Но он согласен. Если мы дадим ему двенадцать часов, он все выложит. Прямо сейчас. Полицейским останется только доехать до их норы, и никто не будет путаться у нас под ногами, пока мы ищем Тревиса, понимаете? Мы обезглавим всю банду и прижучим Еву К. с помощью полиции. Потом спокойно найдем Тревиса, отдадим ему Али­су, и вы доведете до конца дело с мадам Кристенсен.
Новая пауза.
– Понятно… А вы?
Надо же… Она проявляет интерес к тому, что будет с ним, чем он займется дальше.
– Мне тоже придется раствориться в прост­ранстве, почему – объясню позже… Пока что може­те дать мне официальное разрешение начать пере­говоры с Сименсом на тех условиях, о которых я сказал?
Опять молчание. Ее дыхание стало более тяже­лым.
– Да. Не больше двенадцати часов. Но я хочу знать, где находится госпожа Кристенсен, и его на­стоящее имя.
Хьюго задержал дыхание. Об этом он не поду­мал.
– Анита, я этого не предвидел… Извините. Слу­шайте, я попытаюсь с ним столковаться, а потом сразу перезвоню. Вы пока подготовьте полицию к операции. Если все пойдет нормально, через полча­са сможете назвать им адресок.
– Хорошо, давайте условимся о звонке через полчаса. Если через сорок пять минут вы не позво­ните, я буду знать, что у вас проблемы… серьезные. Скажите, где вы.
Забота, смешанная с профессионализмом. Это его особенно тронуло.
– Я в Алмансиле, к западу от Фару.
– Знаю. Если вы не звоните через сорок пять минут, я предупрежу полицию. Опишите вашу ма­шину.
– Хорошо. Темно-зеленый «ниссан». Новый. Испанские номера.
– Опишите мне Сименса.
– Большой, крепкий. Темные волосы, глаза се­ро-голубые, лицо худое, костлявое, правильные черты, прямой нос, легкие морщины. Лет сорок пять, не больше.
Напряженный вздох.
– Волосы темные?
– Да, но крашеные, я уверен – на самом деле волосы того же цвета, что брови. И вообще, судя по цвету кожи, он очень светлый блондин, почти пе­пельный. Мне легко описать его, потому что мой отец был такого же типа… Я имею в виду – внешне…
В трубке послышался смешок, сочный, почти осязаемый, несмотря на расстояние.
– Невероятно, Хьюго, вы знаете, кто это?
– Нет, откуда? – ответил он, искренне удивив­шись вопросу.
– По вашему описанию, речь идет о Кеслере, Карле Кеслере.
– И ЧТО?
– А то, что он… как бы это сказать, секретарь по особым делам Евы Кристенсен и Вильхейма Брюннера, он отвечает за безопасность. Ему должны быть известны все ветви организации, о, черт, Хьюго, вы понимаете?! Совершенно необходимо, чтобы мы с ним встретились. Он как-то связан и с триллерами, вы понимаете?
– Нет, ничего не понимаю. То вы говорите «да», то «нет». И что это за триллеры во множественном числе? Алиса мне говорила об одной кассете.
Вздох, помехи.
– Во множественном?.. А, понятно, вы не подо­зревали?..
– Что… Нет… Дерьмо… Господи, я даже не знаю, как вам объяснить. Ладно, давайте по порядку. Ева Кристенсен снимала и другие фильмы, кроме того, что нашла Алиса, я правильно понял?
– Да. Когда Алиса выкрала кассету, она лежа­ла в комнате среди других подобных.
Ясно, теперь он понимал. Наконец-то мамаша Кристенсен показала свое настоящее лицо.
– То есть она – современная людоедка, поста­вившая производство триллеров на поток?
Короткий смешок, холодный, сдавленный, го­рестный.
– Да, можно и так ее описать.
– Понимаю… – задумчиво произнес он. Теперь охота приобретала смысл.
