священником на исповеди, понимаешь?
— То есть как если бы ты был настоящим психотерапевтом…
Дюран проигнорировал сарказм.
— И еще — ты судишься со мной, так что… В общем, мне эта идея не нравится.
— Я с тобой не сужусь.
— Как так, судилась же?
— Да. Но это в прошлом. Я отзову жалобу сразу, как только… — Эйдриен замялась и несколько неуверенно договорила: — Как только все встанет на свои места.
— С чего бы вдруг?
— Потому что так не делается: сегодня я подаю на тебя в суд, а завтра мы вместе прячемся в гостинице. Некрасиво. А кроме того, все далеко не так просто, как могло показаться сначала.
После недолгого размышления Джефф решился:
— Хорошо, согласен. Только тебе не обязательно знать имя и фамилию клиента.
Эйдриен склонила голову набок, а затем согласно кивнула.
— Мне просто надо услышать тебя за работой.
Говорил обладатель низкого, грудного голоса. Его английский выглядел почти безупречно, только слегка чувствовался резковатый бенилюксовский[28] акцент. Дюран небрежно развалился в кресле и задумчиво слушал, глядя в потолок.
— Вообще-то ты с ним встречалась.
— Я?
Джеффри кивнул:
— Когда впервые пришла ко мне.
Собеседница задумалась, припоминая.
— У нас был сеанс, — подсказал Дюран. — Помнишь здоровяка со светлыми волосами?
Эйдриен склонилась к магнитофону и прибавила громкость, хмурясь от безуспешных попыток вспомнить пациента доктора.
— Ты наорала на него, ну? Крикнула: «Проснись!»
— Ах да. Точно!
— И назвала меня…
Она кивнула.
— Я очень расстроилась. А теперь — тише, я хочу послушать. — Эйдриен чуть отмотала назад пленку и прибавила громкость.
Дюран: «Сосредоточься на дыхании. Во-о-от так. А сейчас дыши со мной вместе… Хорошо! Очень хорошо. Ты чувствуешь умиротворение, Хенрик? Оно пронизывает тебя насквозь. И когда мы выдыхаем, чувство покоя только усиливается. Вот так. Да. Вот так. Я хочу, чтобы ты ощутил воздух, как он входит и выходит. Ты знаешь, где мы, Хенрик?
Хенрик: В безопасном месте.
Дюран: Верно. Мы в безопасном месте. На скале. Я слышу, как ласкают камень волны. Прямо под нами. Легкий ветерок колышет водную гладь. Ты чувствуешь, как он ворошит волосы?
Хенрик: И чайка. Над головой.
Дюран: Верно. Там чайка, кружит в небе над нашими головами. Парит на ветру.
Хенрик: Как хорошо.
Дюран: А теперь я попрошу тебя вспомнить ту ночь, когда ты ехал… Ты ехал на машине в Уоткинс-Глен. Помнишь, Хенрик?
Пленка микрокассеты медленно отматывалась.
Хенрик: Было уже поздно, дело шло к вечеру — стоял ясный день, я шел мимо кондитерской.
Дюран: Нет, вряд ли. Не думаю, что ты шел. Может быть, ты ехал? Ты помнишь, что сидел в машине? Вечером?
Хенрик: Да.
Эйдриен взглянула на психотерапевта, который поставил ноги на пол и, сосредоточенно подавшись вперед, внимательно слушал.
Дюран: Кому принадлежала машина?
Хенрик: Я… не помню.
Дюран: Я полагаю, твоим родителям?
Хенрик: Да. Родителям.
Дюран: Отлично. А потом что случилось?
Хенрик: Я увидел огни.
Дюран: На что они похожи?
Хенрик: Я подумал, что это фары, но…
Дюран: Нет. Я уже говорил тебе, Хенрик: так подумал твой отец. Тебе было семь лет, ты растерялся. А потом огни окружили тебя. Ты купался в свете. Помнишь?
Хенрик: Да. Да, конечно.
Дюран: Казалось, будто… Ты можешь сказать мне, на что это было похоже, Хенрик?
Хенрик: Не знаю.
Дюран: Ты словно оказался в свете прожектора, правда?
Хенрик: Да! В моей груди. Как… прожектор в моей груди!
Эйдриен остановила запись и пристально посмотрела на Дюрана. Он сдвинулся на самый край сиденья и выглядел явно потрясенным.
— Ты рассказываешь за него, — сказала она.
Тот кивнул.
— Ведешь его по какому-то сценарию, — пояснила собеседница.
— Я и сам понял.
