Если к этому добавить, что полковник склонен замечать чьи угодно слабости, кроме своих собственных, его портрет окажется почти завершенным. Полковник бесподобен - в свои шестьдесят два года он обладает еще и непомерным тщеславием. А когда человек в его возрасте наделен подобным качеством, то это, как правило, никому не приносит радости, включая его самого.
Следующая - мисс Онория Ваймеринг, сестра покойной миссис Стенхарст - по первому мужу - миссис Аллардайс, матери Виолы, Корины и Патриции. Она сидит в конце стола и осторожно разглядывает присутствующих. В ее голубых глазах, все еще ясных и привлекательных, несмотря на годы, застыло озабоченное выражение. Она чувствует, что атмосфера в гостиной накалена до предела и малейшей искры будет достаточно, чтобы вспыхнула одна из безобразных ссор, увы, слишком многочисленных в последнее время.
Мисс Ваймеринг утратила былую стройность фигуры, но сумела сохранить привлекательность. Глядя на нее, можно было в полной мере оценить своеобразный магнетизм женщин этой семьи, их красоту и очарование. Во внешности трех сестер можно было наблюдать вес наследственные черты Ваймерингов: красоту и утонченность - у Виолы; красоту, но уже без утонченности - у Корины; пленительную смесь обаяния, озорства,
импульсивности - у Патриции. Впрочем, младшая из сестер заслуживает нескольких дополнительных слов. Патриция была далеко не глупа. Несмотря на утомительное для окружающих пристрастие к драматизации событий и подражанию звездам кино (это было действительно серьезно, учитывая ее богатый опыт посещения кинематографа), она в обычных обстоятельствах была достаточно наблюдательной и в высшей степени здравомыслящей девушкой. Патриция обладала необыкновенно острым слухом, особенно в тех случаях, когда разговор интересовал ее. Глаза у нее, казалось, обладали особенностью видеть события, происходящие в соседней комнате. Патриция не скрывала своего презрения к отчиму и была нежно-всепрощающа по отношению к тете. Она умело скрывала свой страх перед Кориной, которая, вопреки всем публичным высказываниям Патриции, все-таки обладала способностью нагнать страху на эту молодую леди, и, наконец, столь же хорошо маскировала свою любовь к Виоле, единственному существу женского пола, которым она восхищалась, но не пыталась подражать.
Мисс Ваймеринг ест суп, грациозно манипулируя ложкой. Ее глаза блуждают по комнате, перебегая от полковника к Виоле, от Виолы к Корине и от Корины к Патриции. Что-то не так, думает она, хотелось бы знать, что именно. Но в глубине души она довольна, что не знает этого. Иногда, думает она, неведение - настоящий подарок судьбы.
Но все-таки она беспокоится. Она украдкой бросает взгляд на Виолу. Виола - прекрасная девушка, думает мисс Ваймеринг. Хотелось бы только, чтобы она не выглядела такой утомленной: темные круги под глазами слишком заметны. Несомненно, что-то гложет Виолу. Что бы это могло быть? Мисс Ваймеринг пытается припомнить свои собственные страхи в тридцатилетнем возрасте.
Мисс Ваймеринг вздыхает. Временами ей хочется набраться смелости и о многом спросить Виолу. Но смелости у нес нет, и это положение уже вряд ли когда-нибудь изменится. В конце концов, если у Виолы появится такое желание, она сама все расскажет. Только вот появится ли оно?..
