- Я
думаю, с дороги нам не повредит кружка пльзеньского.
На первый взгляд, Лиллезунд мне понравился. Это очаровательный
лилипутский городок, каких у нас много на побережье в Сёрланде. Белые,
желтые и голубые кукольные домики с цветочными горшками перед окнами,
мощеные улочки с пучками зеленой травы в щелях между камнями, старые
пожелтевшие таблички с угловатыми буквами: "Миккель Серенсен, сапожник"... И
надо всем этим - неописуемый аромат старых деревянных домов, соленой морской
воды, вяленой рыбы и свежих крабов. Главная улица, извилистая, с крутым
уклоном, вела, разумеется, к рынку, а перед рынком красовался газетный киоск
размером с добрый собор - наверное, главная достопримечательность города.
Господи, подумалось мне, как же тут славно живется! Впрочем, пожалуй, через
годик-другой начнешь изнывать от скуки.
Около рынка располагалась и самая большая местная гостиница, отель
"Виктория". Это был светло-бежевый деревянный дом с верандой.
Мы уселись и заказали пиво. Хозяйка, мадам Бальдевинсен, крепкая и
тяжелая, словно ржаное поле в августе, сама принесла нам целую батарею
пивных бутылок на серебряном подносе. Я одним духом выпил первую кружку и,
глубоко удовлетворенный, откинулся в удобном плетеном кресле. Арне обратился
к Людвигсену, который сидел с пристыженным видом, теребя собственные
подтяжки.
- Да, Людвигсен... Ну, выкладывайте! Почему же вы решили отказаться от
места? Что за таинственная причина гонит вас прочь?
Я видел, что бедному Людвигсену очень не хочется отвечать: в присутствии
молодой красивой женщины всякому трудно признать, что ты попросту боишься.
Он проглотил слюну, потом вздохнул и, наконец, поведал нам спою печальную
повесть - сперва запинаясь и мекая, потом несколько более живо:
- С этим домом все-таки, правда, что-то не так... Какая-то чертовщина,
знаете... Я все-таки вовсе не суеверный человек. Мало ли что люди болтают!
Но тут все-таки что-то не ладно, я вам правду говорю... Короче, не могу я
тут жить - и все. Это мне на нервы действует! Это трудно объяснить... Ну
вот, нехороший дом!... Что тут поделаешь, верно? Я и раньше замечал...
Господин директор тоже не могли не заметить! И Мари!.. Верно, Мари? Но
раньше я ничего такого все-таки не видел. И думал, заработок хороший, надо
пожить, пообвыкнуть на новом месте, а это все - так, воображение... Но
вчера, понимаете, я сам увидел, своими глазами! Это утром было, часов в
одиннадцать. Я стоял у кустов смородины... Смородина не очень хорошая
уродилась! Да... Я смотрел на ягоды, а потом посмотрел на дом. Просто так,
взглянул на дом. И вдруг вижу в окне - два желтых глаза. Я сначала подумал,
что-то отсвечивает. Нет, два огромных круглых желтых глаза! "Что за черт!" -
думаю. И тут до меня дошло: это, наверное, кошка. Да, вижу, огромная черная
кошка на втором этаже... Ах, ты, думаю, дрянь! Забралась в дом, пока я во
дворе. Надо, думаю, выгнать. А то нагадит или испортит чего! Мне показалось,
она в желтой комнате. Я пошел в дом, поднялся наверх, в желтую комнату - а
там пусто. Дверь закрыта была. Окна тоже закрыты. Я подумал: Людвигсен, ты,
наверное, ошибся, может эта дрянь залезла в другую комнату? Может, по
соседству?.. Я пошел в соседнюю комнату - там тоже пусто. Я весь дом
облазил, знаете, ни черта! Что же это такое? Не растворилась же она в
воздухе! Все-таки, я же видел ее, собственными глазами, как вот вас теперь!
В общем, какая-то чертовщина. Господа могут думать, что им угодно, а с меня
хватит. Вы уж простите меня, господин директор, только я тут жить не хочу.
