Готтшалк пожал плечами:
– Он мог промахнуться!
– Но он же не промахнулся, – холодно заметил Макоумер и встал. – Теперь относительно твоего вопроса: зачем. – Он кивнул головой на стопку газет и журналов в изголовье его постели. – Исключительно ради этого.
– Пресса?
– Ты герой национального масштаба, в тебе уже никак не меньше двадцати четырех карат, Атертон. Твои речи, твоя предвыборная платформа, деньги Совета, потраченные на тебя – одни лишь эти факторы могли бы обеспечить достаточное число голосов. Могли бы. Но я сделал так, что твои слова превратились в непреложную истину. Улавливаешь разницу? Я превратил теорию в ужасающую реальность, и она, эта реальность, нанесла общественности удар в самое солнечное сплетение. То, что произошло с тобой, привело всех в бешенство, это была первая реакция, но потом избиратели задумались и поняли, что ситуация становится неуправляемой. А сейчас уже все пришли к выводу: надо что-то предпринимать, они хотят жестких мер, мечтают о них. Ты и есть эти самые меры, Атертон.
– Боже, – пробормотал Готтшалк, начиная понимать смысл того, что сказал Макоумер, – ты по крайней мере мог бы посвятить меня в свой истинный план. Я бы подготовился...
– И твоя подготовка все бы испортила. Неужели ты этого не понимаешь? Все должно было быть абсолютно достоверно.
– Черт бы тебя побрал, мой милый, между прочим, это моя жизнь, и ты поставил ее на карту!
Макоумер снова пожал плечами:
– Ставки очень высокие, Атертон. Высочайшие, я бы сказал. Когда ты стал членом «Ангки», то дал согласие играть по ее правилам, вспомни.
Лицо Готтшалка постепенно обретало нормальный цвет, но он все еще не мог переварить полученную информацию:
– Я не желаю, чтобы впредь происходило что-то подобное, надеюсь, ты это понимаешь? Где гарантия, что ты не устроишь такой же спектакль в день моей инаугурации?
– У тебя есть такая гарантия, Атертон. Мое слово. В январе, когда ты на глазах всего мира будешь приносить присягу на верность Конституции Америки, в окрестностях Нью-Йорка уже начнет действовать отряд террористов. Их целью станет место захоронения радиоактивных отходов. К тому времени мы оба будем знать, какое именно. Они пошлют правительству ультиматум и свои требования, угрожая расконсервировать хранилище, и вот тогда ты начнешь действовать. Ты бросишь против них мобильную группу по борьбе с терроризмом. Преступники будут уничтожены, и ты получишь полную свободу действий. Мы двинемся против наших врагов... Вначале никто и не поймет, что Америка начала наступление на всех фронтах: ни ты, ни я не хотим мирового ядерного пожара, – он засмеялся. – В конце концов, мы же не безумцы. Но блокировать влияние России на страны третьего мира, сместить геополитическое равновесие в сторону максимальной безопасности Америки – это мы обязаны сделать...
– Это не гарантия. Дел, это всего лишь твои благие намерения. Мне нужно нечто большее, – помолчав, негромко сказал Готтшалк.
Голова по-прежнему гудела, снова начались боли в груди. Сердце, его сердце! При мысли о том, что пуля наемного убийцы могла бы пробить бронежилет, его едва не стошнило. Мгновенная остановка сердца. Помертвевшее лицо, как у Джона Холмгрена. Смерть. Готтшалк словно видел себя со стороны.
В глубине души он догадался, что Макоумер каким-то образом причастен к внезапной смерти губернатора. Обычно он гнал эту мысль подальше, не позволял ей выбираться из тайника подсознания. Что бы там Макоумер не затевал, ему было плевать на его планы. Осведомленность в его делах связана с риском для жизни, это как вирус, поразивший организм – он растет и размножается, пока не сожрет человека. Готтшалк не желал пачкаться во всей этой грязи. Мне нужен пост президента Америки, вот и все, думал он.
– Я требую гарантий, – кулаки его непроизвольно сжались. Тоже мне счастье стать президентом, подумал Готтшалк, если в любой момент тебя могут подстрелить, как куропатку!
– Атертон, – мягко проговорил Макоумер, – позволь мне напомнить, что ты не вправе что-либо требовать.
