Горячечный бред!
Вот бы наутро проснуться у себя дома, в моей славной, обжитой холостяцкой
квартире! Проснуться, прочистить желудок и дать себе слово не объедаться к
ночи омарами под майонезом! Да, было бы славно... Но, к сожалению, это - из
области мечты. Мечта и реальность, сон и явь поменялись местами - и что же?
Стоп, Пауль Рикерт! Подобными философствованиями ты себе не поможешь.
Попробуем взяться за дело с другой стороны. Как говаривал знаменитый сыщик
своему бестолковому другу. "Это элементарно, Ватсон!". Осколки надо сложить
воедино, и мы непременно получим общую картину. Разум подсказывает, что и
здесь кроется некий замысел, пока еще скрытый узор мозаики. Надо быть
терпеливым и правильно расположить факты, чтобы открылся мотив,
целенаправленная человеческая воля - основа всего, что случилось за эти пять
дней. Итак, кому это могло понадобиться и зачем?
Попробуем очертить круг подозреваемых. Дорум и Флателанд? Оба угрожали
Арне, оба имеют основания желать, чтобы Арне отсюда убрался. Дорум хочет
вернуть свою собственность, а фанатик Флателанд видит в планах Арне большую
опасность для своей непосредственной деятельности и для спасения душ своих
прихожан. Возможно, и версия Эббы верна, то есть Флателанд сам не прочь
получить этот дом. Но могут ли столь примитивные люди устроить подобный
спектакль? И станет ли слуга Господа, пастор, использовать своих прихожан
для подобного шарлатанства, для имитации дьявольских козней? Как люди будут
потом ему верить? Не знаю, не знаю...
Арне Краг-Андерсен? Живость воображения Арне общеизвестна, он всегда
обожал разыгрывать друзей, его мотивом может быть само удовольствие от
мистификации. Не говоря уж об определенной пользе, то есть прямой выгоде от
подобной рекламы. Не будем забывать о его деловых интересах, о рекламной
статье в американской газете, о привлечении туристов. Блефовать он умеет
прекрасно - вспомним недавний выигрыш в покер. Но есть один пункт, о
который, пожалуй, разбиваются все подозрения - его твердое алиби. Не слишком
ли часто в тот самый момент, когда что-то случалось, Арне сидел со мной
рядом?
А Карстен Йерн? Он жил на Хайландете чуть ли не месяц и, следовательно,
был здесь в то время, когда с Арне приключились первые неприятности в этом
доме. Все происшествия причудливым образом укладывались в канву любого из
его сочинений. Когда Арне впервые рассказал нам о своих планах устройства в
"пиратском гнезде" летнего отеля, Йерн выступил с горячей отповедью и, между
прочим, недавно он вновь повторил свои страшные пророчества, прозвучавшие
настоящей угрозой. Зачем? Ради собственной популярности? В конце концов, его
книги - тоже своего рода бизнес, и лишняя реклама писателю не помешала бы.
Однако придется признать, что у Карстена тоже есть алиби, во всяком случае,
он был вместе с нами, когда убили собаку и когда передвигали комод.
Рейн? Пале? Оба весьма и весьма подозрительны. Избегающий нас рыбак,
несомненно, каким-то образом связан с некоторыми "чудесами" - взять, к
примеру, его загадочную черную кошку. Кошка являлась в дом" и где
доказательства, что она приходила одна, без хозяина? А Пале, с его
извращенным интересом к сатанизму? А "находки" с эстонского корабля, которые
он старательно скрывал? Между Пале и Рейном поддерживалась тесная связь -
почему не предположить здесь какой-то злой умысел? Но какой?
Я не знал. Пытаясь разобраться в "причинах, следствиях и целях", которыми
могла бы руководствоваться эта малоприятная парочка, я терялся в догадках.
Мой здравый смысл категорически восставал против признания любых
потусторонних сил. Но воображение бушевало, оно рвалось выйти из-под
контроля, парализовать мою волю и наполнить душу самыми смутными и безумными
страхами. От этой мысли я неожиданно для себя рассердился, плюнул в сердцах
на свечку и крепко заснул.
А утро готовило новый сюрприз.
