Но, как бы там ни было, вряд ли это разрыв связок.
– Лорин?
– Жутко болит, – сердито огрызнулась Лорин. – Черт бы все побрал!
Мартин похлопал ее по плечу:
– Завтра у нас день отдыха, а потом мы отправляемся в Пекин.
– Великолепно, – фыркнула Лорин, – завтра целый день буду валяться в постели.
Она закрыла лицо полотенцем, Мартин бросил быстрый взгляд на врача. Тот озабоченно покачал головой.
– Чепуха, – Мартин сел рядом с Лорин и улыбнулся. – Такой возможности ни у кого из нас больше не будет, и мы используем ее на все сто процентов. Завтра ты поедешь вместе со мной на частном автомобиле, который мне любезно предоставило народное правительство.
Лорин сбросила полотенце – совсем неплохо провести целый день с Мартином.
– Отлично, – глаза ее снова заблестели, – очень здорово!
– Вот и хорошо, – Мартин шлепнул ее по здоровой ноге. – А теперь мне надо пойти поговорить с одним из их советников по культуре. Кстати, тебе придется принять участие в беседе: он ждет не дождется конца концерта, чтобы встретиться именно с тобой. Твоя травма его очень расстроила. Честно говоря, я не ожидал, что он так это воспримет. Имей в виду, когда мы прилетели, он не встречал нас в аэропорту. Говорят, был в служебной командировке.
Лорин пыталась протестовать, но Мартин перебил ее гневную речь:
– Для нас это очень важно, Лорин. Важно с точки зрения успеха всего турне. Дружеские связи, сердечные отношения – в конце концов ради того, чтобы они завязались, мы и приняли приглашение правительства Китая выступить в этой стране.
Мартин встал и снова улыбнулся:
– И он действительно производит впечатление радушного человека.
Он вышел и через несколько минут вернулся в сопровождении плотно сбитого китайца.
– Лорин Маршалл, – церемонно, в традициях старого русского дворянства поклонился Мартин, – позвольте представить вам господина Донь Жиня, советника по культуре провинции Шанхай.
Донь Жинь пожал Лорин руку и слегка поклонился. Потом широко улыбнулся, и Лорин увидела ряд мелких, идеально ровных зубов, чуть пожелтевших, словно состарившаяся полированная слоновая кость.
– Очень рад встретиться с вами, мисс Маршалл, – он говорил по-английски чуть нараспев, но тем не менее весьма бегло. – Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вашим выступлением. Дыхание свежего ветра на нашем древнем континенте, если вы позволите мне так выразиться.
– Благодарю вас.
– Пользуясь случаем, хочу выразить свое сочувствие, мне, право, очень жаль, что вы получили травму, – он снова улыбнулся, манера его речи теперь несколько изменилась, словно советник на время решил отбросить официальный тон, каким принято изъясняться высокопоставленному чиновнику. – Боюсь, это отчасти и моя вина, но в свое оправдание могу лишь сказать, что не имел представления о требованиях такой прославленной труппы к сценической площадке.
Его искренность растопила ледок сдержанности. Он действительно само очарование, подумала Лорин, и улыбнулась своей особой улыбкой, которую приберегала для самых ответственных случаев:
– Полагаю, вы заслужили прощение.
Донь Жинь поклонился.
– Вы потрясающая женщина, мисс Маршалл. Я счел бы за честь – и дар небес, – если бы вы согласились поужинать со мной сегодня вечером, – он кивнул на ее ногу и помрачнел. – Но, вероятно, ваша травма не позволит...
Лорин бросила взгляд на Мартина, тот умоляюще приложил руки к груди.
– Ничего страшного. Я пока еще не инвалид. С радостью принимаю ваше предложение. И, пожалуйста, зовите меня просто Лорин.
Лицо китайского чиновника просияло.
– Ну надо же! – воскликнул он, засмеявшись от радости, и тут же прикрыл ладонью рот. – Ой!
Теперь засмеялись Лорин и Мартин.
Он протянул руку, и с его помощью Лорин встала. Она попробовала наступить на поврежденную ногу: боли почти не чувствовалось.
– Итак, Лорин, – китаец взял ее под руку, – я покажу вам ночную жизнь Шанхая. Такой, какая она есть на самом деле. – Он снова улыбнулся, и Лорин подумала, что вечер с этим странным, но в то же время милым человеком может действительно оказаться приятным и интересным. Только бы он не стал убеждать вступить в компартию, мелькнула мысль, этого она не перенесет.