– Да? – глаза его сверкнули. – Интересно, что бы ты делал без меня?
– Ты же не откажешься от своего единственного шанса стать президентом, я слишком хорошо тебя знаю, Атертон. Власть, вот к чему ты всегда стремился.
– Черт побери! – воскликнул Готтшалк. – Я требую пересмотра нашего соглашения!
Макоумер резко наклонился к нему и схватил за лацканы больничного халата:
– Я устрою тебе пересмотр соглашения, сукин сын! Его условия будут такими же, какие я предложил твоей бывшей любовнице, мисс Кристиан.
– Кэтлин? – слабым голосом произнес Готтшалк и изумленно поглядел на Макоумера. – Что ты знаешь о Кэтлин, ее нашли?
– Нет. И никогда не найдут. Она на дне Гудзона.
– Мертва? – прошептал Готтшалк. – Она мертва? Что?.. – на лице его появилось выражение смертельного страха.
– Именно. Morte. Получила по заслугам, которые в ее случае были не столь уж и впечатляющими, в отличие от твоих, Атертон. Ты был полным идиотом, позволив ей подслушать разговор с Эллиотом.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь?
– Она узнала дату, болван. Она узнала про тридцать первое августа. Она приехала в Нью-Йорк, чтобы проникнуть в «Ангку». Лично я считаю, что она намеревалась использовать полученную информацию для того, чтобы контролировать тебя и, следовательно, влиять на твои действия. Она заставила бы тебя бросить Роберту и заняла бы ее место. К счастью для всех нас, я разгадал ее план.
– Ты! – задохнулся от гнева Готтшалк. – Боже, ты убил ее!
Макоумер наклонился и прошептал ему на ухо:
– Она добилась пересмотра соглашения, можно внести изменения и в договор с тобой, Атертон. На тех же условиях. В любой момент, как только пожелаешь.
Атертон Готтшалк дрожал от ярости и страха. Он молчал, в отчаянии глядя на белоснежную стену палаты.
* * *
До возвращения в участок Туэйт решил не торопить события, собрать спецгруппу можно и позже, спешка ни к чему. Войдя в кабинет, он увидел у своего стола Айвори Уайта. В руках у него была светло-зеленая папка, в которых обычно хранятся дела по убийствам.
– Что там у тебя?
– С возвращением, – ухмыльнулся Уайт. – Мы все...
– Да, да, знаю, благодарю, сейчас упаду на колени и заплачу, – перебил его Туэйт, уже успевший наслушаться добродушных колкостей коллег в вестибюле участка. – Прибереги цветы и поздравления для кого-нибудь другого.
– Слушаюсссь! Ссэрр! – Сделал серьезное лицо Уайт. – Без вас здесь творилось черт знает что. Подстрелили кандидата в президенты от республиканской партии, а Борак и Эндерс что-то уж слишком быстро нашли убийцу.
Легки на помине, подумал Туэйт, увидев выходящих из лифта Борака и Эндерса. Сейчас они направлялись в их сторону.
– Я уже все знаю, – буркнул Туэйт.
«Тайм» напечатал гневную передовицу, где заклеймил неэффективность службы государственной безопасности, обязанной бороться с международным терроризмом, особенно если террористы наглеют и начинают действовать на территории Америки. Следом выступила «Вашингтон пост» особо акцентируя внимание читателей на том факте, что покушавшийся использовал советский автомат АК-47. И «Тайм», и «Ньюсуик» посвятили покушению несколько разворотов, рассказав заодно о мировой – «пандемической», как они ее называли, – реакции на акт международного терроризма. А прошлым вечером телепрограмма «60 минут» посвятила всю передачу, что совершенно нехарактерно для канала новостей, проблеме международного терроризма, завершив показ кадрами, снятыми у собора Святого Патрика.
В действительности же через восемь часов после покушения Атертон Готтшалк стал национальным героем Америки, его имя было у всех на устах – казалось, он навеки завоевал любовь американцев. Последний опрос общественного мнения, проведенный нью-йоркским отделением Си-би-эс, показал, что политический рейтинг Готтшалка взлетел на недосягаемую высоту: более 76 процентов американцев разделяли его позицию, а данные службы Гэллапа свидетельствовали о том, что цифра эта неуклонно растет.
