Тайсон повернул голову к Брандту:
– Кто еще ранен?
– Двое ребят из третьего взвода. Легко.
– Кто-нибудь вызвал вертолет?
– Наверное, Келли.
– А где Келли?
– Где-то там. Но он в порядке. Я слышал его голос, когда он передавал координаты по радио. Как же вас разлучили?
Тайсон никогда не отходил от своего радиооператора дальше, чем на расстояние вытянутой руки, и теперь без Келли и без личного радиоконтакта с внешним миром чувствовал себя удивительно беспомощным.
– Когда раздался взрыв, толпа паникующих вьетов разъединила нас. Вы уверены, что с ним все в порядке?
– Так точно. Я не вру. Вы не настолько тяжело ранены, чтобы я лгал вам. – Брандт швырнул горящий окурок вьетнамскому мальчику, который притулился у холмика, образованного взрывом. Мальчик осмотрел его с видом знатока и сунул в рот до того, как Брандт успел выпустить струю дыма.
Тайсон приободрился.
– Вы знаете... Я чувствую себя лучше. Может быть, я возьму на себя командование этим стадом?
– Нет. Лежите спокойно. У вас слабый пульс, и если бы вы увидели цвет собственного лица, мысль о командовании не пришла бы вам в голову.
Тайсон старался вспомнить, кто из оставшихся в живых носил офицерские погонь!, но странное чувство легкости не давало сосредоточиться. Он попросил:
– Сделайте мне одолжение, док. Узнайте, есть ли среди уцелевших старший сержант. Пусть он мне доложит обстановку.
– О'кей, – безразличным тоном ответил Брандт. – Но я не думаю, чтобы кто-нибудь рвался в командиры роты.
Тайсон добавил слабеющим голосом:
– А также найдите Келли. И если у меня не будет возможности, передайте всем мои прощальные слова. Ладно?
– Ладно. – Но Брандт пальцем не пошевелил, чтобы выполнить приказ. Вместо этого он сказал: – У нас безвыходное положение. Не осталось ни одного офицера. Нас вызволят отсюда, да?
– Конечно. Удачи, Брандт.
– Спасибо.
– У меня какое-то странное чувство. Чудно как-то...
– Это шок.
– Да нет... очень забавно... все плывет...
– Неужели?
– А вы мне... дали что-то...
Затуманенное сознание не давало Тайсону реально оценивать происходящее вокруг: предметы плыли перед глазами, в ушах стоял легкий звон. Откуда ни возьмись появился Майкл Детонк и начал говорить ему что-то о дезертирстве. Поначалу Тайсону показалось, что это галлюцинация, но потом он понял, что Детонк был реальным человеком. Затем к нему подошел Боб Муди, недавно вернувшийся из госпиталя, и сказал:
– Вы уже через неделю вернетесь, лейтенант, как и я.
Тайсон мысленно ответил ему, что он не вернется, но вслух не смог произнести ни слова.
Неожиданно рядом с собой он увидел Келли. Он вызвал по радиотелефону командира батальона полковника Уомрата. Полковник похвалил Тайсона за выполненное задание и отметил его как хорошего командиры роты. Тайсон ответил полковнику так же высокопарно, хотя и бессвязно, что для него, мол, высокая честь служить под его командованием в рядах седьмого полка и если бы он был в силах, то сделал бы то же самое. Детонк взвизгнул:
– Вранье.
Келли добавил:
– Аминь.
Потом солдаты по очереди подходили к нему, сначала крепко жали руки, потом отдавали честь; Ричард Фарли стоял первым с цыпленком на голове, потом подошли Симкокс и Тони Скорелло. Скорелло сказал:
– Спасибо за то, что спасли мне жизнь, – хотя Тайсон совсем не помнил, чтобы он делал это.
Фернандо Белтран, остановившись в нескольких шагах, попрощался на испанском:
– Адиос, амиго.
Селиг пожелал ему всего хорошего, потом Луис Калан пустил в ход одну из своих дежурных шуток, за ним Пол Садовски подарил ему амулет, а Курт Холзман нечаянно хлопнул Тайсона по колену. Наконец чернокожий Ли Уолкер приблизился к лейтенанту, крепко держа свинью за шею. Он развернул морду животного так, чтобы Тайсон увидел нарисованные ресницы, брови и оранжевые усы. Уолкер сказал:
– Чарли тоже шлет низкий поклон.