Он распахнул перед ней дверь и подвел к стоявшему у театра автомобилю.
– И, пожалуйста, – он серьезно посмотрел на нее, – зовите меня просто Монах. Здесь все меня так называют.
* * *
– Что случилось? – нежные пальцы пробежали по его руке.
Словно слепец, ощупывающий скорлупу, подумал он.
– Ничего. Абсолютно ничего.
Джой умоляюще посмотрела на него и начала стаскивать с него черную майку:
– Что происходит, Киеу? Пожалуйста, скажи.
– Я насмотрелся всяких нехороших вещей.
Дверь в коридор памяти вновь распахнулась. Я видел, как мучают мою сестру. Я видел, как она низко пала, работая шлюхой при юонах и их советских хозяевах. Для того чтобы выжить среди останков того, что когда-то было моей любимой Камбоджей, мирной, прекрасной страны. Да, я видел горе и смерти. Я видел, как ее вознаградили патриоты родной страны. Я был свидетелем того, во что она превратилась: обезглавленная, распухшая утопленница – изо рта и глазниц ее текла желтая, мутная речная вода.
О, Будда! Сейчас апсара танцует только для меня, она убеждает меня в чем-то, пальцы ее передают мне послание. Апсара говорит мне, что я должен сейчас делать. Что же? Став американцем, я позабыл смысл музыки и слов, я больше не могу понимать астральные танцы. Но неправда, что только наши боги, боги кхмеров, могут понимать послания своих слуг, это же неправда, апсара?
Он обнаружил, что идет обнаженный по пояс и кто-то ведет его за руку по коридору в спальню Джой и Макоумера. Похоже, отец сюда больше не заходит.
Где-то совсем рядом зашумела вода: это Джой наполняла ванну. Вскоре он почувствовал запах ароматических солей – сиреневой и хвойной, – которые Джой бросила в горячую воду. Потом Джой вернулась и помогла ему снять остальную одежду.
Он лежал в горячей воде, отдавшись нежным рукам Джой, а навстречу, на раздутом животе, ползла апсара. Апсара разговаривала с ним пальцами, плела паутину информации, которую он не чувствовал и не понимал. Но она все приходила и приходила к нему, она что-то ищет... Что?
Киеу пожал плечами, его стальные мышцы напряглись, а склонившаяся над ним Джой участливо шептала:
– Все хорошо, уже все хорошо.
Я была права когда умоляла не посылать Киеу туда, думала она, разглядывая его окаменевшее лицо. Глаза под полузакрытыми веками закатились, словно он спал и снился ему кинжальный пулеметный огонь.
Это Дел отправил его туда! Она впервые в жизни думала о муже с ненавистью. Дел с его проклятой одержимостью. Что было на этот раз? Кого или что ты должен был разыскать в Кампучии? Ответ на этот вопрос не имел для нее никакого значения.
Но, что бы это ни было, в этот раз из Камбоджи вернулась лишь тень Киеу, и этого она не могла понять. Сердце ее разрывалось, глядя на него, безучастно сидящего в горячей воде, от влажности платье ее прилипло к телу, но ей было все равно: сейчас ее заботил только Киеу, только его мысли и чувства имели значение.
* * *
Когда Атертона Готтшалка привезли в больницу Бельвью, Туэйт уже сидел в операционной. Начавшаяся кутерьма отвлекла его от размышлений. Он нетерпеливо поглядел на интерна, который обрабатывал рану на Мелоди.
– О Боже, – бормотал молодой врач, – вас, должно быть, полоснули ножом.
– Занимайтесь своим делом, док, – буркнул Туэйт.
– Мне придется сообщить в полицию, – огрызнулся врач, бинтуя рану, – у нас такой порядок.
– Считайте, что уже сообщили, – Туэйт помахал у него перед носом полицейским жетоном. Он успел позвонить в участок, воспользовавшись телефоном продавца книг на первом этаже.
С грохотом распахнулась дверь, и в операционную вкатили носилки, перед которыми бежал врач. Следом за ним быстрым шагом шел заведующий отделением, полдюжины полицейских в форме и столько же в штатском. За то короткое время, что дверь в коридор была открыта, Туэйт разглядел высыпавших из своих палат больных, сбившихся в кучу родственников и посетителей, целую толпу полицейских, которые, стараясь перекричать друг друга, что-то орали в свои рации.
