– Это факт. Вас когда-то просили указать в рапорте, желаете ли вы остаться офицером-резервистом или быть уволенным из рядов армии. Вы не выбрали ни то ни другое. Вместо этого вы написали на рапорте нечто обвинительное и отослали в Министерство сухопутных сил. Вам не следовало этого делать, вам нужно было выбрать что-то конкретное. Очень многое в теперешней ситуации зависит от этого.
Тайсон подплыл к краю бассейна, положил голову на кафельный бордюр, закрыл глаза и лег на воду. Он вспомнил это стандартного образца письмо из Министерства сухопутных сил. Это случилось в середине апреля 1975 года. Камбоджа перешла в руки красных кхмеров, в Лаосе победило движение Патет-Лао, а армия Северного Вьетнама и вьетконг вот-вот должны были войти в Сайгон. Тайсон, как и большинство знакомых ему мужчин, служивших во Вьетнаме, испил всю чашу горечи поражения. Он думал, что Вьетнам навсегда вычеркнут из его памяти, но известные географические названия все чаще слышались в новостях, пробуждая неприятные воспоминания. Город за городом, лагерь за лагерем покорялись врагу с быстротой молнии. За одну ночь пали Куангчи, Хюэ, Дананг, Плейку и их бывшая база – штаб первой военно-воздушной дивизии. И каждое название порождало в памяти кровавые образы бесчисленных жертв. И еще... еще он видел солдат своей армии. Он сказал вслух:
– Это письмо пришло не вовремя.
Браун, стоя рядом с ним, ответил:
– Это должно было случиться. Вы нацарапали на рапорте следующее: «Пятьдесят тысяч американцев мертвы, сто тысяч ранены. Зачем?» Эти поспешные запальчивые строчки видели все в военной прокуратуре. Подозреваю, сколь нелестные разговоры велись о человеке, написавшем подобные слова.
Тайсон открыл глаза.
– Противно, что меня анатомируют, как подопытного кролика. И мне неприятны те, кто читает мои армейские документы, хотя я знаю, что вы имеете полное право на это. Во мне закипает ярость, Чет.
– Конечно, я не обсуждаю вас. Но помните, пожалуйста, что хотя мы и не обсуждаем массовое убийство, в данный момент именно этот вопрос стоит на повестке дня.
Тайсон взглянул на большие настенные часы, висевшие напротив плавательного бассейна.
Браун поймал его взгляд.
– Я не задержу вас долго. У вас, вероятно, стол завален работой. Я только хотел сообщить вам о повестке. Если вы начнете сопротивляться призыву, армия предпримет контратаку. Можете быть уверены: они прорвут вашу линию обороны. Вы выиграете некоторое время, но дорогой ценой.
– Это лучше, чем покорно идти на бойню.
– Это не бойня, это – судебный процесс. Бен, я вот что еще хотел вам сказать. Даже если дело попадет в Верховный суд и он решит его в вашу пользу, все равно вы потерпите поражение. Вам никогда не представится возможность снять с себя эти голословные утверждения. Допустим, вы бросите все силы, чтобы избежать суда, но едва ли вам это удастся. С другой стороны, если вы добровольно пойдете на действительную службу, вы добьетесь важного психологического преимущества и наберете большое количество голосов в свою пользу. Уверяю вас, что армия благосклонно отнеслась бы к подобному добровольному акту с вашей стороны.
– Что вы мне предлагаете в обмен на мои уступки?
Браун ухватился за бортик бассейна.
– Я не могу вам ничего обещать насчет самого судебного разбирательства. Я не в курсе армейского расследования, или, если дело дойдет до суда, я не смогу никоим образом оказать тайное давление на трибунал. Но я могу дать определенные гарантии.
Тайсон поднялся по ступенькам из бассейна и сел на бортик, свесив ноги в воду.
– Ну что ж, давайте послушаем.
Браун пододвинулся к нему ближе.
– Первая. Если вы добровольно отдадите себя под юрисдикцию вооруженных сил, вас отправят в гарнизон, расположенный в двадцати пяти милях от столицы.
– Чувствую себя новобранцем. А как насчет новой формы?
– Конечно. Вы также, а это очень важно, получите свободу действия, и никакие ограничения на вас не будут распространяться. Вы будете таким же свободным, как сейчас, в рамках своих обязанностей. Пока вас это устраивает?
