– Папочка?
Хьюго сразу понял, что произошло. Звук тагов по камням… Пинту тоже поворачи­вается…
– Вот задница! – воскликнул он. – Стивен, ты что, совсем…
Человек ответил сухо:
– Алиса, отойди в сторону, прошу тебя.
Хьюго услышал щелчок взводимого курка. По­том увидел, как Алиса побежала куда-то назад, продолжая кричать по-английски «папочка!».
В последнюю секунду он увидел, что глаза де­вочки наполнились счастливыми слезами, и про­должил спокойно изучать металлическую дверь, держа руки на виду. В такие моменты нельзя де­лать глупостей. Он рассчитывал, что Алиса и Пин­ту решат все проблемы.
– Стивен, – снова заговорил Пинту, и в его го­лосе прозвучали тревога и облегчение одновремен­но. – Матерь Божья, мы тебя столько дней ищем…
Ответом стал рев океана.
Потом до Хьюго долетел дрожащий от волне­ния голосок девочки, произнесшей по-английски несколько слов, заглушённых шумом волн.
– …это друзья, папа, правда… ничего плохого, они помогли мне найти тебя…
В ответ раздалось какое-то ворчание, словно человек приглушенно выругался.
Хьюго повернулся – очень осторожно, медленно и плавно, по-прежнему держа руки на уровне ушей.
Сначала он увидел взволнованно улыбавшего­ся Пинту, стоявшего с опущенными руками, груду камней у сходней, океан, потом мужчину, который одной рукой держал за плечо Алису, а другой на­водил на него пистолет.
Солнце светило ему прямо в лицо, и он разли­чал только силуэты в ореоле цвета расплавленной меди. Зато направленный на него предмет не ос­тавлял никаких сомнений.
Фигура, обнимавшая Алису, надвинулась на него, и прозвучал тот же голос: – Кто этот тип? Человек обращался к Пинту. – Стивен, черт тебя дери, это друг. Его зовут Хьюго… м-м-м… Бертольд Цукор, и он, между проим, привез твою дочку сюда из Амстердама.
Незнакомец был теперь в нескольких метрах от Хьюго, так что он начал различать черты его лица. Взгляд отца Алисы смягчился. Рука, держав­шая оружие, расслабилась – он явно колебался. Алиса теснее прижалась к отцовскому плечу: – Папа, это правда… Хьюго меня привез из Ам­стердама… Он… Он все это время защищал меня и спас от маминых людей. – Хьюго слегка улыбнулся Алисе, и она ответила улыбкой сквозь слезы. «Спасибо, Алиса», – поду­мал он, стараясь выразить чувства взглядом. Меж­ду ними была теперь прочная дружба, и радость от этой близости заполняла все его существо.
Человек с любопытством разглядывал Хьюго. Он хотел было задать какой-то вопрос, но про­молчал, посмотрел на Пинту, потом на ангар, потом снова на Хьюго и вздохнул.
Поставив наконец пистолет на предохрани­тель, заткнул его за ремень и от чистого сердца протянул Хьюго руку:
– Прошу простить меня… Стивен Тревис, как вы догадались, я отец малышки Алисы.
Хьюго опустил одну руку и протянул другую:
– Бертольд Цукор… но меня называют Хьюго. Несмотря на обстоятельства, я испытываю боль­шое облегчение от встречи с вами.
Человек ответил ему улыбкой и коротким смешком:
– Прошу прощения за оказанный вам прием… но я сейчас слегка нервничаю…
Хьюго ничего не ответил.
Тревис повернулся к Пинту, раскрывая ему на­встречу объятия.
– Господи, Жоакин, как все-таки приятно тебя видеть!
И они крепко обнялись.
– Ладно, не стоит здесь оставаться, место слишком открытое…
Тревис оторвался от Пинту, набрал код на замке.
Послышался легкий щелчок, потом шум мото­ра. Дверь начала подниматься, и им пришлось ото­двинуться. Дверь качнулась вверх и медленно за­мерла под потолком.
Хьюго, разинув рот, смотрел в открывшийся перед ним проем.
Из полумрака ангара к солнцу тянулся буш­прит великолепного черно-белого парусника, пол­ностью оснащенного, готового к отплытию.
– Так это и есть «Манта»? – спросил Хьюго по-ан­глийски, медленно идя вдоль борта. Отличный ко­рабль, не меньше шестнадцати метров. Изящный и благородный.
– Да, – ответил Тревис, – мы потратили почти три года, чтобы достроить его.
