– Она исчезла пять дней назад, а вы до сих пор болтаетесь, как дерьмо в проруби, не зная даже, где искать?
Тон был «сладким», как мышьяк. Вильхейм не­навидел этот медоточивый ужас. Часто – почти всегда – за этим следовало жестокое наказание провинившихся.
Кеслер молча смотрел куда-то в одну точку по­верх головы Евы, застыв в полной неподвижности, как это делают наемники в военных южноафри­канских лагерях.
– Кеслер! Кеслер… – Голос Евы резал слух, как осколок стекла вены.
Вильхейма поразило ощущение опасности: бе­зобидная на первый взгляд интонация походила на нож убийцы.
Теперь Ева почти шептала:
– Кеслер, за что, как вы думаете, я так щедро плачу вам? А? Ответьте!
Экс-наемник молчал, прекрасно зная, что хо­зяйка не ждет от него ответа.
– Я сама скажу, почему плачу вам вдвое против той цены, которую дадут сегодня за вас на рынке…
Приблизившись, Ева кружила вокруг Кеслера с угрожающим видом. В этом движении странным образом сочетались доверие и желание подавить. Вильхейм знал, что Ева переняла манеру поведе­ния офицеров американской морской пехоты, чьи методы специально изучала по энциклопедии. В каком-то смысле Кеслеру это даже нравится, по­чувствовал Вильхейм. В запрограммированности подобных ритуалов выражалась высшая степень извращенности Евы, Кеслера да и его самого, ко­нечно.
Ева почти прижалась губами к уху Кеслера.
– Дело в том, что я жду от вас результатов. По­тому так щедро и плачу. Результатов выше сред­него уровня. Чего-то такого, что, как я надеялась, будет соответствовать вашему уровню, вашим ам­бициям. Но у вас, увы, честолюбие золотаря!
Кеслер решился было ответить, но в последний момент передумал. Госпожу Кристенсен не следо­вало перебивать во время приступов. Разумнее всего подождать, пока волна схлынет и Ева успоко­ится, резко сменив тему.
– Ответьте мне откровенно, Кеслер, я права?
Наемник не реагировал. Ева кружила над ним, как стервятник в украшениях от Картье и Бушерона. Она остановилась в нескольких санти­метрах от бесстрастно-безжизненного лица сол­дата удачи.
– Ну? Скажите, права ли я в своих ожиданиях? Не ошибаюсь ли, считая вас избранным? Одним из лучших? Ну, Кеслер?
Брызги слюны попадали Кеслеру в лицо, и он что-то невнятно буркнул.
– Что? Что вы сказали?
Тон ее голоса походил на звук взводимого курка. Вильхейм решил вмешаться:
– Ева, Кеслер ждет сведений… От человека из Министерства юстиции…
Ева застыла на месте, не веря своим ушам.
– Молчать! – просвистела она. – Тебя я не спрашивала, позволь уж мне самой справиться с ситуацией.
Повернувшись к сероглазому гиганту, она про­должила:
– Итак, о каких сведениях речь, господин Кес­лер?
Запинаясь, тот промямлил:
– Ну-у… один из сотрудников господина Ван…э-э… нашего друга из Гааги… э-э… он работает в мини­стерстве… Завтра мы наверняка узнаем, где ваша дочь, госпожа Кристенсен.
Ева застыла перед Кеслером в театральной по­зе, словно играла главную роль в комедии. Ее де­ланно заинтересованное изумление привело юж-ноафриканца в замешательство.
– Вы узнаете наверняка? Завтра? – Голос был полон злой насмешки. – Вы узнаете наверняка… – повторила она, более холодным тоном. – Я советую вам узнать это совершенно точно, господин Кеслер, надеюсь, вы меня понимаете?
Он молча кивнул. Губы Евы изогнулись в подо­бии улыбки. Внезапно потеряв интерес к Кеслеру, Ева переключила свое внимание на остальных. Бро­сив мимолетный взгляд на Вильхейма, она занялась Освальдом. Англичанин был опытным бухгалтером, и в его обязанности входило открытие новых бан­ковских счетов для увеличения доходов от работы студии.
– Господин Освальд, думаю, вы можете быть свободны. Наши маленькие проблемы финансового управления вполне подождут до завтра.
И добавила, без тени улыбки:
– Благодарю вас.