– Нет, но продолжайте.
В голосе Брауна слышалось нетерпение.
– Послушайте, Бен, если они призовут вас через суд, вам несдобровать. Они назначат вас служить в каком-нибудь чертовом форте в Аризонской пустыне, и казарма станет вашим родным домом.
– Не грози мне, молокосос.
Браун стоял на ступеньке по колено в воде, сжав правую руку в кулак.
– Вы же не хотите быть запертым в казарму, Бен. Вам это не понравится. Ни вам, ни вашей семье, особенно жене. Она, наверное, останется работать в Нью-Йорке. Ей будет очень одиноко, скучно... а может быть, и не будет...
Тайсон заехал ребром ступни Брауну в солнечное сплетение. Тот невольно широко открыл глаза и рот, летя со ступенек вниз, в воду.
Двое пожилых мужчин на другом конце бассейна ничего не заметили, а их телохранитель продолжал читать. Какой-то молодой человек, сидевший неподалеку, вдруг вскочил с места, но встретился взглядом с Тайсоном.
Браун вынырнул и перевел дух. Он несколько раз потряс головой, затем поманил рукой молодого человека. Тайсон встал и, поглядывая на мужчину, отступил на шаг от бассейна. Мужчина сел на прежнее место.
Отдышавшись, Браун взглянул на Тайсона:
– О'кей... О'кей... Я вылезаю. – Он уцепился руками за бортик.
Тайсон кивнул.
Не глядя на Тайсона, Браун медленно пошел к своему шезлонгу. Обернувшись полотенцем вокруг пояса, он присел на краешек стула и жестом пригласил Тайсона.
Бен подошел и закутался в полотенце.
Браун спросил незлобиво:
– О'кей... Ну как, лучше стало? Садитесь.
Тайсон действительно почувствовал себя гораздо лучше. Он вытянулся в шезлонге и расслабился.
Браун потирал середину живота. О'кей... Боже... что за вспыльчивый человек. Ладно, все нормально. – Его губы тронула улыбка.
Даже в расслабленном состоянии Тайсон не спускал глаз с Брауна. Его внезапно поразило сознание того, что со времен Вьетнама он не чувствовал такой сильной ярости, такого эмоционального взрыва. Жизнь в маленьком городке, незаметно подкравшийся зрелый возраст, работа и сын смягчили его былую агрессивность. И вот теперь, когда жизнь дала трещину, он старался сконцентрировать всю силу воли.
– Извини. Но если повторятся подобные намеки, я тебе снова врежу.
Браун криво улыбнулся.
– Хорошо. Можно мне закончить разговор? – Он положил руки на колени. – На чем это я остановился? На ограничениях. Правильно. Если дело дойдет до трибунала, я также гарантирую вам, вы будете свободны даже во время судебного разбирательства. Отсюда следует, что вы в случае неблагоприятного течения судебного процесса, по крайней мере, имеете право уйти из-под юрисдикции военного суда. Вы можете уехать прямо сейчас, если хотите. За вами никто не следит.
Тайсон ничего не ответил.
– Ваш паспорт не изымут, поскольку это – нормальная процедура. Но если вы решитесь уехать сейчас или в другое время, выбирайте, пожалуйста, ту страну, у правительства которой не возникает проблем с выдачей преступников. Бразилия – самый подходящий вариант, но можете выбрать и Швецию. – Браун почти касался плеча Тайсона. – Послушайте, все, что я предлагаю, находится во власти исполнительных органов...
– Швеция! Вы хотите сказать, что, прослужив восемнадцать лет своей стране, я должен бежать в Швецию? Я должен бежать в Швецию, где...
– Пожалуйста, тише.
Тайсон сел.
– Где скрываются дезертиры и уклонисты? Я должен ехать в Швецию, когда всем дезертирам выйдет амнистия? А где моя амнистия?
– В ваших словах такая ирония...
– Плевать я хотел на вас, Браун! На вас и на тех, кто вас послал.
– Не так громко, прошу вас.
– Я никуда не собираюсь сматываться, черт возьми! Я – американский гражданин, и это моя страна. К черту Швецию и армию!
Браун огляделся вокруг.