Свинья хрюкнула и попыталась вывернуться из цепких рук Уолкера. Тайсон чувствовал, что какая-то тяжелая пелена начинает застилать глаза, и все, что он смог увидеть, были налитые красной злобой глаза животного, потом исчезло и это.
~~
Тайсон посмотрел на книгу, лежавшую у него на коленях, потом захлопнул ее. Долгое сидение на полу с согнутыми ногами болью отдалось в колене, и, вытянув правую ногу, он начал массировать затекшее место. Тайсон смутно помнил, как его погрузили в вертолет и доставили на борт санитарного судна.
После того как он очнулся, лечащий врач сообщил, что он, находясь в шоке, возможно, наркотическом, чуть не почил с миром. Доктор поинтересовался, получил он или нет в бою дозу морфия. Тайсон ответил, что не уверен в этом. Но анализы крови и мочи показали высокое содержание морфия в организме. Он подслушал, как врач называл это не иначе, как несчастный случай при лечении. Все сошлись на том, что Тайсон, будучи офицером, имеющим разрешение иметь при себе морфий, принял для облегчения боли некоторую дозу. Далее один или оба ротных медика, не зная о принятой им дозе, снова ввели ему морфий, и наконец врач, взявший его на борт вертолета, добавил чуть ли не фатальную дозу наркотика. Врачи согласились с общим мнением, что надпись на лбу Тайсона «Не давать морфий», написанная сокращенно, не объясняла ситуации. У Тайсона создалось впечатление, что медики хотели придать гласности это дело. Тайсон сказал им, что, по его мнению, Брандт просто пытался убить его. Почему же Господь отвел его руку? Брандт чуть не совершил отличное преступление, а Тайсон не менее отлично выжил.
Бен тупо смотрел на потрепанную тетрадку и, поддавшись импульсу, бросил ее в огонь. Потом взял каминные щипцы и переворошил кучу пылающего хлама, предавая огню последние доказательства его причастности к той войне.
Тайсон встал и начал обход дома. На каждом шагу ему чудилось дыхание прошлого: тени ушедших из жизни дорогих ему людей – друзья семьи, сидящие за обеденным столом, стоявшие у фортепиано, гости за игрой в бридж в «кабинете». В гостиной он увидел стул, на котором, бывало, часто сидел его отец, а вот место у окна, где всегда устанавливали новогоднюю елку. Войдя на кухню, Тайсон сразу вспомнил, в каком углу сидел маленький Дэвид на своем высоком стульчике во время кормления. А здесь, в прихожей, сын сделал свои первые шаги.
Незаметно для себя он поднялся на второй этаж, побродил по комнате Дэвида, заглянул в комнаты для гостей и остановился на пороге еще одной жилой комнаты. На третьем этаже была мансарда с помещением для прислуги, которое считалось нормой во время строительства дома. Но в наши дни, как любил говорить Тайсон, кухарка спит в хозяйской спальне, так что надобность в третьем этаже отпадает. Зачем нам нужно это пространство, пустое и никчемное? Разве мы сторонимся друг друга?
Он вспомнил дом, где вырос, в нескольких кварталах отсюда. Дом был примерно тех же размеров, как и этот, зато в нем жили его родители, три сестры, бабушка, иногда его тетка, старая дева, и выводок дворняжек. Мы слишком эгоистичны, чтобы иметь много детей. Мы отмахиваемся от пожилых и нищих родственников, вместо того чтобы пригласить их погостить у себя. Неудивительно, что так в конце концов мы останемся одни.
Войдя в свою спальню, он снял трубку и набрал номер. Подошла Марси:
– Алло?
– Это я.
– Привет тебе.
– Я хочу ребенка.
Марси с легкостью согласилась:
– Буду рада помочь.
– А может быть, и двух. Да, и еще собаку.
– Ну, последнее вряд ли у меня получится. Как там наш дворец?
– Пусто. Столько детских комнат пустует.
– С тобой все в порядке?
– Да. Со мной Мейсон. Я люблю Мейсона.
– Он, наверное, демократ.
– Он был бы дураком, не будь им. Думаю, что из нас также никто не является кандидатом в женихи или невесты в этом году, но я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя.
– Это я тебя люблю, торопись домой, – ответила Марси. – Ты должен вернуться к девяти часам. У меня складывается впечатление, что армия забавляется, удерживая тебя на коротком поводке.