– Кто доставил его? – сердито спросил заведующий отделением. – «Скорая»?
– Нет, – отозвался один из полицейских. – Машина спецподразделения. Это был самый быстрый способ.
– Кто с ним был? – хирург помог интерну переложить тело на операционный стол.
– Один из офицеров секретной службы, – полицейский поскреб затылок. – По-моему, его фамилия Бронстайн.
– Позовите его. И, ради Бога, скажите вашим людям, чтобы все вышли в коридор.
Наверное, очень хороший врач, подумал Туэйт. Никакой паники, все делает быстро, ни одного лишнего движения. Теперь он отдавал распоряжение медсестрам:
– Вызовите, пожалуйста, доктора Вейнгаарда. И, будьте добры, поторопитесь.
Сестра сломя голову бросилась по коридору. Из приоткрывшейся на секунду двери вновь донесся гул голосов.
Вернулся полицейский. Вместе с ним в операционную вошел долговязый мужчина с густыми темными волосами.
– Вы Бронстайн?
Мужчина утвердительно кивнул.
– Изъясняйтесь словами, – прикрикнул на него хирург, – мне некогда вами любоваться. – Он прощупывал вены на руках Готтшалка. – Потребуется плазма, – обратился он к одной из медсестер, – и анализ крови, немедленно. Возможно, потребуется полное переливание.
– Я Бронстайн.
– Какое счастье. Так это вы привезли кандидата?
– Всю дорогу я держал его голову у себя на коленях.
Хирург никак не мог вытряхнуть Готтшалка из его костюма и взялся за скальпель.
– Как он дышал?
– С большим трудом...
– Понятно. Вы слышали его дыхание?
– Он сипел как кузнечные меха.
– Кровищи-то! Похоже на рану в грудь.
– Пуля вошла прямо под сердцем, – пояснил Бронстайн. – Но крови почти не было.
– Входное отверстие под сердцем, все правильно, – хирург наклонился еще ниже. – Убийца промахнулся. Задень он сердце хотя бы по касательной, и вы увидели бы фонтан крови. Так, быстренько сюда электрокардиограф.
– Я видел, как пуля попала в него, – настаивал Бронстайн, – уверяю вас, она задела сердце.
– Если вы правы, я, пожалуй, закончу обход больных. Если вы правы, вашему дорогому кандидату больше некуда торопиться, значит, он уже покойник.
Он быстро и без труда рассек скальпелем одежду Готтшалка – вначале пиджак, потом рубашка и майка. Сейчас хирург напоминал повара, обрабатывающего кочан капусты.
– Так, посмотрим, есть ли пульс, – бормотал он себе под нос.
Отложив стетоскоп, он приказал интерну:
– Приготовьте рентгеновскую установку.
Прибежала медсестра, следом за ней шел еще один хирург. Доктор Вейнгаард. Это был пожилой человек с ухоженной бородой, в которой обильно серебрилась седина.
– Что тут у нас? – Он потер руки.
– Атертон Готтшалк, – мрачно сообщил ему первый хирург. – Только что подстрелили. Этот тип, – он кивнул в сторону Борнстайна, – говорит, что пуля задела сердце, но этого не может быть: он дышит.
– Позвольте и мне взглянуть. – Доктор Вейнгаард подошел ближе.
– Сейчас, я только сниму эту последнюю... Боже праведный!
– Что такое?
Молодой хирург поднял голову. Лицо его было испачкано кровью, лоб покрылся каплями пота.
– Вы только посмотрите! – Он сделал шаг в сторону, чтобы коллега мог лучше разглядеть рану. – Выстрел был произведен в сердце, но этот человек жив.
Доктор Вейнгаард покачал головой:
– Это невозможно.
– Почему же, возможно, – возразил молодой хирург, – если на нем был пуленепробиваемый жилет.
* * *
– Дайте мне один из их пистолетов, – приказал Трейси.
– Это еще зачем?
– Делайте, что вам говорят! – слегка повернув кисть, он лишил противника всякого желания вступать в споры.
Тело Мицо чуть дернулось, и он нетерпеливо щелкнул пальцами свободной руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Лорин?
