Я держал сторону Эббы, и только подумал, что, видимо, ей не
стоило так откровенничать при всех. На скромность Моники я вполне полагался,
но, зная насмешливый нрав Арне... Кроме того, мне казалось, что самолюбие
Танкреда было крепко уязвлено.
Арне тем временем поспешил повернуть разговор в другое русло:
- Сёренсен! У меня интересное предложение. Хотите принять участие в нашей
затее? Дело в том, что у нас есть определенные основания полагать, что наш
возмутитель спокойствия, как вы прекрасно выразились, снова явится сегодня
ночью. Поэтому мы решили устроить засаду в желтой комнате. По-моему, настала
пора и представителю закона принять участие в нашем расследовании. Я
полагаю, норвежский закон запрещает привидениям нарушать покой
добропорядочных граждан в собственном доме. Ну, как? Хотите подежурить
вместе с нами?
Инспектор грыз мундштук своей трубки, глаза его весело блеснули.
- Сказать по правде, я шел к вам с надеждой на подобное предложение. О
чем еще может мечтать полицейский? Я тут совсем без работы. Уж и не помню,
когда мне в последний раз доводилось арестовывать преступника!
* * *
После ужина Сёренсен развлекал нас историями и анекдотами из полицейской
практики. Нельзя сказать, чтобы это было особенно смешно, впрочем,
норвежская полиция никогда не отличалась развитым чувством юмора. Тем не
менее, инспектор производил впечатление надежного и симпатичного человека, и
я был рад, что он проведет эту ночь с нами. Чувствуешь себя гораздо
спокойнее, если рядом нормальный, крепкий мужчина, флегматичный и сильный,
вроде медведя, с земным, практическим складом ума.
Вскоре после полуночи Арне решил, что пора "заступать на вахту", и мы
всемером отправились в спальню капитана Корпа. Собираясь расположиться на
полу, мы набрали с собой множество подушек. Хозяин дома настаивал, чтобы в
комнате не зажигали свет. Он был уверен, что свет будет виден издалека и
спугнет визитера. Он говорил почти шепотом и нервничал, как режиссер перед
ответственной премьерой, давая последние указания по мизансценам. Он
расположил нас вдоль стены, где находилось зеркало, чтобы нас не могли сразу
заметить, входя в комнату через потайную дверь. В его суете было что-то
невыразимо комическое, эта склонность к мелодраматическим эффектам начинала
меня раздражать - пожалуй. я впервые ощутил, что мое отношение к Арне
Краг-Андерсену уже изменилось.
Я сел в дальнем от окошка углу и позаботился о том, чтобы рядом со мной
оказалась Моника. В темноте я нашел ее руку и замер. Медленно, осторожно она
прильнула ко мне, в этом ответном движении мне почудилась такая нежность,
такое безграничное доверие, что от блаженства я чуть не растаял.
Дождь прекратился, ночное небо постепенно прояснилось, между черными
быстрыми тучами то и дело проглядывал месяц. От этого бледного света в
комнате становилось то светлей, то темней; я смотрел на огромные капитанские
сапоги, снова стоявшие на прежнем месте в противоположном углу у окна. После
того, что случилось во время дежурства Йерна, эти сапоги вызывали у меня
неприятное чувство. Я, разумеется, знал теперь, что с ними не связано ничего
таинственного и загадочного, но все равно.
- Ну что, Краг-Андерсен, как вы считаете, долго нам ждать? - раздался
довольно громкий шепот инспектора.
Светящийся циферблат на руке Арне мелькнул и завис в темноте.
- Максимум два часа. Конечно, нет стопроцентной гарантии, что он явится
сегодня, но мне почему-то кажется, он должен прийти. Я думаю, нам надо
продержаться до рассвета. Если кому-то нужно подкрепиться, имейте в виду: у
меня с собой фляжечка с виски.
- А что будем делать, если он придет? - прошептал Танкред. - Если конечно
он не из телеплазмы.
Арне, судя по звукам, проверил магазин своего револьвера, потом ответил:
- Как только услышим его за стеной, во-первых, затихнем. Едва он войдет,
я включаю фонарь. Серенсен, вот вам револьвер, вы его берите на мушку и
попросите не дергаться и вести себя благоразумно. Если он не захочет
подчиниться, нам придется его хватать. Я имею в виду мужчин, а дамы будут
зрителями.