Ад переехал. Нет, он размножался, как вирус. Хьюго вспомнил, как в феврале двое парнишек в Англии зверски убили двухлетнюю девочку. В Сараеве, когда Златко Вирианович рассказал ему об этом случае – об убийстве ребенка другими деть­ми, – мир предстал перед ним в новом свете. Европа рушилась под напором собственных вирусов, совре­менный западный мир дошел до грани, и его внезап­но открывшееся подлинное лицо не сулило ничего, кроме осязаемого мрака. Двусмысленная маска яппи – каннибала и гуманиста одновременно. Того, что он знал теперь о Еве Кристенсен, было достаточно, чтобы составить чудовищный психологический портрет. Деловая женщина, днем занимающая до­стойное место в международных финансовых кру­гах, в мире моды, рекламы и видеоклипов, по ночам она фабриковала непристойные фильмы. Пытки и убийства в прямом эфире, на видеопленке. Благода­ря своей власти и возможностям она сумела поста­вить дело на широкую ногу – с точки зрения коли­чества и, безусловно, качества продукции. Хьюго был убежден, что она делала щедрые взносы в мно­гочисленные фонды.
– Скажите мне, вы сами видели эти фильмы, вы… что это было, любительские съемки на видео, вроде «сам себе режиссер», или вам показалось, что это… как сказать… снимали профессионалы?
– Это профессиональные съемки. Изображе­ние почти красивое, понимаете? Я имею в виду ос­вещение, раскадровку, все чисто, эстетично – до такой степени, что наши эксперты не смогли на сто процентов определить, трюки это или реальные Действия… Поразительно, правда?
«Да, – подумал он, – век заканчивается кон­феткой, пьяной вишенкой на вершине пирамидки из взбитых сливок…»
Что до него, то он столкнулся с Историей в са­мый непредвиденный момент: он, который пытался найти ее в сердце Балкан и не нашел ничего, кроме войны – страшной и безнадежно разрушительной. История вышла из тени совершенно неожиданно, выскочила, как чертик из табакерки. В постмодер­нистской Европе конца двадцатого века.
Все как будто было специально запрограмми­ровано, чтобы эта встреча состоялась. Он, человек-призрак, подпольщик, темная личность даже в соб­ственных глазах, и она, Золотое Дитя порока.
– Ладно, – сказал он, встряхнувшись. – Что делать с Кеслером?
Короткая пауза, и тут же:
– Я хочу найти логово Кристенсен и узнать все про организацию. Включая названия фирм-при­крытий и подставных лиц.
– Идет. Делаем, как договорились, я звоню максимум через сорок пять минут. До свидания,
Анита, спасибо вам.
Он тяжело дышал – гораздо тяжелее, чем того требовали последние слова.
Вяло протянул руку, чтобы положить трубку.
До него донеслось далекое «до свидания» в шо­рохе телефонных помех, потом раздался металли­ческий щелчок разъединения.
Чтобы окончательно собраться с мыслями и вый­ти, ему потребовалась мучительно долгая минута.
На пляже Квартейры Хьюго снова открыл багаж­ник и выпустил Кеслера. Пока они ехали, у него было много времени, чтобы подготовить дальней­шее развитие событий, и теперь он хотел выгля­деть гуманным, но неуступчивым.
– Как дела? – спросил он сероглазого сорока­летнего мужчину…
Тот пробормотал что-то невнятное и снова вы­прямился, так же спокойно, как в прошлый раз…
– Прошу прощения за наручники, но я не дол­жен допустить ни малейшей ошибки.
– Понимаю.
– Хорошо, перейдем к серьезным вещам. По­лиция согласна дать вам двенадцать часов, ни ми­нутой больше. Им нужно знать, где прячется ваша хозяйка. Или соглашаетесь, или нет. Больше я ни­чего сделать не могу.
Человек стоял спокойно, полностью держа себя в руках. Как военный. Старый солдат. Бывший на­емник. Или что-то в этом роде.
– В любом случае выбор у меня невелик. Хьюго снова держал в руках автомат.
– Это верно. Не считая того, что полиции изве­стно твое настоящее имя, Карл Кеслер, и потому в твоих интересах сразу приступить к делу, а потом смыться. Честно говоря, это было бы лучшим ре­шением.
Человек оставался невозмутимым. Казалось, он терпеливо ждет продолжения.
– Ладно, начнем с главного, дальше легче пой­дет.
Он повесил автомат на плечо, поставил малень­кий диктофон на запись, установил между собой и Кеслером на крышке багажника.
Кеслер сдвинул брови: он чувствовал себя об­реченным и был готов сделать первый шаг. В ба­гажнике у него было много времени, чтобы все об­думать.
Он ни разу не вздохнул, только прочистил
горло.