Отправляясь на ночное дежурство в желтую комнату, Танкред настоял, чтобы
мы опечатали дверь "по рецепту" Карстена Йерна. По его мнению, это был
превосходный способ контроля. Мы так и сделали. Надо заметить, Танкред
ничуть не нервничал, напротив, его глаза сияли, как будто он предвкушал
самые приятные развлечения. Последнее, что он сказал, пожелав нам около
половины двенадцатого спокойной ночи: "Сегодня я намерен вырвать у старого
пирата как минимум одну тайну!"
Наутро мы вчетвером - Эбба, Моника, Арне и я - поднялись наверх в надежде
послушать его отчет. Наша печать на двери, как и накануне, была не тронута -
следовательно, никто не входил в эту дверь. Мы постучали - ответа нет. Мы
отворили дверь, будучи, как нам казалось, готовыми ко всему, кроме самого
невероятного факта - комната была пуста!
Окно, как обычно, было закрыто и заперто. Постель выглядела так, словно
Танкред внезапно вскочил: одеяло, отброшенное в спешке, свешивалось на пол.
Пижама лежала на стуле.
- Слава Богу, он хоть оделся, - провозгласила Эбба - Значит, во всяком
случае, не простудится.
- Практичная ты женщина, - прокомментировал Арне и подошел к тумбочке -
Револьвер на месте. Однако он снял его с предохранителя, как я вижу.
Вероятно, его что-то встревожило.
- Посмотрите! Пропали капитанские сапоги! - воскликнул я. - Вчера они
стояли в этом углу!
- Вот увидите: сапоги-то его и похитили, - неловко пошутил Арне, но его
замечание не прибавило нам бодрости. Он и сам был заметно бледен, а Моника
раздраженно прикрикнула:
- Только избавь нас, пожалуйста, от своих нелепых шуток! Лично я не вижу
ничего смешного! Если с Танкредом что-то случилось, виноват будешь только
ты.
- Спокойно, ребята! - сказал я. - Надо подумать. Тут у меня неожиданно
закружилась голова. Стараясь сохранить безучастную мину, я осторожно уселся
на стул.
Но кто из нас действительно не утратил самообладания, так это Эбба.
- Во всяком случае, надо что-то предпринять! Попытаемся выяснить, куда он
мог деться. Не так-то много у меня мужей, чтобы я могла спокойно лишиться
одного. Верно, Моника? Давай-ка, попробуем обследовать это окно.
Она подошла к окну - Моника послушно двинулась за ней - и освободила
задвижку, потом попыталась распахнуть окно, но безуспешно.
- Арне, окно заколочено? Там гвозди?
- Нет, ничего подобного. Оно, наверное, просто присохло, я ведь не
открывал его с тех пор, как поставил стекло. Я не хотел рисковать: если это
стекло опять разобьется, то стекольщика в Лиллезунде мне теперь не найти,
как. вы знаете. Хотя возможно, это кому-нибудь покажется нелепым.
В голосе Арне звучала нескрываемая обида. Он достал сигарету и закурил, а
Эбба спокойно ответила:
- Нет, почему же? Я все понимаю. Но сейчас я прошу твоего разрешения его
открыть.
- Пожалуйста! Конечно! Если сможешь.
- Постараюсь, - сказала она и спросила: - У кого-нибудь есть нож?
Я достал из кармана свой перочинный нож, открыл лезвие и хотел попытаться
сам, но Эбба решительно взяла дело в свои руки. Она забрала у меня нож и
принялась осторожно обрабатывать раму по всему периметру. Наконец старое
дерево затрещало, рама подалась, и окно капитанской спальни с жалобным
вздохом распахнулось.
- Вот видите! - очень довольная собой, проговорила Эбба. - Из меня вышел
бы неплохой грабитель.
Она выглянула наружу и стала внимательно осматривать наружную стену и
угол дама. Потом она посмотрела вниз и вскрикнула.
- Что там? - спросил я.
Мы стояли позади нее, крайне заинтригованные.
- Посмотри сам! - заявила она тоном триумфатора.
Там, куда она указывала, был виден еще один небольшой причал, полускрытый
крупной скалой, выдающейся в море. На краю мостков стояла... пара сапог!
Неужто сапог" капитана?
