Затем он повернулся, и что-то крикнул второму водителю, оставшемуся за рулем. Тот отрицательно покачал головой, полез в карман и помахал скрученными в трубочку банкнотами.
Диалог прервался, деньги перешли из одних рук в другие, мир был восстановлен. Служащий отеля коротко кивнул и потерял всякий интерес к обоим водителям.
Слившись с толпой, Трейси обогнул отель и вошел в него через кухню. Итак, что же происходило? Водители «роллс-ройсов» – не обычные шоферы, поджидающие клиентов, в противном случае они не стали бы препираться с распорядителем, а затем совать ему взятку за незаконную парковку. Как правило, шоферы выплачивают мзду еженедельно, и без каких бы то ни было споров. Непохоже, чтобы они ждали своих боссов, они вообще не похожи на шоферов. Не исключено, что это еще одна западня, которую ему приготовил Мицо. Задумано неплохо, размышлял Трейси, начиная приспосабливаться к методам противника. Кто заподозрит водителей лимузинов, поджидающих пассажиров у входа в самый шикарный отель Гонконга? Они – такой же фон, как и пальмы в фойе: их никто не замечает, потому что они должны быть там.
Лавируя среди орущих поваров, Трейси обратил внимание на одного посыльного, который, как ему показалось, может подойти для того, что он задумал: молодой, живые насмешливые глаза, красивый. Явно из категории тех, кто понимает смысл пятисот гонконгских долларов и, что более важно, поверят – или сделают вид, что поверили – в любую мало-мальски правдоподобную историю. Трейси собирался угостить юношу сказкой о некоей красавице-китаянке: познакомился он с ней, конечно же, на борту «Джамбо», громадного плавучего ресторана, и вот теперь ради нее ему надо каким-то образом отделаться от надоедливой старой подруги, которую он имел глупость привезти с собой в Гонконг.
Юноша мгновенно среагировал на подмигивание Трейси и, подогреваемый его инструкциями, более напоминающими соленые анекдоты, и, в первую очередь, деньгами, бросился выполнять поручение. Через десять минут он принес все, что потребовал Трейси: смену белья, костюм, куртку, бритвенные принадлежности и дорожную сумку.
– Что же это за девушка такая? – ухмыльнулся парень, вручая Трейси его вещи. – А, понял! Наверное, то, что у всех расположено вертикально, у нее – горизонтальное? И ненасытна, верно? Простите, сэр, но я задаю такие дурацкие вопросы только потому, что девушка, про которую вы мне рассказали, наверное, действительно нечто выдающееся. Как я понимаю, это из-за нее весь отель стоит на ушах, верно, сэр?
И только вытянув из Трейси еще пятьсот долларов – папа его наверняка был ростовщиком, – мальчишка наконец заговорил серьезно. Как выяснилось, администрация отеля перенесла все вещи Трейси в другой номер. На тот случай, если он за ними все же вернется.
– Полиция в это не верит, – понизил голос посыльный, – на этаже всего два полицейских, и оба тупы до невозможности. Развалились в креслах и на чем свет стоит кроют начальство, которое поручило им круглосуточное дежурство.
Очевидно, полиция пока не видела смысла в конфискации его одежды. Пока.
Трейси поблагодарил парня, пробрался в мужской туалет, где спокойно обмылся по пояс, побрился и переоделся. Потом проверил, не пропало ли что-нибудь из сумки, и выбросил старые вещи в мусорный бак. Бумажник и паспорт он переложил во внутренний карман куртки.
Вышел он из отеля тоже через кухню. На Натан-роуд, одной из главных улиц района Цзим Ша Цуй, Трейси остановился перед ослепительно сверкавшей на солнце вывеской: по ночам здесь горят неоновые буквы, настолько большие, что, кажется, только из них одних и состоит Гонконг. «Белый пион».
Он занял столик у дальней стены, переставив свой стул так, чтобы была видна входная дверь. В центре огромного зала стояли круглые столы на двенадцать персон, окруженные по периметру сплошным прямоугольником банкетного стола, за который можно было бы усадить полк гвардейцев Ее Величества. Зал освещался шестьюстами светильниками и ветвистой люстрой, диаметр которой не уступал стоявшим под ней столам.