— И это называется терапией?
Джефф покачал головой:
— Нет. Это… не знаю что.
— И чем страдает твой пациент? Какие у него проблемы?
Психотерапевт откашлялся.
— У него галлюцинации. Считает, что его похитили инопланетяне. Он уверен, будто у него в сердце сидит червь, отдающий ему приказы.
Эйдриен внезапно зашлась пронзительным злым смехом и так же неожиданно смолкла.
— Что ты с ним делаешь?
Джеффри словно дар речи потерял. Наконец откашлялся и сказал:
— Ну, после того, что мы слышали, я, видимо, свожу его с ума.
— Как и Нико. Только другой байкой.
Бывший врач не находил слов.
Девушка склонилась над магнитофоном и снова нажала «Пуск». На пленке психотерапевт продолжал морочить клиента. Полчаса спустя, когда сеанс подошел к концу, Эйдриен шлепнула по кнопке «Стоп» и взглянула на Дюрана.
— Я одного не пойму, — сказала она. — Зачем ты забиваешь людям головы этим бредом?
— Не знаю.
— Будто готовишь их к передаче «За гранью непознанного»! Моя сестра думала, что в десять лет трахалась с Дьяволом, а этот человек — Генри…
— Хенрик.
— Да не важно! Он считает, что у него в голове поселился ленточный червь!
— В сердце.
— Хватит! Меня лечить не надо!
— Да, я понимаю, но…
— И что ты понимаешь?
Дюран покачал головой, не в силах подыскать правильные слова. Наконец он сказал:
— Не знаю. Только это не я.
— Что?!
— Нет, я, конечно. Только я сам бы никогда не стал так разговаривать с пациентом.
— Ты все слышал.
— Да, но…
— Что? Ну определись же наконец — это ты или нет?!
Джефф на миг умолк и отрешенно промолвил:
— Похоже. Очень похоже.
В тот вечер Дюран ненадолго отлучился, вернувшись через полчаса с курицей гриль, пластиковыми коробочками картофельного салата и бутылкой охлажденного «Шардонэ». Ели на кухне, молча, за столом из серого жаростойкого пластика с обитыми металлическими уголками краями, который напоминал обеденный стол в доме Дека и Марлены.
Наконец Эйдриен встала, резко скрипнув стулом по полу.
— Я ненадолго — прогуляюсь.
— Хочешь, составлю компанию? — предложил Дюран.
— Нет, мне надо подумать.
Стояла прохладная ночь, воздух был свеж, а в душе девушки кипело настоящее сражение. Эйдриен пыталась отогнать от себя мысли о том, как подло ее нынешний собрат по несчастью сводил с ума Никки и уловками заставлял поверить в собственное безумие голландца.
И это вскрылось теперь, когда Дюран только начал ей нравиться… Надо отдать должное его чувству юмора, к тому же у него неплохая привычка спасать ее от неприятностей. А если начистоту, Дюран и впрямь хорош собой: высокий, поджарый, с правильными чертами лица, глаза цвета кобальтовой сини… А вот теперь он все больше и больше напоминает этого русского. Как его…
Распутина.
Размышляя подобным образом, Эйдриен дошла до края променада и уже хотела вернуться, как вдруг передумала. Она спустилась по деревянным ступеням к воде. В туфли песок набьется — ну и пусть, не важно. Стояла чудесная ночь: звезды сияли так ярко, что казались мокрыми, а луна походила на холодную чистую сферу, бросавшую на поверхность моря ясную серебристую дорожку. Вода как раз сходила — отлив. Прибой с мягким шелестом накатывал на гальку и отступал, нежно перебирая камни,
«Дюран, — думала Эйдриен. — Что он сейчас делает?» В нем проявилась та же беззащитность, что и у Никки незадолго до смерти. Он был столь же потерян и отрешен. Эйдриен сняла туфли и понесла их в руке, медленно шагая вдоль кромки воды. Заигрывала ногой с мелкими волнами и удивлялась: «Откуда у него все эти фантазии? Даже не оригинально и не слишком занимательно: инопланетяне, сатанисты… Нелепость какая-то. В такие вещи давно никто не верит и всерьез их не воспринимает. А если кто-нибудь и интересовался подобным бредом, то давно разобрался, что здесь к чему. А этот червь в сердце? Вот уж увольте».
Вроде бы смешно до абсурда, да только слишком для многих эта игра оказалась последней. Бонилла погиб, мертвы Медведь и его напарник. Самой Эйдриен тоже уготовили эту участь, и она лишь чудом спаслась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80