- Ну, кажется, я наконец кое-что поняла... Не такая уж жуткая тайна...
Арне, тащи свой фонарь, я поведу вас в экспедицию!
Мы вышли из комнаты и спустились вниз. Эбба с усердием юного терьера
мчалась впереди. Ее личико светилось воодушевлением: исчезновение супруга,
кажется, вызвало у нее лишь новый прилив энергии.
У мостков была привязана небольшая лодочка, и пока я с тупым изумлением
таращился на сапоги - разумеется, это были знакомые нам капитанские сапоги -
Эбба спустилась в лодку.
- Идите ко мне! - крикнула она. - Все на борт! И отвяжите канат.
Арне озадаченно спросил:
- Ты полагаешь, нам надо куда-то плыть?
- Непременно. Прогулка перед завтраком поднимает аппетит. Морские
гонки... на пять метров. Ну, залезай!
Моника уже была в лодке, мы с Арне последовали за ней, прихватив
причальный канат. Эбба устроилась на носу в необычной позе: она легла на
живот.
- Пригнитесь! - скомандовала она. - В голубой грот!
Полный вперед!
Она ухватилась за одну из свай и направила лодку под причал. Пройдя пару
метров под мостками, мы, к моему удивлению, проникли вглубь скалы. Стало
темно и гулко. Я выпрямился и поднял голову. В лодке свободно можно было
сидеть. Арне зажег фонарь. Мы находились в довольно просторной пещере.
- Дай-ка мне лампу, - сказала Эбба.
Арне повиновался. Эбба посветила вперед. Прямо по носу лодки возвышалась
глухая скала. Мы подобрались к ней поближе. Эбба внимательно осматривала
поросшую водорослями поверхность скалы, держа фонарь то в одной, то в другой
руке, пока, наконец, не воскликнула: - Вот!
Я и сам уже понял: скала не была сплошной, здесь был небольшой лаз, узкий
проход, задвинутый дощатой заслонкой. Заслонка эта была покрыта теми же
водорослями, и если бы мы не подобрались к ней вплотную, заметить ее было бы
невозможно. Здесь же мы нашли и порожек, своего рода скальную ступень, куда
мы и причалили.
- Недурно замаскировано? - не без гордости проговорила наша
предводительница, как будто это было делом ее собственных рук, впрочем, Эбба
имела право гордиться собой. - Я полезу вперед, а вы за мной!
Она отодвинула доску и аккуратно поставила ее на ступеньку, едва
возвышавшуюся над водой. Перед нами открылась глубокая, совершенно черная
нора. Отважная Эбба на четвереньках полезла вперед. За ней двинулся Арне,
потом Моника и, замыкающим, я. Лодку я привязал к крюку, который мы при
внимательном осмотре обнаружили, как только отодвинули заслонку. Через
семь-восемь метров Проход расширился - потолок резко пошел вверх. Здесь уже
можно было встать на ноги. По-моему, тут основательно потрудились киркой и
лопатой, без сомнения, стены и свод уже были делом рук человеческих.
Ступая следом за Моникой, я вновь ощутил прилив отчаянной, щемящей
нежности. Вот она, совсем рядом... Но она меня избегала: возможно, она и
сама еще не разобралась в своих чувствах? О чем они говорили вчера с Арне?
Они долго были наедине. Боже мой! Злая, тяжелая ревность зашевелилась во
мне. Повинуясь внезапному импульсу, я протянул руку и легонько пожал ее
холодные пальчики. Она повернула ко мне лицо, колеблющийся свет фонаря
осветил ее ласковую улыбку, и легкое ответное рукопожатие наполнило мое
сердце сладкой надеждой. Нет, она не отказалась от меня ради Арне!
Путь наш тем временем шел вверх, и вскоре мы оказались перед каменной
лестницей, очень крутой и узкой. Эбба осветила фонариком высокие каменные
ступени, в ширину они были не более полуметра.
- Мы находимся внутри дома, - сказала она тоном, не допускающим
возражений. - Вот наружная стена! (в самом деле, круг света от фонаря
скользил по отвесной каменной кладке) Ступайте осторожно! А вот перила...