Маленький толстяк мгновенно испарился, бла­годаря в душе судьбу, а Ева Кристенсен медленно направилась к Дитеру Борвальту, молодому адво­кату, отвечавшему за юридические вопросы.
– Дитер, я хочу, чтобы вы объяснили мне кое-что…
Дитер, тоже хорошо знавший ритуал, ничего не ответил.
– Я хочу знать, почему наша контора не смогла сразу же вернуть опеку над моей дочерью. Почему моя дочь находится под защитой полиции, хотя официально мне не предъявлено никакое обвине­ние…
Дитер тщательно отряхнул фланелевые брю­ки, поправил очки и только после этого медленно открыл картонную папку, лежавшую рядом с ним на диване.
Бросил на Еву холодный взгляд профессиона­ла, достал оттуда документ и протянул ей:
– Вот копия письма, которую мы отослали. Кроме того, мы ясно дали понять прокурору, что через три дня…
– Три дня?
Ева взорвалась. Она стояла вытянувшись в струнку, как будто через нее пропустили ток в не­сколько тысяч вольт, и потрясала листком, как Зевс, насылающий на Землю гром и молнии:
– Слушайте меня внимательно, Дитер. Я не по­терплю, чтобы моя дочь еще неделю находилась вне дома! Ясно?
Дитер кивнул и протянул ей еще одну бумагу:
– Прочтите вот это письмо из министерства: в нем говорится, что официальный срок содержания свидетеля под защитой полиции истекает в суббо­ту. Лучше не мутить воду и спокойно ждать окон­чания срока, чтобы забрать Алису.
Ева молча изучила оба документа и вернула их Дитеру:
– Вы можете гарантировать, что в субботу про­волочек не будет?
Он постарался ответить самым профессио­нальным тоном, на какой был способен:
– Конечно, госпожа Кристенсен. Инспектор, ко­торая запросила защиту для Алисы, не сможет по­вторить свой запрос… В любом случае они практиче­ски закрыли дело, ее отстранят… Все пройдет тихо…
– Подождите, Дитер. Вы говорите о той жен­щине, которая выдала себя за черт знает кого из муниципальной программы? И она же обеспечила Алисе спецзащиту?
Молодой адвокат молча кивнул.
– Так это та самая женщина, которая сняла первые показания с Алисы и первой же смотрела кассету, я правильно поняла?
– Да, – прошептал Дитер, – речь идет об одной и той же женщине, Аните Ван Дайк.
– Но тогда, черт вас возьми, – Ева Кристенсен занервничала, – почему никому не пришло в голо­ву следить за ней, а?
В комнате повисла леденящая душу тишина. Ева повернулась к Кеслеру:
– Кеслер…
Она остановилась в нескольких метрах от него и процедила:
– Уверена, вы понимаете, насколько лучше должны работать… Подобная ошибка беспреце­дентна по катастрофическим последствиям… но…
Она крутанулась на каблуках, широко улыба­ясь.
«Ну вот, – подумал Вильхейм, – кризис мино­вал, теперь нам наконец позволят выпить шампан­ского».
Ева щелкнула пальцами и взглянула ему в глаза:
– Котик, думаю, пора открыть бутылку «Редерера»…
Обращаясь ко всем сразу и ни к кому по от­дельности, она добавила:
– Я хочу, чтобы за этой легавой следили, хочу все о ней знать, и главное – где она бывает. Думаю, она ежедневно навещает Алису… Засеките мес­то… Я хочу быть готова к любой неожиданности на случай, если до субботы дело осложнится и мы не сможем забрать Алису легально.
Она снова взглянула на Вильхейма:
– Я хочу знать о ней все, договорились?
Он сделал едва заметное движение рукой, да­вая понять, что все сделает.
В субботу утром Алиса Кристенсен сложила свои вещи в спортивную сумку, проверила, на месте ли деньги и паспорт, и стала терпеливо ждать обеда. К часу дня, как и было условлено, один из полицей­ских по имени Оскар поднялся к ней и сообщил, что они готовы.
Накануне Алисе удалось договориться с Ани­той.
«Госпожа Ван Дайк… раз адвокаты моей матери приедут в субботу, позвольте мне после обеда немного погулять», – сказала она умоляющим тоном. Это сработало.