– Ну надо же, – улыбнулся Борак, – ты пропустил самое интересное.
– Как дела, Дуг? – поинтересовался Эндерс.
– О'кей, – с беззаботным выражением лица соврал Туэйт.
– Надо же, – не обращая ни на кого внимания, продолжал Борак, – этот, мать его, Готтшалк стал прямо Христом-Спасителем. А, хотя, что в этом удивительного? Гаденыш оказался абсолютно прав. Произошло именно то, о чем он предупреждал. И вот что я вам скажу: этот парень будет куда лучше управлять страной, чем тот говнюк, который сидит в Овальном кабинете сейчас.
– Если я не ошибаюсь, – заметил Эндерс, – ты голосовал за Лоуренса.
– Ну и что? – В голосе Борака появились агрессивные нотки. – Тогда он вызывал у меня симпатию, – он поднял указательный палец вверх. – Вся штука заключается в том, что этот сукин сын, похоже, знал, что на него готовится покушение и был готов к нему, – он покачал головой.
– Одна из самых авторитетных служб опроса общественного мнения.
Туэйт насторожился. Он понимал, что Борак не случайно сменил тему: сейчас он явно намеревался обсудить телефонный звонок, благодаря которому они мгновенно вышли на убийцу.
– Ты, конечно же, не записал разговор на магнитофон? – спросил Туэйт.
Борак отрицательно покачал головой:
– Очень странный звонок, мать его.
– Значит не записал, – резюмировал Туэйт. – А, между тем, все, что для этого требовалось, элементарное выполнение служебной инструкции.
Борак отвлекся от размышлений, глаза его сверкнули:
– А ну, повтори, что ты сказал?
– Я сказал, что тебе следовало записать разговор на пленку. Борак криво усмехнулся:
– Тоже мне, умник выискался! Я что, псих, по-твоему? Откуда, мать твою, я мог знать, что это окажется такой важный звонок?
– Он прошел по каналу 911, ведь так? – невозмутимо заметил Туэйт. – А все звонки по этому каналу подлежат записи. Или ты забыл инструкцию?
Борак угрожающе двинулся на Туэйта, но между ними встал Эндерс.
– Скотина! – орал Борак. – Ну, скажи, что я еще не сделал! – От негодования он хрюкнул. – Звонок был анонимный, и прошел он через коммутатор участка. Что теперь скажешь?
Туэйт на мгновение задумался.
– И ни один из вас ничего не заподозрил? – спросил он сразу обоих. – А следовало бы. Действительно анонимный звонок прошел бы через оператора 911-го канала связи. Кто, по-твоему, знал, куда и кому звонить? Причем знал точно. Некий законопослушный гражданин? Черта с два!
Резко повернувшись, он прошел прочь. Пара детективов изумленно глядела ему вслед.
Уайт нагнал его:
– Что происходит, черт возьми?
– Я сам хотел бы это знать, – Туэйт поглядел на него и снова обратил внимание на светло-зеленую папку. – Ты так и не ответил на мой вопрос.
Они подошли к маленькому, как бойница крепости, окну, выходящему на здание муниципалитета. Внизу сновали люди – некоторые завтракали на открытом воздухе, некоторые нежились на солнце, словом, каждый наслаждался погожим деньком позднего лета.
Неуверенно глядя на Туэйта, Уайт передал ему папку.
– У тебя сейчас своих проблем хватает, – Уайт словно оправдывался, – но все же будет неплохо, если ты взглянешь.
Туэйт перевел взгляд с озабоченного лица Уайта на обложку папки. Открыв ее, он едва не ахнул:
– Боже праведный!
Уайт поморщился, словно от зубной боли, но продолжал стоически молчать, пока Туэйт читал дело, а потом снова, на этот раз очень медленно, перечитывал его заново.
– Когда это поступило в участок? – еле слышно спросил он коллегу.
– Вчера, рано утром, – Уайт смущенно переминался с ноги на ногу. – Если бы не протекла вода, его бы до сих пор не нашли: гости у него бывают редко, живет он один. Это случилось в ванной.
– Понятно.
– Вода перелилась через край и затопила квартиру этажом ниже. Соседи позвонили управляющему, у того был запасной ключ от квартиры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125