Лестница завершалась небольшой площадкой - дальше шла стена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Вот бы наутро проснуться у себя дома, в моей славной, обжитой холостяцкой
квартире! Проснуться, прочистить желудок и дать себе слово не объедаться к
ночи омарами под майонезом! Да, было бы славно... Но, к сожалению, это - из
области мечты. Мечта и реальность, сон и явь поменялись местами - и что же?
Стоп, Пауль Рикерт! Подобными философствованиями ты себе не поможешь.
Попробуем взяться за дело с другой стороны. Как говаривал знаменитый сыщик
своему бестолковому другу. "Это элементарно, Ватсон!". Осколки надо сложить
воедино, и мы непременно получим общую картину. Разум подсказывает, что и
здесь кроется некий замысел, пока еще скрытый узор мозаики. Надо быть
терпеливым и правильно расположить факты, чтобы открылся мотив,
целенаправленная человеческая воля - основа всего, что случилось за эти пять
дней. Итак, кому это могло понадобиться и зачем?
Попробуем очертить круг подозреваемых. Дорум и Флателанд? Оба угрожали
Арне, оба имеют основания желать, чтобы Арне отсюда убрался. Дорум хочет
вернуть свою собственность, а фанатик Флателанд видит в планах Арне большую
опасность для своей непосредственной деятельности и для спасения душ своих
прихожан. Возможно, и версия Эббы верна, то есть Флателанд сам не прочь
получить этот дом. Но могут ли столь примитивные люди устроить подобный
спектакль? И станет ли слуга Господа, пастор, использовать своих прихожан
для подобного шарлатанства, для имитации дьявольских козней? Как люди будут
потом ему верить? Не знаю, не знаю...
Арне Краг-Андерсен? Живость воображения Арне общеизвестна, он всегда
обожал разыгрывать друзей, его мотивом может быть само удовольствие от
мистификации. Не говоря уж об определенной пользе, то есть прямой выгоде от
подобной рекламы. Не будем забывать о его деловых интересах, о рекламной
статье в американской газете, о привлечении туристов. Блефовать он умеет
прекрасно - вспомним недавний выигрыш в покер. Но есть один пункт, о
который, пожалуй, разбиваются все подозрения - его твердое алиби. Не слишком
ли часто в тот самый момент, когда что-то случалось, Арне сидел со мной
рядом?
А Карстен Йерн? Он жил на Хайландете чуть ли не месяц и, следовательно,
был здесь в то время, когда с Арне приключились первые неприятности в этом
доме. Все происшествия причудливым образом укладывались в канву любого из
его сочинений. Когда Арне впервые рассказал нам о своих планах устройства в
"пиратском гнезде" летнего отеля, Йерн выступил с горячей отповедью и, между
прочим, недавно он вновь повторил свои страшные пророчества, прозвучавшие
настоящей угрозой. Зачем? Ради собственной популярности? В конце концов, его
книги - тоже своего рода бизнес, и лишняя реклама писателю не помешала бы.
Однако придется признать, что у Карстена тоже есть алиби, во всяком случае,
он был вместе с нами, когда убили собаку и когда передвигали комод.
Рейн? Пале? Оба весьма и весьма подозрительны. Избегающий нас рыбак,
несомненно, каким-то образом связан с некоторыми "чудесами" - взять, к
примеру, его загадочную черную кошку. Кошка являлась в дом" и где
доказательства, что она приходила одна, без хозяина? А Пале, с его
извращенным интересом к сатанизму? А "находки" с эстонского корабля, которые
он старательно скрывал? Между Пале и Рейном поддерживалась тесная связь -
почему не предположить здесь какой-то злой умысел? Но какой?
Я не знал. Пытаясь разобраться в "причинах, следствиях и целях", которыми
могла бы руководствоваться эта малоприятная парочка, я терялся в догадках.
Мой здравый смысл категорически восставал против признания любых
потусторонних сил. Но воображение бушевало, оно рвалось выйти из-под
контроля, парализовать мою волю и наполнить душу самыми смутными и безумными
страхами. От этой мысли я неожиданно для себя рассердился, плюнул в сердцах
на свечку и крепко заснул.
А утро готовило новый сюрприз.