Ее взгляд перебегает на Корину. Мисс Ваймеринг думает о Корине, поглощающей суп с выражением полного удовлетворения, которое, однако, сменяется брезгливой миной, едва ее взгляд останавливается на Патриции. Та по-прежнему одета в красное вечернее платье Корины, невообразимо раскрашена и носит прическу кинозвезды. Выражение лица Патриции соответствует ее представлению о полном и совершенном пренебре-
женин к мнению присутствующих. Она отлично знает, что Корина готова взворваться в любую минуту, и-с удовольствием готовится к предстоящей сцене. Она уже репетирует в уме свою роль, подбирая реплики, способные отразить любую атаку со стороны Корины. Что до Корины, то она, по каким-то своим соображениям, необычайно довольна собой. "Как кошка, проглотившая канарейку", - думает мисс Ваймеринг и начинает испытывать смутное беспокойство при мысли о том, кто может оказаться в роли той канарейки, которую Корина собирается проглотить в следующий раз. Но Патриция... Мисс Ваймеринг слабо вздыхает, выражая крайнее неодобрение. Патриция ведет себя непозволительно. Право, она позволяет себе слишком многое. Мисс Ваймеринг прекрасно знает, что на Патриции надето одно из вечерних платьев Корины, которое она, конечно, взяла без разрешения; что ее прическа скопирована у какой-то кинозвезды, занимающей в данный момент основное место в душе Патриции; что макияж ребенка (любой человек моложе двадцати все еще ребенок для мисс Ваймеринг) просто ужасен. Остается надеяться, что Жерваз ничего не заметит или, по крайней мере, не будет слишком несдержан в проявлении своих чувств.
Саллинс - дворецкий Фердинанда Аллардайса, начавший свою службу в семье еще ребенком, а ныне седовласый старик, томится у дальнего конца стола в ожидании перемены блюд. Саллинс чувствует себя неуютно. Он слишком долго прожил в семье и понимает, что скандал неизбежен. Хуже того, взрыва страстей можно ожидать в любую минуту. Следует ли ему оставаться на месте, делая вид, что ничего не происходит, или незаметно удалиться? Что за чертовщина происходит в семье? Саллинс достиг того возраста, когда человек, если только он окончательно не выжил из ума, поневоле начинает задавать себе вопрос - для чего же, в конце концов, он живет? Ничто более не имело смысла - от атомной бомбы до печеночных колик у полковника Стенхарста. Старому человеку жизнь напоминает хронический флюс или другую затяжную болезнь. Саллинс обходит стол, собирая тарелки из-под супа. Он прихрамывает на левую ногу - результат удара копытом пони мисс Виолы, когда той было пять лет от роду. "Да, тогда были деньки, — думает Саллинс, - хорошее было время. Мистер Аллардайс был настоящим хозяином "Темной рощи". Но миссис Аллардайс оказалась настолько глупа, что решилась снова выйти замуж. Да, были деньки..."
Буря разразилась внезапно. Саллинс подал котлеты и удалился, чтобы лично проследить за приготовлением десерта. Корина медленно прожевывала кусок баранины. Неожиданно она положила нож и вилку на стол.
- Кажется, я предупредила тебя, чтобы ты сняла мое платье, - произнесла она ледяным тоном, обращаясь к Патриции. - Почему ты никогда не делаешь, что тебе говорят, маленькая дрянь!
Патриция прекратила есть и подняла глаза на Корину.
- У меня нет желания говорить с тобой, киса, - произнесла она холодно. - До обеда ты посмела,назвать меня сучкой... Подумайте только - сучкой!
- Что все это значит, черт побери? - рявкнул полковник. -Как... как она назвала тебя?
- Сучкой, приемный папочка, - с готовностью отозвалась Патриция, - самкой собаки.
Полковник едва не задохнулся от возмущения.
- Не волнуйтесь, Жерваз, -сказала Корина. - Ничего страшного не произошло. - Она снова повернулась к Патриции. -Сразу же после обеда поднимешься к себе и снимешь мое платье. Иначе я вытряхну тебя из него. После этого ты вымоешь свою физиономию и причешешься, как приличная девушка. Я уже предупреждала, что ты выглядишь, как шлюха.
- Боюсь, я плохо разбираюсь в шлюхах, - ледяным тоном сказала Патриция. — Этот род деятельности интересует мейя только теоретически. - Она любезно улыбнулась Корине. - Ты сегодня не в настроении, дорогая, не так ли? Знаете, приемный папочка, когда Корине изменяют нервы, она становится невыносима, - сущая подзаборница, да и только.
- Я устал от этого балагана за обеденным столом, - сердито заметил полковник. - Мне становится плохо от вашего ужасного жаргона. В мое время девушки не позволяли себе подобных выходок. Что ты имеешь в виду, черт побери, когда называешь Корину подзаборницей? Что это за слово?
- Подзаборница, мягко выражаясь, - незаконнорожденная, или дитя любви, - сказала Патриция.
Полковник взглянул на свояченицу.