– Главное убежище в Мончике. В Серре, в на­правлении пика Фойа, большой дом, стоит в лесу, вдали от дороги. Дом принадлежит подставному человеку Евы Кристенсен, имени его я не знаю.
– Так, отвлечемся минут на пять-десять для полноты картины. Прежде всего, какую роль ты иг­раешь в машине Кристенсен, в чем состоит твоя работа…
– Я занимался проблемами обеспечения и бе­зопасности.
– Что это значит? Мне говорили, что ты был своего рода секретарем по особым делам при Брюннере и Кристенсен.
– Да… у меня была официальная должность – уполномоченный по безопасности и логистике, но только в Амстердаме, в нидерландской зоне…
– Так… И какие конкретные обязанности у тебя были?
Ответы Кеслера стали менее четкими.
– Ну, много всего, от систем сигнализации до промышленного шпионажа. Мне нужно было сде­лать амстердамский дом неприступным и охранять тайну различных операций, которыми занималась Ева К., подчеркиваю – на территории Голландии.
– Это означает, что Ева Кристенсен руководит международной сетью и повсюду в мире на нее ра­ботают подставные лица и секретари по особым по­ручениям?
– Не знаю. В организации доступ к любой ин­формации строго контролируется.
– Хорошо, теперь подробнее о членах банды, о ее устройстве.
– Что вы хотите знать?
– Все – как они действуют, кто они, обо всех понемногу, потом вернемся к верхушке.
– Ладно… Во-первых, новый руководитель по спецоперациям, Сорван, он болгарин. Я знал о его существовании, но ни разу не видел до… всей этой истории. Ева К. наняла его в прошлом году, нашла в Турции.
– Давай, опиши его в общих чертах…
– Так, это бывший сотрудник болгарских спец­служб, после падения коммунистов сбежал в Тур­цию, там связался с теневиками – из международ­ных финансовых кругов и тех, кто связан с торговлей оружием и наркотиками. Он привел с со­бой слаженную команду, человек десять, подоб­ранных в портах Афин и Стамбула, – ты практи­чески всех уничтожил тогда вечером…
– Хочешь сказать, что он на меня до смерти сердит?
Злобная гримаса Кеслера показала, что Хьюго точно выбрал слово.
– Отлично, а что ты делал среди них, следил за нами?
Секундное колебание.
– Чем больше расскажешь, тем меньше поли­ция захочет урезать твой небольшой резерв вре­мени…
Кеслер посмотрел на диктофон, где безжалост­но крутилась кассета.
– Меня назначили на особую должность для этой «спецоперации».
– Рассказывай.
– Я должен был выследить вас и отчитаться.
– Перед Евой Кристенсен?
– Нет… нет…
– Тогда перед кем? Перед Сорваном? Кеслер ответил не сразу. Он переминался с но­ги на ногу, почти пританцовывал.
– Да… Сорван…
Нотки искренности в голосе прозвучали не слишком убедительно. Да, это вам не Ромер…
– Не пудри мне мозги. Ты прекрасно понима­ешь, что, если Ева К. от нас уйдет, шансов у тебя не будет. Ты должен рассказать все. Чтобы вся паути­на была как на ладони. В противном случае от по­лиции ты, может, и уйдешь, но всю жизнь будешь ждать удара в спину, всю жизнь будешь огляды­ваться…
На этот раз наемник не смог скрыть вздоха. Его плечи опустились.
– Ну, в этой операции действует один тип, ко­торый всех здесь знает, в Португалии. Ответственный за операцию. Этого типа Ева К. иногда нанима­ет для специальных поручений в Европе, в разных местах. Понимаете, организация – это не что-то раз и навсегда устоявшееся. Эта баба – настоящий хамелеон, она все время приспосабливается.
– Ну и кто этот большой босс? И где он?
– В данный момент, наверное, едет в Мончике. Но весь вечер он провел с Евой К.
– Где?
– Этого я не знаю. Только Вондт знал, где она находится.
– Вондт – тот самый тип? Легкий кивок.
– Высокий и светлый. У меня пленка идет.
– Да.
– Так, кто выслеживал Тревиса?
– Вондт. Мне было поручено следить за ин­спекторшей из Амстердама, с которой ты перезва­ниваешься. Я никого не убивал в гостинице, поли­цейского убил Сорван, а Джампур прирезал охранника, потому что он собирался ее позвать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61