— Подождите-ка, это даже лучше, — объявил Сэм.
Он остановил луч на тюке сухого и пыльного прессованного сена из какой-то давнишней сценической постановки. Они распахнули дверь пошире.
Она помогла ему вынести тюк из кладовки.
— Столько беспокойства из-за меня.
— Это из-за театра. Не хочу, чтоб здесь все было прострелено.
Джулия улыбнулась. Его голыми руками не возьмешь. Они поставили тюк на два стула посреди прохода. Затем отошли назад, к дверям, ведущим в фойе, и она встала в едва различимом проходе перед тюком. Сэм не сводил с него луч фонаря.
Прежде чем он успел что-то сказать, она встала в стойку и взялась двумя руками за «вальтер».
— Не стискивайте его. Держите уверенно, но не мертвой хваткой, — наставлял он. — Представьте, что ваше тело — это его часть. У «вальтера» будет отдача, но вы должны активно действовать им, а не подчиняться ему и уж определенно не тормозить или глушить. Вы должны сотрудничать.
— Примерно как с вами.
— Хорошо бы. — Он внимательно следил за ней. — И бога ради, не закрывайте глаза! Смотрите на мишень и думайте о пистолете как о продолжении вашей руки. Ваши глаза и ваша рука полностью скоординированы. Пистолет будет стрелять туда, куда смотрят глаза.
Он сделал глубокий вдох, словно это могло бы помочь ей.
— Вдохните. И стреляйте.
Она нажала на спуск. Звук выстрела был оглушителен. Все тело Джулии вздрогнуло, и звон в ушах еще долго не прекращался. Словно эхо издалека донесся тихий звук «цанк». А тюк даже не шелохнулся.
— Я попала в него?
— Скажем так — пуля где-то в театре. Где она в точности, останется тайной. К счастью, судя по звуку, она не попала во что-нибудь ценное.
Внутри у нее все кипело. Ей отчаянно хотелось закрыть глаза, прислушаться к инстинктам своей слепоты, которые так помогали ей раньше определять расстояния и ориентироваться. Вместо этого она сосредоточилась. Она может.
Джулия прицелилась, вдохнула и нажала курок.
Тюк сена подпрыгнул. Но прежде чем она успела ощутить победу, ее отбросило на пол. Сэм оказался над ней. Она была ошеломлена легкостью, с которой он сбил ее с ног и вырвал из рук «вальтер». Он лежал поверх нее с пистолетом в руке, а луч фонаря был устремлен к высокому потолку зрительного зала.
Его дыхание было подобно огню. Она не могла шевельнуться. Спина болела. Его жесткое тело излучало жар и дразнящее влечение. Внизу живота разлилось тепло.
Она стала отталкивать его и бороться:
— Что вы делаете!
В его серых глазах был словно какой-то страдальческий свет. Затем он медленно встал и сказал металлическим голосом:
— Пистолет — это не игрушка. И вы не знаете его в достаточной степени, чтобы он стал вам надежной защитой. Если у вас есть шанс, бегите. Если нет, стреляйте на поражение. Вы не должны чувствовать себя в безопасности только потому, что у вас есть оружие. Никогда.
36
13.05. ПОНЕДЕЛЬНИК
Наверху, в спальне родителей, Сэм готовился к вылазке.
— Я пойду с вами, — объявила Джулия.
Он покачал головой:
— Не очень хорошая идея. А что если я не смогу убедить директора? Он задержит нас обоих, и где мы тогда будем?
— Я ненавижу ситуацию, когда не могу что-нибудь сделать.
Такое положение заставляло ее чувствовать себя беспомощной. Как какая-нибудь глупая девица из мультиков пятидесятых годов, попавшая в бедственное положение. Она знала, что Сэм был прав, но это ее не радовало. Он стоял, похожий на ректора, делающего официальное заявление перед университетской аудиторией. Вместе с тем было что-то очень мужественное в его облике — худая фигура, ритмичные движения.
— Вы останетесь здесь одна, и мы должны подготовиться к этому. У Компании, как у бойскаутов, девиз — «Будь готов».
Он открыл чулан, нашел длинное шерстяное пальто темно-синего цвета с широким воротником и большими пуговицами, вероятно, купленное в восьмидесятых годах:
— Примерьте-ка это.