Тайсон повесил трубку, спустился вниз и, сняв с крючка куртку, включил сигнализацию, потом покинул пустой дом.
Мейсон распахнул перед Беном дверь урчащей машины и, когда тот занял свое место, предупредительно захлопнул ее. Мощный Мейсон проворно скользнул за руль. Тайсон сказал:
– Мне нужно побывать в разных местах. У тебя есть время?
– Если у вас будут остановки, значит, у меня будет работа.
Тайсон добродушно рассмеялся.
– Хорошо. Тогда сначала едем в клуб.
Мейсон довез его до клуба. Тайсон поднялся в кабинет секретаря и написал заявление о выходе из членов гольф-клуба. Следующей остановкой стал мужской клуб, с членством которого Тайсон тоже распрощался без сожаления. Заехав в банк перед самым закрытием, он снял почти все свои сбережения. Уже сидя в машине, Тайсон заметил в зеркале дальнего обзора неотвязно следующую за ними машину.
– Мейсон, а за нами следят.
– Знаю.
– Не переживай. Это мои ангелы-хранители.
– Ну тогда все в порядке.
Лимузин мчался по Франклин-авеню, останавливаясь у пригородных отделений компаний Блумингдейла, Сакса, Лорда и Тейлора, Абрама и Страуса, в промежутках они заезжали в небольшие магазинчики. Везде Тайсон расплачивался наличными, вызывая страх у цепенеющих продавцов. Он погасил все счета, удовлетворив свой каприз.
Он побывал у нескольких местных коммерсантов, где расплатился по всем счетам за дом. Потом они заехали в цветочный магазин, из которого на переднее сиденье машины перекочевала целая корзина роз на длинных стеблях.
– Это для миссис Уильямс от семьи Тайсонов. Мы надеемся, что она будет чувствовать себя лучше. Передай ей это.
Мейсон ахнул от неожиданности.
– Зачем это? Спасибо, мистер Тайсон, спасибо.
– Полно, Мейсон. Давай лучше прокатимся по городу.
– Как скажете, сэр.
Тайсон не спеша раскурил сигарету, за окном замелькали собор, отель, церкви, клубы, парки, широкие улицы с тенистыми деревьями, магазины, школы и маленькая железнодорожная станция.
– Ты знаешь, как это называется, Мейсон?
– Нет, сэр.
– У военных это называется сжечь за собой мосты, чтобы отрезать себе путь к отступлению и, собрав силы, атаковать. На гражданке это именуют прощальным визитом.
– Вы что же это, не вернетесь сюда больше? – всполошился Мейсон.
– Мне сейчас нужно вести себя так, будто этого никогда не произойдет. Если же мне суждено вернуться обратно, значит, так тому и быть, если нет, то я хочу вспоминать этот город таким, каким он приносил мне счастье давным-давно и вот сегодня, в этот августовский день.
Мейсон посмотрел в зеркало на своего пассажира.
– В душе вы никогда не покинете место, где родились и выросли. Я не вернулся в Диллон. Это в Южной Каролине. Я уехал, когда мне было семнадцать, но забыть свой дом не могу, хотя не был там особенно счастлив. Я помню, мы ходили в маленькую церковь... а, черт, больше ничего не помню. Там у меня осталась старая тетка.
– Обязательно навести ее. Посмотришь место, где Мейсон Уильямс ходил по улицам, в школу и церковь.
– Надо будет съездить.
Тайсон от волнения снова закурил.
– Мейсон, а ты следишь за прессой? Конечно же, следишь.
– Да, сэр.
– Ну... и что ты думаешь насчет всего этого?
– Трудно сказать, мистер Тайсон, – тяжело вздохнул Мейсон.
– Как долго мы знаем друг друга? Я помню, когда я еще учился в школе, ты возил меня по разным местам. Мой отец обычно сажал меня в твою машину и говорил: «Отвези этого болвана в школу, он скова опоздал на автобус». – Мейсон засмеялся. – Или же он говорил так: «Возьми его и этих юных правонарушителей, – так он называл моих друзей, – развлечься». А еще несколько раз ты подвозил меня в город встретить родителей к обеду.
– Да, сэр. Золотое было время. Мне нравился ваш отец.
– Я его тоже обожал. Поэтому ответь мне прямо. Что ты думаешь обо всем этом?
– Ну... я считаю, мистер Тайсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111