– Здесь? – изумился Хьюго, обводя рукой алю­миниевый ангар.
– Нет, нет, – засмеялся Тревис – Сюда мы привезли его только в прошлом ноябре, для отдел­ки и наладки… Его делали в судоходной компании в Лиссабоне.
Тревис провел их в маленький застекленный кабинет, расположенный на верху лестницы, от ко­торой на высоте трех метров от пола, по всему пе­риметру ангара тянулся балкончик.
Они вошли в кабинет, Тревис занял место у око­шечка, выходившего на пляж. Дочка пристроилась рядом, Хьюго плюхнулся в старое кресло, а Пинту уселся верхом на стул, облокотившись на спинку.
Тревис повернулся к Хьюго и Пинту:
– Думаю, вам есть что мне рассказать.
Он выдвинул ящик стола, достал большую пен­ковую трубку и набил ее табаком, не отводя глаз от Хьюго, расплывшегося в улыбке.
– Уверен, вам тоже… Вы живете под чужим именем? О'Коннелл – фамилия вашей матери?
Не отвечая, Тревис раскуривал трубку. Выпу­стил одно за другим несколько колечек голубого дыма.
– Да. Кстати, я так и не понял, каким образом вы меня нашли.
– В ресторане есть кое-какие ваши картины.
– Хорошо, но как вы поняли, что это я? Что Тревис и О' Коннелл – одно и то же лицо?
Хьюго попытался сформулировать точный от­вет, что оказалось непросто.
– Сам не знаю. Пинту сказал, что когда-то встречался с вами в районе Одесеиксе и давным-давно вы говорили ему про укромный уголок близ мыса Синиш. Мы стали искать. А когда зашли в тот бар, я увидел картины. Анита говорила, что вы слу­жили в королевских ВМФ, и я связал это…
Еще несколько тяжелых синеватых колец к по­толку…
– Кто такая Анита?
– Анита Ван Дайк… Инспектор полиции из Ам­стердама… Она ведет дело вашей жены…
– Это к ней пошла Алиса в Амстердаме?
Он повернулся к дочери, та утвердительно кив­нула.
– Я не очень понял, что произошло, но думаю, что должен поблагодарить вас за все, что вы сде­лали.
Хьюго протестующе поднял руку:
– Я сделал только то, что должен был сделать, уверяю вас… Теперь ваша дочь с вами, мне осталось только предупредить Аниту и исчезнуть. Теперь мяч на вашей половине.
Тревис выдвинул другой ящик и достал бутыл­ку виски.
В углу комнаты стоял маленький старый холо­дильник. Он достал оттуда лед и бутылку мине­ральной воды, потом вынул стаканы из шкафа. Плеснул мужчинам виски, протянул дочке стакан содовой.
Они молча выпили, и Хъюго наконец рассла­бился.
Тревис продолжал курить, но открыл форточ­ку, чтобы проветрить помещение. Он попросил Хьюго рассказать его интерпретацию истории.
Хьюго начал с той ночи, когда он нашел Алису под сиденьем своей машины, подробно и четко рас­сказал об их долгом путешествии из Амстердама, сообщил о многих важных вещах, в том числе все, что знал о предприятии Кристенсен.
– Постепенно я понял, что ваша бывшая жена создала более чем процветающую фирму, выпус­кавшую и продававшую кассеты вроде той, что на­шла в доме ваша дочка… Совершенно случайно Анита Ван Дайк, занимавшаяся расследованием этого дела, оказалась с нами в одной гостинице в Эворе, а за ней следил тип из банды…
Тревис ничего не отвечал, погрузившись в глу­бокие раздумья. Он стоял перед открытым окном и наблюдал за пляжем. В отблесках закатного солнца его лицо стало медно-золотистым, как у индейца навахо или хопи.
– Надеюсь, вы не слишком рисковали, приехав сюда с моей дочкой.
– Нам удалось нейтрализовать большую часть банды прошлой ночью… но времени действительно было мало. Мне нужно было найти вас как можно скорее, потому что эти ребята шли по вашим следам.» Но сейчас им следует поскорее слинять из страны.
Во всяком случае, он сам на это сильно наде­ялся.
– Теперь, если не возражаете, прежде чем я уеду, мне хотелось бы узнать вашу версию, госпо­дин Тревис. Расскажите мне все.
Он использует рассказ этого человека в своем романе о конце века.
– Что именно вас интересует?