- Боже мой, Онория, на что уходит ваше время, хотел бы я знать? - спросил он. - Послушайте, как эта девочка разговаривает со мной, с приемным отцом. Ее поведение омерзительно. Впрочем, не могу сказать, что ее сестры ведут себя лучше. Не понимаю, почему я до сих пор терплю все это. - Он бросил свой нож на стол. Лицо полковника стало кирпично-красным.
- Как вы сказали, Жерваз, - "не знаю, почему я терплю все это"? - спросила Корина. - Бросьте, вы все прекрасно знаете, и мы тоже знаем.
- Корина, пожалуйста... - мисс Ваймеринг попыталась вмешаться в разговор. - Ты не должна так разговаривать с отчимом. И вообще, девушки, не надо ссориться за обеденным столом. Это так ужасно. Слуги все слышат, я уверена.
Полковник саркастически рассмеялся.
- Прекрасно, - сказал он. - Этот пассаж о слугах превосходен. Беда в том, что слышат все: не только слуги, но и вся деревня. Пожалуй, сейчас самое время сказать кое-что нашим девушкам. - Он взглянул на Патрицию. - Корина назвала тебя дурой, - продолжал он. - Думаю, она недалека от истины. Все время ты тратишь на походы в кино, на подражание кинозвездам. Твой вид чудовищен. Ты не имеешь даже отдаленного представления о том, как должна вести себя настоящая леди. Мне становится нехорошо от одного взгляда на тебя.
Патриция улыбнулась мудрой улыбкой.
- Я очень сожалею, приемный папочка, но наши чувства обоюдны. Сейчас у вас очень нехороший цвет лица. Вы не опасаетесь, что вас может хватить удар, приемный папочка?
Лицо полковника стало еще темнее.
- Черт побери, - прорычал он. - Я по меньшей мере раз сто просил не называть меня "приемным папочкой"! Почему ты продолжаешь делать по-своему?
- Очевидно, именно потому, что вам это не нравится, и она знает это, - вступила в разговор Корина. - Может быть, она думает, что вам не пойдет на пользу обращение "Жерваз" или "отчим", иначе вы слишком много возомните о себе.
- Корина, ты не должна говорить так, - сказала мисс Ваймеринг. - Это дурной тон.
Наступила тягостная пауза. Атмосфера сгустилась настолько, что, казалось, скоро ее можно будет резать ножом. Виола поднялась с места.
- Извините меня, Жерваз, - сказала она, - мне лучше подняться к себе.
- Успеешь! - рявкнул полковник. Он был готов не на шутку разбушеваться. Его губы вытянулись в тонкую ниточку, а глаза яростно сверкали. — Успеешь, - повторил он. - Мне есть что сказать тебе с Кориной, и будьте любезны внимательно выслушать меня.
Виола удивленно взглянула на полковника.
- Звучит очень драматично, - с вызовом сказала Корина. - Я просто ужасно заинтересована.
Мисс Ваймеринг тревожно переводила взгляд с одного лица на другое.
- Жерваз, дорогой, - сказала она. - Не кажется ли вам, что лучше поговорить с девушками после кофе? Во всяком случае, Саллинс тоща не сможет нас услышать.
Полковник рассмеялся.
- Уверяю вас, моя дорогая Онория, что это не имеет никакого значения, - сказал он. - Любой слуга в этом доме, во всей деревне да и в Алфристауне знает не хуже нас с вами, о чем пойдет разговор. Думаю, они уже давно все знают.
- Господи, что же это такое, Жерваз? - спросила мисс Ваймеринг, тревожно глядя на полковника.
- В любой деревне не могут жить без сплетен, - холодно сказала Корина. - "Кусок навоза в барскую карету" - так, кажется, это у них называется? Что же, теперь этот кусок попал и в нас.
- Я скажу то, что собрался сказать, и сделаю это сейчас, — прервал ее полковник. - Уже достаточно долго в нашем доме все идет вкривь и вкось, и мне это не нравится. Патриция ведет себя вызывающе, а что до Корины, то она, вероятно, вообще самая грубая девушка, которую я когда-либо встречал. Но до последнего времени я по крайней мере надеялся, что у нас не будет проблем с Виолой.
- Но, Жерваз, что могла сделать Виола? - храбро вмешалась мисс Ваймеринг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35