– Успокойтесь.
Бен поднялся со стула.
– Послушайте, Чет, или как вас там к чертям собачьим зовут, скажите своим боссам следующее: меня могут подозревать в массовых убийствах, но я ко всему прочему герой войны. У меня – два Пурпурных сердца... – Тайсон показал на белый извилистый шов, который обезображивал его правое ухо, потом ткнул пальцем в толстый фиолетовый шрам, подковой огибавший коленную чашечку и спускавшийся к голени. – У меня полная пригоршня медалей и навалом благодарностей. Я также муж, отец и примерный налогоплательщик. Я – уважаемый член общества и никогда не нарушал ни одного закона. Если что и случилось в той забытой богом дыре восемнадцать лет назад, то это заняло тридцать минут из сорока лет моей жизни, тогда... тогда... – Тайсон почувствовал, как учащенно забилось его сердце, он сжал кулаки. Его глаза горели негодованием, когда он смотрел на затаившего дыхание Брауна.
Тот старался быть спокойным:
– Это была первая война в нашей истории, которая не дала возможности ни одного ее участника публично объявить военным героем. Ни одного. – Браун встал. Он внимательно посмотрел на Тайсона. – Вы должны понимать, мой друг, что в этой ситуации нет плохих людей. Ни я, ни ван Аркен, ни правительство, ни газетчики и даже ни вы. Есть только система правления. Закон.
Браун дотронулся до руки Тайсона, кивнув в сторону раздевалки. Пока они шли, он осторожно сказал:
– Никто против вас лично ничего не имеет. Все, с кем я говорил, желают вам добра. Вы читали отчет комиссии о поражении под Фулаем, не так ли? Все, что генерал Пирс написал в нем, было правдиво от начала до конца. Ни тебе сокрытия фактов, ни юридических ошибок, не чувствуется давление начальства, нет отголосков правительственных веяний. Все справедливо.
Дойдя до двери раздевалки, они остановились.
– Передайте им, что я борец, Чет, – твердо сказал Тайсон.
– Передам. – Браун потер живот. – Это точно. – Он снова огляделся вокруг. – Я собираюсь сделать еще одно заявление. Вам придется прислушаться. – Он явно нервничал: – Видите ли, Бен, если вы захотите, вы сможете нанести удар по армии, правительству и стране. Поэтому, если вы намерены продолжать борьбу, боритесь честно. Если же вы собираетесь бежать, бегите с достоинством. Никаких нападок на вооруженные силы, правительство или правоохранительную систему. Никакой критики в адрес военно-правовой системы, никаких разглагольствований о безнравственности войны. Не надо беседовать с репортерами, не бередите старых ран.
– Это все или еще что-то есть?
– Почти. Мы предпочли бы, чтобы вы взяли защитника, назначенного военной прокуратурой. – Браун мельком взглянул на Тайсона и добавил: – Мы не хотим, чтобы вы нанимали Эф Ли Бейли. Вы не смогли бы контролировать опытного юриста по гражданскому праву. Дело с таким специалистом не заладится. Видите ли, он начинает копать вглубь не жалея сил, чтобы прославиться самому. Процесс должен закончиться еще до того, как репортеры из «Таймса» снимут колпачки со своих ручек. Нам нежелательно слушать продолжение саги о Бене Тайсоне в вечерних новостях. И вам тоже. Вы, конечно, не признаете себя виновным в предъявленном обвинении, но, по крайней мере, вы можете отказаться от вызова свидетелей, перекрестного допроса и прочего. За вами оставляют право быть джентльменом. В любом случае вы ничего не потеряете, приняв это предложение. Ясно, что от вас требуется? Время от времени мы напоминаем вам, какова должна быть реакция на определенную ситуацию. – Браун мягко добавил: – Это неплохая сделка, и дает вам гарантии остаться на свободе. Подумайте об этом.
– Обязательно.
Браун улыбнулся и пристально посмотрел на Тайсона.
– Если вы не пойдете на это, вас никто не станет преследовать. Но никому не рассказывайте о нашем разговоре. Ни жене, ни своему юристу, никому другому. Если вы это сделаете и мы узнаем об этом, тогда... тогда придется перейти на личности.
Бен кивнул.
– Я позвоню вам. – Браун протянул ему руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111