— Сидит прекрасно.
Слишком длинное, почти до лодыжек, но в плечах в пору.
— Так вот, правило номер один — не выходите на улицу. Правило номер два — если все-таки придется, наденьте мамино пальто. Тогда я не буду беспокоиться, что вы подхватите воспаление легких. Кроме того, оно прекрасно маскирует вас.
Она сунула руки в карманы и нашла там кожаные перчатки. С ее бинтами их не натянуть. Под перчатками обнаружился перечный аэрозоль. Она вынула маленький баллончик.
— А я думала, что это спрей с туалетной водой.
— Моя мать носит его, потому что здесь, как вы, наверно, заметили, не Саутгемптон. В этом районе преступность — просто способ заработать на жизнь.
— Успокойтесь. Я никуда не собираюсь. По крайней мере до тех пор, пока у меня не созреет план.
— Следующее правило — обсуждать все планы со мной. Когда меня нет, у вас нет и планов.
Он извлек бумажник, выудил из него пять двадцатидолларовых купюр и выбрал платиновую кредитную карточку «Глобал»:
— Еще несколько мер предосторожности. Это ваше содержание. Сто долларов. Не тратьте их все сразу в одном месте. А это ваша кредитная карточка. Если вы злоупотребите кредитом, я отниму ее у вас.
— Сэм! Перестаньте дурачиться!
Но она все-таки взяла деньги и карточку и почувствовала себя немного защищеннее. Когда деньги являются для вас такой же частью жизни, как воздух, которым вы дышите, их отсутствие в лучшем случае смущает. В худшем — оно увеличивает страх.
— Вы окажете мне действительно ценную услугу, если покажете все двери, чтобы, прежде чем вы уйдете, я убедилась, что они заперты.
— Идите за мной.
Он надел кожаную куртку и взял чемоданчик. Она последовала за ним в фойе. Большие стеклянные двери, которые когда-то открывались для счастливых любителей кино из ближайшего квартала, были закрыты листами фанеры. Единственная действующая дверь вела через гараж. Он бросил свой чемоданчик в «Дуранго».
— Надеюсь, вы все-таки планируете вернуться. У меня есть еще к вам дело.
Она удивилась собственному голосу. Беззаботный, подтрунивающий. Черт, она что, кокетничает, как школьница?
Сэм обернулся. Вид у него был изумленный, почти растерянный.
— Мисс Остриан, я не собираюсь оставлять вас. Мы вместе попали в эту заваруху. Я увижусь с директором, расскажу ему все, что нам известно, и вернусь как можно скорее под защитой Компании. С его участием ваше положение в значительной степени улучшится. Он имеет репутацию независимо мыслящего человека, и он не лишен здравого смысла. Несмотря на серьезную болезнь сердца, он остается на работе. Думаю, что с его помощью все будет в порядке.
— А без его помощи?
Их глаза встретились.
— Хуже, чем сейчас, уже не будет.
Она молча кивнула, жалея, что не знает, как обеспечить собственную безопасность. Она заглянула внутрь тяжелого коричневого «Шевроле ЛТД» и успела заметить, что у него автоматическая коробка передач.
— Там есть ключи? Мне хотелось бы научиться водить.
— Вы вполне осознаете свое положение?
— Я еще жива. И сомневаюсь, что многие люди в моем положении могли бы похвастать этим.
— Ну ладно. — Ему пришлось отказаться от мысли о ее беспомощности. — Ключи в панели зажигания. Один старый друг, живущий неподалеку, приходит примерно раз в неделю и прогревает двигатель, так что он должен работать. — Он сделал паузу. — Но ради бога, не придумывайте никаких безумных планов и не уезжайте без меня!
— Я подожду. Мне будет не хватать вашего чудесного характера.
Он наконец засмеялся и стал тем Сэмом, который ей нравился. Она поняла, что поведение напыщенного и тупого мужлана вызвано лишь беспокойством за нее.
— Спасибо, Сэм, — сказала она.
Он торжественно кивнул. Затем показал ей, как изнутри запирается дверь гаража. Они молча прошли через фойе и по мраморным ступенькам в квартиру. На кофейном столике в гостиной лежала толстая русская книга, в которой были изображения и описания предметов искусства и сокровищ из Кенигсбергского замка.