Отправляясь на ночное дежурство в желтую комнату, Танкред настоял, чтобы
мы опечатали дверь "по рецепту" Карстена Йерна. По его мнению, это был
превосходный способ контроля. Мы так и сделали. Надо заметить, Танкред
ничуть не нервничал, напротив, его глаза сияли, как будто он предвкушал
самые приятные развлечения. Последнее, что он сказал, пожелав нам около
половины двенадцатого спокойной ночи: "Сегодня я намерен вырвать у старого
пирата как минимум одну тайну!"
Наутро мы вчетвером - Эбба, Моника, Арне и я - поднялись наверх в надежде
послушать его отчет. Наша печать на двери, как и накануне, была не тронута -
следовательно, никто не входил в эту дверь. Мы постучали - ответа нет. Мы
отворили дверь, будучи, как нам казалось, готовыми ко всему, кроме самого
невероятного факта - комната была пуста!
Окно, как обычно, было закрыто и заперто. Постель выглядела так, словно
Танкред внезапно вскочил: одеяло, отброшенное в спешке, свешивалось на пол.
Пижама лежала на стуле.
- Слава Богу, он хоть оделся, - провозгласила Эбба - Значит, во всяком
случае, не простудится.
- Практичная ты женщина, - прокомментировал Арне и подошел к тумбочке -
Револьвер на месте. Однако он снял его с предохранителя, как я вижу.
Вероятно, его что-то встревожило.
- Посмотрите! Пропали капитанские сапоги! - воскликнул я. - Вчера они
стояли в этом углу!
- Вот увидите: сапоги-то его и похитили, - неловко пошутил Арне, но его
замечание не прибавило нам бодрости. Он и сам был заметно бледен, а Моника
раздраженно прикрикнула:
- Только избавь нас, пожалуйста, от своих нелепых шуток! Лично я не вижу
ничего смешного! Если с Танкредом что-то случилось, виноват будешь только
ты.
- Спокойно, ребята! - сказал я. - Надо подумать. Тут у меня неожиданно
закружилась голова. Стараясь сохранить безучастную мину, я осторожно уселся
на стул.
Но кто из нас действительно не утратил самообладания, так это Эбба.
- Во всяком случае, надо что-то предпринять! Попытаемся выяснить, куда он
мог деться. Не так-то много у меня мужей, чтобы я могла спокойно лишиться
одного. Верно, Моника? Давай-ка, попробуем обследовать это окно.
Она подошла к окну - Моника послушно двинулась за ней - и освободила
задвижку, потом попыталась распахнуть окно, но безуспешно.
- Арне, окно заколочено? Там гвозди?
- Нет, ничего подобного. Оно, наверное, просто присохло, я ведь не
открывал его с тех пор, как поставил стекло. Я не хотел рисковать: если это
стекло опять разобьется, то стекольщика в Лиллезунде мне теперь не найти,
как. вы знаете. Хотя возможно, это кому-нибудь покажется нелепым.
В голосе Арне звучала нескрываемая обида. Он достал сигарету и закурил, а
Эбба спокойно ответила:
- Нет, почему же? Я все понимаю. Но сейчас я прошу твоего разрешения его
открыть.
- Пожалуйста! Конечно! Если сможешь.
- Постараюсь, - сказала она и спросила: - У кого-нибудь есть нож?
Я достал из кармана свой перочинный нож, открыл лезвие и хотел попытаться
сам, но Эбба решительно взяла дело в свои руки. Она забрала у меня нож и
принялась осторожно обрабатывать раму по всему периметру. Наконец старое
дерево затрещало, рама подалась, и окно капитанской спальни с жалобным
вздохом распахнулось.
- Вот видите! - очень довольная собой, проговорила Эбба. - Из меня вышел
бы неплохой грабитель.
Она выглянула наружу и стала внимательно осматривать наружную стену и
угол дама. Потом она посмотрела вниз и вскрикнула.
- Что там? - спросил я.
Мы стояли позади нее, крайне заинтригованные.
- Посмотри сам! - заявила она тоном триумфатора.
Там, куда она указывала, был виден еще один небольшой причал, полускрытый
крупной скалой, выдающейся в море. На краю мостков стояла... пара сапог!
Неужто сапог" капитана?