Трейси отобедал цунг-ю пинг – луком во фритюре, и ченг-ту пайчие джоу – последнее блюдо представляло собой тонко нарезанные ломтики свинины, запеченной с перцем чилли, уксусом, чесноком и политой соевым соусом. Отведав этой божественной пищи, Трейси понял, что такое кулинарный рай.
Боковым зрением он уловил движение в задней части ресторана. Пульс его участился: это был шофер, который передавал деньги распорядителю перед входом в «Принцессу».
Трейси слегка повернул голову. С другой стороны к нему шел еще один человек, судя по чертам лица, монгол. Его брали в клещи. Трейси громко, чтобы слышали окружающие, выругался.
Бойню они здесь не устроят, никаких пистолетов, никакой стрельбы. Они просто подсядут к нему за столик. Тот, кто сядет напротив, опустит руку под стол и, угрожая невидимым для посторонних глаз револьвером, заставит Трейси покинуть ресторан. Второй будет прикрывать напарника.
Времени оставалось очень мало. Они уже прошли половину расстояния, отделяющего их от Трейси, лавируя между столиками и уступая дорогу официантам с подносами.
Щелкнув пальцами, Трейси подозвал обслуживавшего его столик официанта. Перед ним мгновенно возник пожилой китаец, в глазах его читалась безмерная усталость, но на лице застыла маска предупредительности и всемерного желания угодить клиенту.
– Это же кошмар! – На кантонском диалекте возмутился Трейси и ткнул пальцем в тарелку. – Этого не станут есть даже свиньи!
– Простите, сэр?
– Ваша еда! – злобно произнес Трейси.
Монгол чуть опережал своего напарника. Ему пришлось огибать столик, за которым большая китайская семья праздновала какое-то событие, но он уже был очень близко.
– За кого вы меня принимаете? Я что же, по-вашему, турист?
Трейси намеренно говорил в оскорбительном тоне, и официант поморщился, словно от боли:
– Сэр, это какая-то ошибка.
– Ошибка! – прорычал Трейси и вскочил из-за стола. – Никакой ошибки! Это не еда, а самые настоящие помои! Я требую управляющего!
– Но, сэр, это блюдо считается одним из самых изысканных в Гонконге!
– Предупреждаю вас, я не заплачу ни пенни!
Счет уже шел на секунды, от монгола его отделяли всего два столика, шофер немного отставал.
– Вы не умеете себя вести, сэр!
Официант повысил голос, оскорбленный скорее интонацией Трейси, нежели тем, что сказал. Скулы его порозовели. Китайцами можно вертеть как угодно, если знаешь, как именно надо произнести ту или иную фразу.
Трейси наклонился и, собрав всю ненависть, которую чувствовал к Мицо, рявкнул:
– By купу фен!
Официант пошатнулся, словно от удара. Лицо его стало белым как мел, губы дрожали. Трейси произнес одно из самых страшных ругательств, какие только существовали в Китае:
«Ты не в состоянии различить пяти зерен!». Пшеница, рис, кунжут, ячмень и боб. Суть жизни любого китайца. Сказать ему, что он не в состоянии отличить одно зерно от другого, значило нанести смертельное оскорбление, смыть которое можно только кровью.
И, сопровождаемый криками и проклятьями, Трейси пошел прочь. Из-за дальних столиков вскакивали любопытные – они ничего не слышали и пытались понять, что же произошло в том конце зала. Вокруг пожилого официанта столпились его молодые коллеги, к ним бежал управляющий. Трейси лавировал среди орущих возбужденных людей, пытаясь затеряться в шумной толпе.
Ресторан гудел, как потревоженный улей. Проходы между столиками теперь были запружены посетителями и сдвинутыми стульями – мозаика, или лучше, лабиринт из людей и мебели, пройти через который уже не было никакой возможности.