— Кроме всего прочего, я оставляю вам ее. Там воспроизводится единственная сохранившаяся цветная фотография Янтарной комнаты. Можете смотреть телевизор. Не желаете ли, чтобы я оставил вам газету?
— Я желаю, чтобы вы проваливали отсюда и поскорее привезли мне добрые вести.
Пока они стояли в гостиной, он сунул газеты под мышку. При взгляде на них у нее возникла мысль. Она зародилась где-то в темной в глубине сознания после того, как Джулия прочитала газеты, но тогда не сформировалась окончательно.
Он понял это по выражению ее лица.
— У вас появилась идея?
Она кивнула:
— Орион Граполис говорил мне, что гипноз со времен Фрейда служил одним из возможных средств лечения конверсивных нарушений и что слепого человека можно загипнотизировать, как любого другого. Очевидно, это было правдой, поскольку он гипнотизировал меня. Тогда почему же мой первый врач Уолтер Дюпюи занимался только стандартной словесной терапией? Почему он говорил мне, что слепого нельзя гипнотизировать?
— Мы уже знаем, что он работал на вашего дядю.
— Правильно. Давайте-ка вернемся к нашему общему знаменателю — к пакетам. Если мой дед Редмонд послал их...
— Но вы же сказали, что он в маразме.
— Это говорили в суде медицинские эксперты моих дядьев. Они убедили судью, и он сделал дядьев опекунами старого Редмонда и его состояния. Дед действительно не узнал маму и меня, когда мы посещали его в приюте...
— Но теперь вас интересует, не было ли другой причины, по которой он изображал слабоумие.
— Правильно. Может быть, дедушка просто слишком сильно задел интересы сыновей, когда попытался основать фонд.
— Он хотел пожертвовать свои деньги?
— Да, и много. Он начал основывать благотворительные организации, дарить целые здания разным университетам мира. Затем он решил основать фонд и пожертвовать ему половину своих вкладов. Почти десять миллиардов долларов, как говорила мне мама. Ее это не очень-то волновало, но, как она думала, весьма волновало братьев, особенно Крейтона, который сам был не слишком богат.
— Почему она ничего не сделала, чтобы остановить их?
Лицо Джулии исказилось.
— Большую часть времени мы были в отъезде с гастролями, она лет двадцать назад сознательно отстранилась от семейного бизнеса. Крейтон показал ей врачебный отчет и написанное судьей заключение. Затем мы посетили дедушку. Он, казалось, галлюцинировал и был немного не в себе. И это доказывало то, что читала мама, — что у него была болезнь Альцгеймера и он может представлять опасность для себя и для семьи. — Ее встревоженные голубые глаза остановились на Сэме. — Но теперь мне стало интересно. Если мои дяди управляли психиатром, который лечил меня и лжет сейчас, то они вполне могли найти продажных докторов для подтверждения старческого слабоумия дедушки и судью для передачи сыновьям попечения над ним и его деньгами.
Сэм задумался:
— Из того, что вы сказали, можно сделать вывод, что ваш дед совсем не слабоумный, и он знает то, что Крейтон не хочет разглашать. Например, кое-что о Янтарной комнате.
Джулия кивнула:
— И вновь на сцену выходят те два пакета. Оба были посланы из Армонка. Нужно знать дедушку, чтобы понять, что именно он мог послать их. Он может быть или совершенно очаровательным, или несносным человеком. По необходимости. И если он ставит себе какую-то цель, его не остановить. По крайней мере так обычно бывало. Когда мы его видели до того, как он попал в приют, он был полностью поглощен благотворительными проектами.
Она улыбнулась, вспоминая. Каким слабым он выглядел потом в приюте!
— До болезни он всегда прекрасно относился ко мне и маме. Я собираюсь позвонить ему. Если он не станет — или не сможет — говорить со мной, мы должны будем как можно скорее съездить туда. Он находится в интернате для престарелых в Роллинг-Хиллсе между Армонком и Маунт-Киско. Это должно быть нашим следующим пунктом назначения. Согласны?
— Неплохая мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83