- Ну, кажется, я наконец кое-что поняла... Не такая уж жуткая тайна...
Арне, тащи свой фонарь, я поведу вас в экспедицию!
Мы вышли из комнаты и спустились вниз. Эбба с усердием юного терьера
мчалась впереди. Ее личико светилось воодушевлением: исчезновение супруга,
кажется, вызвало у нее лишь новый прилив энергии.
У мостков была привязана небольшая лодочка, и пока я с тупым изумлением
таращился на сапоги - разумеется, это были знакомые нам капитанские сапоги -
Эбба спустилась в лодку.
- Идите ко мне! - крикнула она. - Все на борт! И отвяжите канат.
Арне озадаченно спросил:
- Ты полагаешь, нам надо куда-то плыть?
- Непременно. Прогулка перед завтраком поднимает аппетит. Морские
гонки... на пять метров. Ну, залезай!
Моника уже была в лодке, мы с Арне последовали за ней, прихватив
причальный канат. Эбба устроилась на носу в необычной позе: она легла на
живот.
- Пригнитесь! - скомандовала она. - В голубой грот!
Полный вперед!
Она ухватилась за одну из свай и направила лодку под причал. Пройдя пару
метров под мостками, мы, к моему удивлению, проникли вглубь скалы. Стало
темно и гулко. Я выпрямился и поднял голову. В лодке свободно можно было
сидеть. Арне зажег фонарь. Мы находились в довольно просторной пещере.
- Дай-ка мне лампу, - сказала Эбба.
Арне повиновался. Эбба посветила вперед. Прямо по носу лодки возвышалась
глухая скала. Мы подобрались к ней поближе. Эбба внимательно осматривала
поросшую водорослями поверхность скалы, держа фонарь то в одной, то в другой
руке, пока, наконец, не воскликнула: - Вот!
Я и сам уже понял: скала не была сплошной, здесь был небольшой лаз, узкий
проход, задвинутый дощатой заслонкой. Заслонка эта была покрыта теми же
водорослями, и если бы мы не подобрались к ней вплотную, заметить ее было бы
невозможно. Здесь же мы нашли и порожек, своего рода скальную ступень, куда
мы и причалили.
- Недурно замаскировано? - не без гордости проговорила наша
предводительница, как будто это было делом ее собственных рук, впрочем, Эбба
имела право гордиться собой. - Я полезу вперед, а вы за мной!
Она отодвинула доску и аккуратно поставила ее на ступеньку, едва
возвышавшуюся над водой. Перед нами открылась глубокая, совершенно черная
нора. Отважная Эбба на четвереньках полезла вперед. За ней двинулся Арне,
потом Моника и, замыкающим, я. Лодку я привязал к крюку, который мы при
внимательном осмотре обнаружили, как только отодвинули заслонку. Через
семь-восемь метров Проход расширился - потолок резко пошел вверх. Здесь уже
можно было встать на ноги. По-моему, тут основательно потрудились киркой и
лопатой, без сомнения, стены и свод уже были делом рук человеческих.
Ступая следом за Моникой, я вновь ощутил прилив отчаянной, щемящей
нежности. Вот она, совсем рядом... Но она меня избегала: возможно, она и
сама еще не разобралась в своих чувствах? О чем они говорили вчера с Арне?
Они долго были наедине. Боже мой! Злая, тяжелая ревность зашевелилась во
мне. Повинуясь внезапному импульсу, я протянул руку и легонько пожал ее
холодные пальчики. Она повернула ко мне лицо, колеблющийся свет фонаря
осветил ее ласковую улыбку, и легкое ответное рукопожатие наполнило мое
сердце сладкой надеждой. Нет, она не отказалась от меня ради Арне!
Путь наш тем временем шел вверх, и вскоре мы оказались перед каменной
лестницей, очень крутой и узкой. Эбба осветила фонариком высокие каменные
ступени, в ширину они были не более полуметра.
- Мы находимся внутри дома, - сказала она тоном, не допускающим
возражений. - Вот наружная стена! (в самом деле, круг света от фонаря
скользил по отвесной каменной кладке) Ступайте осторожно! А вот перила...
Лестница завершалась небольшой площадкой - дальше шла стена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33