Они пообедали в небольшом скандинавском ре­сторанчике в центре, потом Алиса захотела посмо­треть научно-фантастический фильм в кинотеатре Кэннона Тушински. Полицейские смотрели «Элайен 3» в благоговейной тишине среди очарованных подростков. Около половины шестого Алиса попро­сила разрешения зайти в большой супермаркет на проспекте.
Полицейские поставили машину за две улицы от торгового центра, вылезли на тротуар и пошли ко входу, оберегая девочку с двух сторон. Спор­тивная сумка била Алису по спине, сердце колоти­лось. Она направлялась навстречу своему буду­щему, к галереям, где попытается осуществить свой план.
Она больше не имеет права ошибаться. Прома­хов и так было слишком много.
Толкая стеклянную дверь магазина, Алиса бы­ла преисполнена яростной решимости.
В лицо ударила волна теплого воздуха. Народу хватало, это была почти толпа, но вполне преодоли­мая. Алиса побродила по первому этажу, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться драгоценнос­тями и духами, шелковыми платками и галстуками, вернулась, чтобы купить небольшое колечко, во­влекая невозмутимых полицейских в замыслова­тый танец вокруг прилавков.
Потом она поднялась на эскалаторе на второй этаж, где находились отделы видеоигр, компьютеры и бытовая электроника, а оттуда – на третий, к полкам с книгами и видеотехникой.
Полицейские остановились у магнитофонов и лазерных проигрывателей. Алиса медленно выру­лила к книжному отделу. Оскар повернул голову, чтобы взглянуть, где она, и Алиса помахала рукой, говоря, «все хорошо, я просто смотрю книги».
Оскар и Джулиан прилипли к полкам с лазер­ными дисками, сравнивая рэгги и сальсу.
Книжные ряды тянулись до самой лестницы. В этой части магазина посетителей было мало, несколько человек рылись в книгах. Алиса не­брежно пролистала несколько томиков, медленно продвигаясь к голубым перилам. Когда она от­крыла «Глубокий сон» Реймонда Чэндлера, до це­ли оставалось всего несколько метров. Оскар и Джулиан изучали альбом Боба Марли. Алиса по­ложила книгу и задержала дыхание. Сердце бе­шено стучало, адреналин заставлял мозг рабо­тать как часы. Жара в магазине становилась мучительной, Алиса чувствовала, как по лбу и шее стекают капли пота.
«Давай, последнее усилие», – скомандовала она себе, скользнула к крайним полкам, нашла Азимова и Олдиса, сборники научной фантастики в мягких обложках, от волнения различая одни только названия.
Алиса в последний раз бросила взгляд на Оска­ра и Джулиана, их головы виднелись поверх стоек с дисками в двух-трех рядах от нее. Джулиан огля­нулся, Алиса ответила натянутой улыбкой и поставила на место книгу. Черноволосый полицей­ский вернулся к Джимми Клифу.
Алиса ждала не дольше секунды, вдохнула в грудь побольше воздуха, подобралась, дала коман­ду ногам. Потом спокойно повернулась и обогнула перила, держась рукой за черный резиновый по­ручень. Алиса протиснулась между двумя пожи­лыми парами, обогнала стоявшую впереди женщи­ну и шагнула с эскалатора, пройдя между двумя домохозяйками.
Второй этаж. Алиса схватилась за перила и прыгнула на металлические ступени, ехавшие на первый этаж. Толкнув старика, пробормотала изви­нения. Сверкающая лестница двигалась к стеклян­ным витринам с парфюмерией. Флаконы француз­ских духов складывались во фрески, отсвечивали всеми оттенками янтарного и зеленого. Но Алиса смотрела только на маленькую табличку с надпи­сью «Выход».
Девочка побежала, различая в противополож­ном конце магазина, за стеклянными дверями, бледный голубоватый свет. Она прибавила скоро­сти и оказалась среди часов и драгоценностей. Здесь было многолюднее, толпа стала плотнее. Алиса с трудом продиралась между одетыми в ме­ха женщинами; их губы были слишком густо на­крашены, прически безупречны. Толпа станови­лась все гуще, и Алисе пришлось прокладывать себе дорогу локтями.
В странном танце, преграждавшем ей путь к свободе, Алиса почему-то замечала отдельные детали: массивные золотые серьги в ушах элегант­ной женщины с надменным лицом, склонившейся над витриной с баснословно дорогими швейцар­скими часами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61