Выбежав из дверей, Трейси, повинуясь инстинкту, повернул направо, потом снова направо, скрываясь с центральной улицы, где преследователи его немедленно обнаружили бы. Так он оказался на Корнуэлл-авеню, узкой улочке, вдоль которой тянулись магазины, расположенные в первых этажах многоквартирных домов. Узкую, как и сама улочка полоску неба пересекали веревки, на которых сушилось белье. Вскоре Трейси вышел на Моди-роуд. Справа – гостиница «Холидей-инн», слева – Ханой-роуд. Куай лох там не спрятаться. Впереди улицу пересекала Чатам-роуд, а чуть дальше, за перекрестком, возвышалось здание железнодорожного вокзала, и Трейси подумал: "с меня довольно. Сейчас самое время повидаться с Золотым Драконом, с фен шуй.
* * *
Когда Киеу вошел в кабинет Макоумера на втором этаже особняка в Греймерси-парк, тот сидел перед дисплеем компьютера. Макоумер не слышал шагов сына: внимание его было поглощено столбцами цифр на экране монитора, связанного с основным терминалом фирмы «Метроникс». Но думал он о другом – о противоположном конце света, где сейчас Монах старается выполнить свое обещание найти Тису и вернуть ее ему, Макоумеру. Он с трудом подавил желание снять трубку и позвонить по кодовому номеру, известному только им двоим. Можно было, правда, послать факс с паролем «Опаловый огонь», но Макоумер прекрасно знал, что не сделает этого. Пока не сделает. Где же она, черт побери! Он злился. Какого черта Монах возится так долго! Его на мгновение охватило отчаяние, почти такое же, какое он испытал, узнав, что Киеу вернулся из Кампучии без нее.
Услыхав посторонний звук за спиной, Макоумер повернулся и увидел Киеу – рука его непроизвольно потянулась к кнопке «Сброс», и цифры на экране погасли.
Компьютер в доме Макоумера имел связь со всеми информационными системами «Метроникса». Конечно же, можно было сделать домашний дубль главной ЭВМ фирмы, но Макоумер считал это достаточно рискованной затеей: увеличение каналов связи означало увеличение шансов перекачки информации другими фирмами или даже частными лицами, подвизающимися на поприще государственной тайны.
– Что ты стоишь там как истукан, Киеу? – Макоумер потянулся. – Проходи. Я как раз проверял возможные сбои тактов двигателя при изменении угла атаки.
– Уже три дня, – голос Киеу звучал совершенно спокойно. – Как прошла ваша встреча с Финдленом?
– А, вот ты о чем...
Макоумер подошел к окну. Он раздумывал, каким бы образом перевести разговор на Кампучию. Что же, в конце концов, там с ним случилось?
– С Финдленом нет никаких проблем, – он искоса поглядел на Киеу. – Пока нет, но все может измениться. Он очень амбициозный человек, этот наш Маркус Финдлен, и впридачу хитер, как дьявол. Убежден, настанет время, и тот трон, на котором он сейчас сидит, покажется ему недостаточно высоким.
– И чего он потребует?
Ни малейшего удивления, отметил про себя Макоумер.
– Как чего? – Он сделал вид, что удивлен таким вопросом. – Конечно же, поста Готтшалка.
– Разве это плохо? – Киеу устало опустился в кресло.
– Думаю, что да, – серьезно ответил Макоумер. – Такого же мнения и вся наша организация. Прошлое Финдлена говорит само за себя. Склонность к насилию заложена в него самой природой. Люди его типа вынуждены постоянно подавлять свои естественные инстинкты, но рано или поздно их естество выходит из-под контроля, и, – он лукаво посмотрел на Киеу, – мы оба прекрасно знаем, что бывает в таких случаях, верно?
– Oui, – Киеу пожал плечами.
Макоумер озадаченно смотрел на него:
– С тобой все в порядке? С тех пор как ты вернулся из Кампучии, я... Меня все больше и больше беспокоит твое здоровье. Может, ты подцепил какую-то инфекцию?
Да, подумал Киеу, именно инфекцию, но не ту, о которой вы думаете.
– Я в порядке, отец, – тихо произнес он. – Вот только сон... я стал плохо спать. Макоумер помрачнел:
– Они вернулись? Эти кошмары?
Он помнил, что творилось с Киеу, когда он только привез его в Штаты. Макоумер показал его врачу, который после серии анализов и длительного обследования пришел к заключению, что с психикой пациента все в полном порядке. Все, что ему требовалось – хороший отдых и никаких волнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125