- Эх, надо было мне взять наручники... - вздохнул Серенсен. - Но кто ж
мог знать!
- Ничего! - шепнул Арне. - У меня припасен канат на этот случай. Хватит с
него и каната.
Последовала длинная пауза. Все сидели, прислонившись к стене, и
внимательно слушали. Часы у меня на руке тикали тихо и медленно. Мне
хотелось прижаться лицом к руке Моники, но я старательно отвлекал себя от
этого навязчивого желания, пытаясь считать ее пульс. Он сливался с моим, а
моя собственная кровь начинала стучать в висках так, что я не слышал часов.
Я вздохнул.
Карстен - он сидел рядом с Моникой, с противоположной от меня стороны -
зашевелился и прошептал:
- Арне, давай сюда фляжку. Я работал сегодня, сейчас усну.
Появившаяся из противоположного угла фляжка внесла оживление на нашем
фланге: сначала Танкред, расположившийся почти у самого зеркала, потом Эбба
сделали по глотку, затем фляга перешла к Карстену и чуть задержалась, потом
я принял ее из рук Моники. Мы отправили виски на тот конец и снова затихли.
То и дело в окно бился ветер, в трубе гудело, словно в старом органе. Так
прошло больше часа. Ожидание начинало действовать мне на нервы. Я так
напряженно прислушивался, что, наконец, вполне созрел для галлюцинаций.
Когда долго прислушиваешься, надо на что-то смотреть. Я смотрел на
капитанские сапоги. Вдруг мне стало казаться, будто они оживают. Мне пришла
в голову дурацкая мысль: что, если здесь, в комнате, сейчас произойдет нечто
странное, непонятное? Вот сейчас сапоги зашевелятся и пойдут?
Стоп, Пауль Рикерт! Не хватает еще полупьяного бреда. Все было тихо.
Моника теснее прижалась ко мне, ее голова лежала у меня на плече, она
засыпала, если уже не спала. Я слегка повернул голову и вдохнул нежный
аромат ее волос. Ее близость опьяняла, но я вдруг подумал: почему это
страстное, неудержимое влечение вспыхивает именно в темноте и как будто
боится дневного света? Почему у меня не хватает мужества просто сказать:
"Я люблю тебя, будь моей, разорви все другие связи"... Да потому, если уж
быть до конца откровенным, что на Монике, в таком случае, надо жениться -
вот что! А я, как возможная партия, пожалуй, похуже, чем Арне. Кто я? Вечный
студент с родительскими деньгами, мальчик на побегушках при Краг-Андерсене,
обыкновенный повеса, хотя мне уже скоро тридцать.
Я резко пошевельнулся и покрепче сжал руку Моники, чтобы она проснулась.
Я посмотрел на часы. Было без четверти два. Инспектор рядом с Арне
заворочался и прошептал:
- Боюсь, нам сегодня ничего не выудить.
- Тс-с! - зашипела Эбба. - Вы разве не слышали?
Все затаили дыхание. Я прижал ухо к стене: да, в самом деле, какое-то
шевеленье! Это не ветер, не мышиная возня - звуки приближались, и я вспомнил
рассказ Танкреда: было похоже на чьи-то шаги в мокрых сапогах.
Мы напряженно прислушивались. Я увидел силуэт Арне: он отделился от стены
и сел прямо, наверно, держа наготове фонарь. Сердце у меня оглушительно
колотилось, я напрягал затекшие ноги. Вот сейчас, через мгновение, откроется
эта нелепая дверь, и войдет - кто? Непроизвольно я обнял Монику за плечи и
как только почувствовал, что она дрожит, сразу же сам успокоился.
Непостижимо, откуда берутся силы, если рядом другой человек, более слабый?
Наш гость, вероятно, добрался до самого порога. Шаги стихли, и стало
слышно, как нажимают дверную ручку. Казалось, прошла целая вечность, пока
открывалась зеркальная дверь, из нее потянуло холодом и сыростью. И,
наконец, показалась фигура человека в длинном шуршащем плаще. Он вошел и
двинулся к кровати.