– Жутко болит, – сердито огрызнулась Лорин. – Черт бы все побрал!
Мартин похлопал ее по плечу:
– Завтра у нас день отдыха, а потом мы отправляемся в Пекин.
– Великолепно, – фыркнула Лорин, – завтра целый день буду валяться в постели.
Она закрыла лицо полотенцем, Мартин бросил быстрый взгляд на врача. Тот озабоченно покачал головой.
– Чепуха, – Мартин сел рядом с Лорин и улыбнулся. – Такой возможности ни у кого из нас больше не будет, и мы используем ее на все сто процентов. Завтра ты поедешь вместе со мной на частном автомобиле, который мне любезно предоставило народное правительство.
Лорин сбросила полотенце – совсем неплохо провести целый день с Мартином.
– Отлично, – глаза ее снова заблестели, – очень здорово!
– Вот и хорошо, – Мартин шлепнул ее по здоровой ноге. – А теперь мне надо пойти поговорить с одним из их советников по культуре. Кстати, тебе придется принять участие в беседе: он ждет не дождется конца концерта, чтобы встретиться именно с тобой. Твоя травма его очень расстроила. Честно говоря, я не ожидал, что он так это воспримет. Имей в виду, когда мы прилетели, он не встречал нас в аэропорту. Говорят, был в служебной командировке.
Лорин пыталась протестовать, но Мартин перебил ее гневную речь:
– Для нас это очень важно, Лорин. Важно с точки зрения успеха всего турне. Дружеские связи, сердечные отношения – в конце концов ради того, чтобы они завязались, мы и приняли приглашение правительства Китая выступить в этой стране.
Мартин встал и снова улыбнулся:
– И он действительно производит впечатление радушного человека.
Он вышел и через несколько минут вернулся в сопровождении плотно сбитого китайца.
– Лорин Маршалл, – церемонно, в традициях старого русского дворянства поклонился Мартин, – позвольте представить вам господина Донь Жиня, советника по культуре провинции Шанхай.
Донь Жинь пожал Лорин руку и слегка поклонился. Потом широко улыбнулся, и Лорин увидела ряд мелких, идеально ровных зубов, чуть пожелтевших, словно состарившаяся полированная слоновая кость.
– Очень рад встретиться с вами, мисс Маршалл, – он говорил по-английски чуть нараспев, но тем не менее весьма бегло. – Я получил истинное наслаждение, наблюдая за вашим выступлением. Дыхание свежего ветра на нашем древнем континенте, если вы позволите мне так выразиться.
– Благодарю вас.
– Пользуясь случаем, хочу выразить свое сочувствие, мне, право, очень жаль, что вы получили травму, – он снова улыбнулся, манера его речи теперь несколько изменилась, словно советник на время решил отбросить официальный тон, каким принято изъясняться высокопоставленному чиновнику. – Боюсь, это отчасти и моя вина, но в свое оправдание могу лишь сказать, что не имел представления о требованиях такой прославленной труппы к сценической площадке.
Его искренность растопила ледок сдержанности. Он действительно само очарование, подумала Лорин, и улыбнулась своей особой улыбкой, которую приберегала для самых ответственных случаев:
– Полагаю, вы заслужили прощение.
Донь Жинь поклонился.
– Вы потрясающая женщина, мисс Маршалл. Я счел бы за честь – и дар небес, – если бы вы согласились поужинать со мной сегодня вечером, – он кивнул на ее ногу и помрачнел. – Но, вероятно, ваша травма не позволит...
Лорин бросила взгляд на Мартина, тот умоляюще приложил руки к груди.
– Ничего страшного. Я пока еще не инвалид. С радостью принимаю ваше предложение. И, пожалуйста, зовите меня просто Лорин.
Лицо китайского чиновника просияло.
– Ну надо же! – воскликнул он, засмеявшись от радости, и тут же прикрыл ладонью рот. – Ой!
Теперь засмеялись Лорин и Мартин.
Он протянул руку, и с его помощью Лорин встала. Она попробовала наступить на поврежденную ногу: боли почти не чувствовалось.
– Итак, Лорин, – китаец взял ее под руку, – я покажу вам ночную жизнь Шанхая. Такой, какая она есть на самом деле. – Он снова улыбнулся, и Лорин подумала, что вечер с этим странным, но в то же время милым человеком может действительно оказаться приятным и интересным. Только бы он не стал убеждать вступить в компартию, мелькнула мысль, этого она не перенесет.