Не могу - и все. И дайте мне, пожалуйста, расчет
Этот немудреный рассказ произвел на меня впечатление. Пожалуй, более
сильное, чем вчерашние истории, которыми потчевал нас Арне. Людвигсен не был
похож па человека с богатым воображением. Мы просидели за пивом еще с
полчаса, пытаясь его уговорить, но он наотрез отказался. Зато Мари,
благодаря дипломатии Моники, согласилась пока не бросать нас и поработать в
доме еще немного. Мы распрощались с беднягой Людвигсеном - он получил свои
деньги, - поднялись и направились к причалу. Там стояла наготове новенькая
яхта с хромированным подвесным мотором.
- Все на борт! - скомандовал Арне. - Вперед, навстречу новым
приключениям!
Мы расселись, и он запустил мотор. Усаживаясь, я спросил Монику:
- Ну, как настроение? Тебе ни чуточки не страшно?
- Честно говоря, - ответила она, - мне как-то не по себе. Боюсь, это
добром не кончится.
Глава третья. ЧЕЛОВЕК В ЗЮЙДВЕСТКЕ
Вскоре игрушечные домики Лиллезунда исчезли из виду, скрылась и маленькая
гавань. Наша моторка с веселым стрекотом бежала между маленькими
симпатичными островками, утыканными белыми рыбачьими хижинами, которые
жались друг к дружке в небольших бухтах. На зеленых склонах холмов паслись
овцы. Навстречу нам из заливчика вынырнуло рыбачье суденышко с парусом цвета
оберточной бумаги, с сетями и рыбными ящиками на палубе. Свежий ветер гнал
короткие волны с белыми гребешками на галечные пляжи и отвесные камни скал
там, где рифы и шхеры взрезывали поверхность воды.
Бойко преодолевая испещренное волнами пространство, мы миновали еще
несколько островов, и перед нами открылся длинный, довольно высокий берег,
изломанным контуром вырисовывавшийся на фоне неба. К морю он обрывался
совершенно голой и крутой скалистой стеной. Это был полуостров, он торчал
среди моря, как огромный жесткий язык.
- Хайландет! - провозгласил Арне. - С этой стороны он необитаем. Сейчас
вы увидите его с другого бока...
Он повернул руль, и мы обогнули полуостров. Теперь лодка двигалась вдоль
истерзанного штормами и весьма негостеприимного с виду берега. Кое-где
грозно чернели рифы, словно сторожевые посты, беспрерывно атакуемые лихими
волнами.
С дороги мы подустали, особенно Моника, а я, к тому же, и основательно
вымок благодаря нарочито отважному маневру нашего рулевого, поэтому я был
далек от романтических восторгов по поводу дикой природы Хайландета, и
испытал только одно желание: поскорее переодеться, сесть к огню и выпить
чего-нибудь согревающего. Однако вид мрачного берега не оставлял мне пока ни
малейшей надежды.
Я уже начал терять терпение, когда крутые неприступные скалы неожиданно
расступились. Между ними открылась небольшая бухта с кусочком зеленеющей
земли, и там, в глубине, метрах в ста от моря, показался длинный приземистый
дом.
- Пиратское гнездо! - провозгласил Арне и сделал эффектный жест
экскурсовода.
Дом не был низким - два этажа плюс цоколь, но высокие скалы вокруг и его
собственная непомерная растянутость создавали впечатление плоского строения,
дом как будто присел на корточки, ища защиты от моря и ветра. Он, наверное,
когда-то был белым, но его слишком долго не касалась кисть маляра. Вечернее
солнце отражалось в длинных рядах черных окон, неяркая зелень запущенного и
не слишком пышного сада окаймляла стены.
Откровенно говоря, я испытывал радостное чувство, когда мы поднялись на
крыльцо, сооруженное в благородном стиле ампир, и остановились у большой
резной двери. Арне вставил в замок огромный ключ, дверь отворилась, и мы
оказались в прихожей.
И сразу нас обступило столетнее прошлое. Старинная мебель, тяжелые ткани
и затейливые узоры портьер, на стенах картины, написанные маслом, и чудные
старые гравюры, модели парусников под могучими балками потолка - все
выглядело как во времена наполеоновских войн.