– Все, что происходило в истекшую неделю, во время нашего бегства, а еще то, что происходило после вашего исчезновения. Не буду скрывать – мне кажется, что вся ваша жизнь окутана тайной.
Он попытался быть вежливым, чтобы не напу­гать собеседника.
– Вы задаетесь вопросом, как человек, вроде меня, мог жениться на такой женщине, как Ева Кристенсен, так ведь?
Хьюго старался не выдать своего смущения, но действительно считал это частью мозаики. Пинту заерзал на стуле.
– Честно говоря, я и сам не понимаю.
Тон Тревиса свидетельствовал о том, что он давно и мучительно размышляет на эту тему.
Он продолжал смотреть на океан. Темно-синие, почти фиолетовые, волны бесконечно накатыва­лись на берег, на песок, постепенно приобретавший красный оттенок, как и небо на горизонте. Четко очерченный кроваво-красный диск солнца вползал в воду.
– Когда мы с Евой встретились, я как раз ушел с флота, жил в Барселоне и часто бывал в матрос­ских барах. Всю жизнь, с детских лет, я любил хо­дить под парусом. Познакомился с несколькими испанцами с юга и с Балеарских островов и решил наняться капитаном туристических яхт в Андалузии. За месяц или за два до отъезда я познакомил­ся с Евой Кристенсен через дальнего знакомого, приятеля моего приятеля, он пригласил меня на прием, который она устраивала на борту своей яхты…
Хьюго допил виски, а Тревис, не отводя глаз от воды, раскурил новую трубку.
– Не стану объяснять, что это была любовь с первого взгляда, безумная и бурная. И взаимная, я это сразу понял.
В этом Хьюго не сомневался. Изможденное ли­цо и горькая улыбка Тревиса не могли скрыть того, что лет двенадцать назад он был весьма привлека­телен.
Тяжелые клубы дыма вылетали в форточку, с пляжа тянуло свежим ветерком.
– Ева Кристенсен была восхитительной девуш­кой. Мы… Мы сошлись… Потом я уехал в Андалузию… Провел там несколько месяцев, потом вернул­ся, поселился в Алгарве…. Нашел португальских друзей, с которыми мне было проще, чем с испанца­ми… Жоакин и Грек… Ева приехала ко мне и купила Каса-Асуль.
Назвав имя погибшего дилера, Тревис глубоко вздохнул.
– Знаете, когда газеты сообщили о его смер­ти, я уже знал, что Алиса сбежала, и – теперь об этом можно говорить – ее побег спутал мне все карты…
– Ваши карты? – переспросил Хьюго. Тревис ничего не ответил. Глухой шум волн, доносившийся из открытого окна, нарушало при­чмокивание Тревиса, сосавшего трубку.
– Да, – сказал он наконец. – Это длинная исто­рия…
Он допил виски и снова наполнил стакан, потом протянул бутылку Пинту. Хьюго вежливо отказал­ся. Ему предстояло отправиться в путь, проехать две тысячи километров за один присест. Он ничего не ответил, выжидая, пока тишина и виски оконча­тельно развяжут язык англичанина.
– Все очень сложно… Но когда Ева лишила ме­ня родительских прав, это случилось из-за нарко­тиков…
Хьюго увидел, как Алиса резко вскинула голо­ву и уставилась на отца. Да, ей тоже придется уз­нать немало нового. Загорелая рука Тревиса нежно ласкала волосы дочери.
– Я тогда серьезно подсел. Мы развелись, но я ясно понимал, кто такая Ева, понимаете?..
Хьюго не хотелось прерывать его. Уточнить де­тали можно будет позже. Пусть воспоминания раз­ворачиваются сами собой.
– Я не знал, куда податься, и вернулся в Ал­гарве. Дошел до точки. Был в полной заднице… Ме­ня вытащил Пинту.
Повернув кресло движением руки, он поднял стакан в честь друга.
Потом снова откинулся на спинку. Пинту ответил ему понимающей улыбкой.
– Кое-как мне удалось выкарабкаться, и я сно­ва стал рисовать. Но и с Греком виделся… Время от времени покуривал или нюхал, мы кайфовали… Однажды Грек напомнил мне о предложении, ко­торое я получил от одного крупного дилера, когда еще жил с Евой в Каса-Асуль…
Хьюго приподнял бровь, нетерпеливо ожидая продолжения.
Алиса подошла к отцу, села рядом. Тревис об­нял ее за талию, словно желая защитить.
– Ну да… это началось почти сразу после рож­дения Алисы… так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61