Он распахнул перед ней дверь и подвел к стоявшему у театра автомобилю.
– И, пожалуйста, – он серьезно посмотрел на нее, – зовите меня просто Монах. Здесь все меня так называют.
* * *
– Что случилось? – нежные пальцы пробежали по его руке.
Словно слепец, ощупывающий скорлупу, подумал он.
– Ничего. Абсолютно ничего.
Джой умоляюще посмотрела на него и начала стаскивать с него черную майку:
– Что происходит, Киеу? Пожалуйста, скажи.
– Я насмотрелся всяких нехороших вещей.
Дверь в коридор памяти вновь распахнулась. Я видел, как мучают мою сестру. Я видел, как она низко пала, работая шлюхой при юонах и их советских хозяевах. Для того чтобы выжить среди останков того, что когда-то было моей любимой Камбоджей, мирной, прекрасной страны. Да, я видел горе и смерти. Я видел, как ее вознаградили патриоты родной страны. Я был свидетелем того, во что она превратилась: обезглавленная, распухшая утопленница – изо рта и глазниц ее текла желтая, мутная речная вода.
О, Будда! Сейчас апсара танцует только для меня, она убеждает меня в чем-то, пальцы ее передают мне послание. Апсара говорит мне, что я должен сейчас делать. Что же? Став американцем, я позабыл смысл музыки и слов, я больше не могу понимать астральные танцы. Но неправда, что только наши боги, боги кхмеров, могут понимать послания своих слуг, это же неправда, апсара?
Он обнаружил, что идет обнаженный по пояс и кто-то ведет его за руку по коридору в спальню Джой и Макоумера. Похоже, отец сюда больше не заходит.
Где-то совсем рядом зашумела вода: это Джой наполняла ванну. Вскоре он почувствовал запах ароматических солей – сиреневой и хвойной, – которые Джой бросила в горячую воду. Потом Джой вернулась и помогла ему снять остальную одежду.
Он лежал в горячей воде, отдавшись нежным рукам Джой, а навстречу, на раздутом животе, ползла апсара. Апсара разговаривала с ним пальцами, плела паутину информации, которую он не чувствовал и не понимал. Но она все приходила и приходила к нему, она что-то ищет... Что?
Киеу пожал плечами, его стальные мышцы напряглись, а склонившаяся над ним Джой участливо шептала:
– Все хорошо, уже все хорошо.
Я была права когда умоляла не посылать Киеу туда, думала она, разглядывая его окаменевшее лицо. Глаза под полузакрытыми веками закатились, словно он спал и снился ему кинжальный пулеметный огонь.
Это Дел отправил его туда! Она впервые в жизни думала о муже с ненавистью. Дел с его проклятой одержимостью. Что было на этот раз? Кого или что ты должен был разыскать в Кампучии? Ответ на этот вопрос не имел для нее никакого значения.
Но, что бы это ни было, в этот раз из Камбоджи вернулась лишь тень Киеу, и этого она не могла понять. Сердце ее разрывалось, глядя на него, безучастно сидящего в горячей воде, от влажности платье ее прилипло к телу, но ей было все равно: сейчас ее заботил только Киеу, только его мысли и чувства имели значение.
* * *
Когда Атертона Готтшалка привезли в больницу Бельвью, Туэйт уже сидел в операционной. Начавшаяся кутерьма отвлекла его от размышлений. Он нетерпеливо поглядел на интерна, который обрабатывал рану на Мелоди.
– О Боже, – бормотал молодой врач, – вас, должно быть, полоснули ножом.
– Занимайтесь своим делом, док, – буркнул Туэйт.
– Мне придется сообщить в полицию, – огрызнулся врач, бинтуя рану, – у нас такой порядок.
– Считайте, что уже сообщили, – Туэйт помахал у него перед носом полицейским жетоном. Он успел позвонить в участок, воспользовавшись телефоном продавца книг на первом этаже.
С грохотом распахнулась дверь, и в операционную вкатили носилки, перед которыми бежал врач. Следом за ним быстрым шагом шел заведующий отделением, полдюжины полицейских в форме и столько же в штатском. За то короткое время, что дверь в коридор была открыта, Туэйт разглядел высыпавших из своих палат больных, сбившихся в кучу родственников и посетителей, целую толпу полицейских, которые, стараясь перекричать друг друга, что-то орали в свои рации.