В этот момент вспыхнул луч фонаря. Инспектор вскочил, в его руке блеснул
револьвер.
- Стоять! Руки на голову!
Человек обернулся, мы увидели большое бородатое лицо с искаженными
паническим страхом чертами.
Это был Эйвинд Дорум. Его прорезиненный морской балахон жалобно
всхлипнул, когда Дорум поднял огромные ручищи и послушно опустил себе на
голову, словно сокрушаясь о своей незадачливой судьбе. Желтые глаза
беспомощно заморгали в ярком свете.
Тем не менее в следующую секунду он вдруг предпринял отчаянную попытку
улизнуть, зияющий черный провал за зеркалом был совсем рядом. Сёренсен и
Танкред бросились с двух сторон ему наперерез, мы с Йерном тоже вскочили и
попытались помочь. Дорум был очень силен и, не обращая внимания на револьвер
в руках инспектора, стряхнул с себя их обоих, а я получил мощный удар в
грудь и отлетел к стене. Пытаясь отдышаться, я видел, как он размахивал
ручищами, словно рассерженная горилла, а Йерн, упав на пол, вцепился ему в
ногу. Но тут инспектор приемом джиу-джитсу все-таки свалил Дорума. Танкред
пришел на помощь Йерну, и они вдвоем крепко Держали бородача за ноги.
- Ну, Дорум, - проговорил, утираясь, инспектор, - будете вести себя
хорошо? Или мы вас свяжем?
- Я хотел только взять бумаги! - простонал наш пленник и завозился на
полу. - Мои бумаги только хотел...
- Что еще за бумаги? - Сёренсен посмотрел на Арне, который взирал на
происходящее, с улыбкой поигрывая своим фонариком.
- По всей вероятности, имеется в виду контракт. Купчая, по которой он
отказывается от права обратного выкупа. Он, наверное, полагает, что я храню
документы здесь, в доме. И если он выкрадет контракт, то снова выкупит и
дом. Весьма наивно, милый Дорум. Разве вам неизвестно, что документы
регистрируются в соответствующих учреждениях? Вам следовало хоть немножко
ознакомиться с правилами ведения дел, прежде чем начинать небезопасную
карьеру взломщика.
- Это так, Дорум? Из-за этой бумаги? Ну, говорите же, черт возьми!
Сёренсен наклонился и потряс его. Дорум глядел на него с выражением
упрямства и злобы, потом прорычал что-то неразборчивое, как загнанный зверь.
Пале в своей характеристике был вероятно прав: в душе этого человека
постоянно бушевала буря.
- Не стоит, Сёренсен, на него давить, - миролюбиво сказал Арне, уселся на
стул и достал свою фляжку. - Лучше отпустите его и попробуем поговорить
по-хорошему. Хотите выпить, Дорум?
Дорума отпустили, он поднялся с пола и взял фляжку. Жадно, одним духом,
он высосал остатки виски и рухнул на стул. Мне стало жаль его. Теперь он
сидел перед нами, совсем как побитый пес.
- А почему вы сегодня без черной кошки? - спросил Арне. - Расскажите нам
все по порядку. Вы отлично исполнили роль привидения, нам бы только хотелось
подробнее узнать, как вы все это проделали?
Чуть не полчаса Арне и Серенсен пытались вести перекрестный допрос, но
напрасно: ни жесткий тон инспектора, ни спокойные уговоры Арне не
действовали - Дорум упрямился, как ребенок, и лишь бубнил, что ему были
нужны только его бумаги.
- Ну, что ж, в таком случае вам придется пойти со мной, - сказал наконец
Серенсен. - Все равно вы у нас все выложите. Рано или поздно... И не делайте
глупостей! У меня теперь есть все основания арестовать вас.
Но тут Арне положил руку ему на плечо:
- Не надо, инспектор! Я прошу вас, не надо его арестовывать. Я не хочу,
чтобы он сел в тюрьму. Мы должны понимать: он провел в этом доме всю жизнь.
И в общем, естественно, что он тут бродил - по привычке. И вполне понятно
его желание вернуть себе дом. Тут уж он действительно совершил весьма
невыгодную сделку... Он старый человек, инспектор, и по-моему не совсем
отдает себе отчет в своих действиях, и мне его от души жаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33