Наша маленькая компания поспешно направилась в кухню, и Мари, усадив нас
за стол, бросилась к очагу. Пока мы подходили к дому, я втихомолку наблюдал
за ней и заметил, как она побледнела, особенно на крыльце перед дверью, и
все старалась держаться поближе к Монике. Но старый дом, очевидно, был
настроен вполне благодушно в тот вечер; просторная кухня, рассчитанная на
великанов, сверкала начищенной медной посудой, и было приятно смотреть, как
раскрасневшаяся Мари сноровисто хлопочет у большущей плиты. Тень черной
кошки не витала над нами. Насколько я знаю, кошмарные привидения не очень-то
любят являться перед голодными людьми, которые с вожделением смотрят на
румяные, золотистые пирожки, когда быстрые руки улыбающейся хозяйки
заставляют их весело подпрыгивать и переворачиваться с боку на бок на
шипящей и плюющейся маслом медной сковороде.
После ужина Арне показал нам дом. Сначала мы осмотрели картины в большой
комнате и, прежде всего, картину Ватто, которая превзошла все мои ожидания.
В ней чувствовалась рука большого мастера, она и впрямь заслуживала
отдельного музейного зала.
Из Арне получился бы прекрасный чичероне: он подводил нас то к одной
картине, то к другой, мы увидели свору спящих охотничьих собак, потом
молодую даму с локонами, потом купающихся наяд, а Арне сыпал именами
французских и английских художников восемнадцатого века. Демонстрируя
мебель, он тоже перечислял имена мастеров, сообщал характеристики стиля и
эпохи с гордостью короля, который лично показывает приближенным свою любимую
коллекцию.
Мне показалось, что мебель и обои во всем доме были выдержаны в одном
стиле, но Арне позволял себе некоторую иронию по поводу излишней пышности
обстановки и явной безвкусицы пиратского капитана. Он то и дело замечал:
здесь, дескать, нужно изменить интерьер, эту стену вообще придется снести,
там будет бар, а туг оркестр. "Стало быть, он не отказался от мысли устроить
тут модный отель", - подумал я.
В доме было множество помещений и вскоре я потерял ориентировку. Мы
побывали в библиотеке с темными, пыльными томами за стеклянными дверцами
шкафов, в небольшой оружейной, сплошь увешанной коврами и разнообразным
старинным оружием, и, миновав длинный коридор на втором этаже, наконец,
оказались в очень просторной комнате с кроватью в углу, с двумя резными
шкафами, комодом, столом и, на редкость, изысканными стульями. Толстую
шелковую обивку роскошных спинок и сидений покрывала старинная ручная
вышивка; все было в прекрасной сохранности и стоило, на мой взгляд,
колоссальных денег. На стене против двери (это был очевидно северный торец
дома) висело зеркало в полный человеческий рост. Оно крепилось прямо к
стенке на длинном винте и было таким старым, что изображение на его тусклой
поверхности расплывалось, кривилось и вызывало неприятное ощущение. Стены
были окрашены в желтый цвет самого отвратительного оттенка, какой мне
когда-либо доводилось видеть.
- Вы находитесь в желтой комнате! - провозгласил Арне. - Итак, спальня
капитана Корпа перед вами. Уютненько, верно? Именно тут обычно является
народу черная кошка. А в том углу стоят собственные сапоги нашего
знаменитого пирата. Вот так, дамы и господа. Осмотр закончен. Ну, что?
Чувствуете атмосферу? По-моему, дом необыкновенный. Если бы решение вопроса
зависело только от меня, я бы провел свою первую брачную ночь именно здесь.
Арне взглянул на Монику, но та была слишком занята старым зеркалом и не
откликнулась. На стене висело семь или восемь картин, изображавших
полуодетых юных дам, которые в свои молодые годы явно слопали слишком много
пирожных с кремом и взбитыми сливками. Я обратился к хозяину дома:
- Сколько, по-твоему, стоит вся эта живопись?
- Вот эти картины стоят около ста тысяч. Это школа Фрагонара.
- И откуда только такие познания? Как ты, однако, быстро подковался - и
про мебель все знаешь, ну просто искусствовед!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33