– Кто доставил его? – сердито спросил заведующий отделением. – «Скорая»?
– Нет, – отозвался один из полицейских. – Машина спецподразделения. Это был самый быстрый способ.
– Кто с ним был? – хирург помог интерну переложить тело на операционный стол.
– Один из офицеров секретной службы, – полицейский поскреб затылок. – По-моему, его фамилия Бронстайн.
– Позовите его. И, ради Бога, скажите вашим людям, чтобы все вышли в коридор.
Наверное, очень хороший врач, подумал Туэйт. Никакой паники, все делает быстро, ни одного лишнего движения. Теперь он отдавал распоряжение медсестрам:
– Вызовите, пожалуйста, доктора Вейнгаарда. И, будьте добры, поторопитесь.
Сестра сломя голову бросилась по коридору. Из приоткрывшейся на секунду двери вновь донесся гул голосов.
Вернулся полицейский. Вместе с ним в операционную вошел долговязый мужчина с густыми темными волосами.
– Вы Бронстайн?
Мужчина утвердительно кивнул.
– Изъясняйтесь словами, – прикрикнул на него хирург, – мне некогда вами любоваться. – Он прощупывал вены на руках Готтшалка. – Потребуется плазма, – обратился он к одной из медсестер, – и анализ крови, немедленно. Возможно, потребуется полное переливание.
– Я Бронстайн.
– Какое счастье. Так это вы привезли кандидата?
– Всю дорогу я держал его голову у себя на коленях.
Хирург никак не мог вытряхнуть Готтшалка из его костюма и взялся за скальпель.
– Как он дышал?
– С большим трудом...
– Понятно. Вы слышали его дыхание?
– Он сипел как кузнечные меха.
– Кровищи-то! Похоже на рану в грудь.
– Пуля вошла прямо под сердцем, – пояснил Бронстайн. – Но крови почти не было.
– Входное отверстие под сердцем, все правильно, – хирург наклонился еще ниже. – Убийца промахнулся. Задень он сердце хотя бы по касательной, и вы увидели бы фонтан крови. Так, быстренько сюда электрокардиограф.
– Я видел, как пуля попала в него, – настаивал Бронстайн, – уверяю вас, она задела сердце.
– Если вы правы, я, пожалуй, закончу обход больных. Если вы правы, вашему дорогому кандидату больше некуда торопиться, значит, он уже покойник.
Он быстро и без труда рассек скальпелем одежду Готтшалка – вначале пиджак, потом рубашка и майка. Сейчас хирург напоминал повара, обрабатывающего кочан капусты.
– Так, посмотрим, есть ли пульс, – бормотал он себе под нос.
Отложив стетоскоп, он приказал интерну:
– Приготовьте рентгеновскую установку.
Прибежала медсестра, следом за ней шел еще один хирург. Доктор Вейнгаард. Это был пожилой человек с ухоженной бородой, в которой обильно серебрилась седина.
– Что тут у нас? – Он потер руки.
– Атертон Готтшалк, – мрачно сообщил ему первый хирург. – Только что подстрелили. Этот тип, – он кивнул в сторону Борнстайна, – говорит, что пуля задела сердце, но этого не может быть: он дышит.
– Позвольте и мне взглянуть. – Доктор Вейнгаард подошел ближе.
– Сейчас, я только сниму эту последнюю... Боже праведный!
– Что такое?
Молодой хирург поднял голову. Лицо его было испачкано кровью, лоб покрылся каплями пота.
– Вы только посмотрите! – Он сделал шаг в сторону, чтобы коллега мог лучше разглядеть рану. – Выстрел был произведен в сердце, но этот человек жив.
Доктор Вейнгаард покачал головой:
– Это невозможно.
– Почему же, возможно, – возразил молодой хирург, – если на нем был пуленепробиваемый жилет.
* * *
– Дайте мне один из их пистолетов, – приказал Трейси.
– Это еще зачем?
– Делайте, что вам говорят! – слегка повернув кисть, он лишил противника всякого желания вступать в споры.
Тело Мицо чуть дернулось, и он нетерпеливо щелкнул пальцами свободной руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125