Непрерывная череда вспышек осветила лицо Джеффри Стаффилда. Воцарилась атмосфера шока и ужаса. Как только Стаффилд продолжил, репортеры затихли и полностью сосредоточились, быстро делая записи.
— Очевидно, — продолжал Стаффилд, — что это важно обнародовать не просто по моральным соображениям, а потому, что растлители малолетних крайне уязвимы перед шантажом. Большая часть этого материала уже находится в опасных руках.
Он поднял фотографию, на которой Пауэрс садится в лимузин вместе с воротилой секс-бизнеса и проституткой:
— Здесь вы видите маленьких мальчиков, выставленных напоказ.
Он поднял фотографию из Белграда, на которой Пауэрс обнимал за плечи двух мальчиков-блондинов, которым на вид было лет по восемь. Он сопровождал их в сомнительный с виду отель.
— Эта гостиница пользуется дурной репутацией в связи с тем, что предоставляет номера с почасовой оплатой для совершения половых извращений всевозможных видов.
На самом деле на фотографиях был снят сам Стаффилд. Кто-то из сотрудников Редмондов с помощью электронного монтажа вставил на его место тело и лицо Пауэрса. Но Стаффилд не думал об этом. Чтобы ему поверили, он должен был сам верить в ту ложь, что говорил. И в этот момент, столкнувшись с недоверчивой прессой и с крушением привычной жизни, Стаффилд убеждал себя в том, что каждое сказанное им слово есть Божья истина.
С мрачным видом он описывал оргию в Монако, о которой сообщала «Санди таймс».
— Они упустили важный факт. Дети, которые присутствовали там, не были простыми свидетелями. Одного из них Пауэрс изнасиловал.
Затем он зачитал выдержку из данного под присягой свидетельства торговца гашишем из Амстердама. Оно было написано на голландском языке, и Стаффилд прочитал перевод, якобы сделанный его старым источником из МИ-6, а на самом деле предоставленный каким-то помощником Редмонда.
— "Я был проводником Пауэрса во время двух поездок в Валлен, где он использовал для своих целей двух мальчиков..."
Валлен — это амстердамский район красных фонарей, где основным товаром являются секс и наркотики. Люди стекались туда со всей Европы подобно тому, как американские игроки слетаются в Лас-Вегас и Атлантик-Сити.
— Я думаю, — сказал в завершение Стаффилд, — что мы должны верить этим документам и фотографиям, потому что большинство из них взяты из официальных отчетов и досье, они присланы добровольно и пришли из многих разных источников. Что американский народ будет с ними делать — это его выбор. Я просто исполняю то, что считаю своим долгом перед братской демократией, и делаю это единственно возможным способом и в нужное время. Что бы ни случится со мной дома, я спокоен.
Он сделал паузу, чтобы принять решительный и скромный вид. Затем просто и с большим достоинством спросил:
— Есть какие-нибудь вопросы?
Репортер из заднего ряда спросил о копиях.
— У меня их нет, — объяснил Стаффилд. Теперь он был предоставлен сам себе, не имея заранее заготовленных слов. Чтобы отвечать на вопросы, он должен был привлечь собственный здравый смысл и не забыть все то, что он сказал ранее. — Но вы свободно можете все фотографировать. Я должен был оставить себе оригиналы, чтобы быть уверенным, что они не пострадают.
Это был намек на то, что Пауэрс, конечно, при возможности уничтожил бы их.
Зал взорвался массой вопросов. Все хотели знать в подробностях о том, какие преступления были совершены. Были ли дети профессиональными проститутками? Выдавались ли ордера на арест Пауэрса?
Возбуждение прошло по телу Стаффилда. Все вопросы показывали, что он достиг цели. Видения новой богатой жизни заманчиво пронеслись перед его глазами.
— Документы подтверждают содомию. Только пражские мальчики были опознаны как проститутки. Лично я не знаю об ордерах на арест Пауэрса. Однако это не означает, что их нет. Проблема отчасти в том, что он позволял себе такие прискорбные деяния под различными псевдонимами в Амстердаме, Белграде и, может быть, где-то еще. Он был арестован в Монако, но затем быстро выпущен. Ребенок исчез, и для задержания Пауэрса не оказалось достаточных оснований.
— Были ли еще какие-то преступления?
Стаффилд сделал вид, что задумался. Это была еще одна маленькая бомба, которую ему было велено запалить.
— Пожалуй, да, возможно. Хуже не придумаешь. Страшно, что о таком приходится говорить, тем более в связи с человеком, столь близким к Белому дому. — Он вздохнул. — Мой амстердамский источник утверждает, что Пауэрс убил ребенка во время одной из своих сексуальных игр. И хотя тело не было найдено, в городском преступном мире утверждают, что это сделал Пауэрс.
Сенсационное сообщение заставило зал содрогнуться. Не так давно было время, когда репортеры не публиковали обвинения, не получив подтверждение хотя бы из двух других законных источников. Боб Вудворд и Карл Бернстайн придерживались этого строгого принципа на протяжении всего расследования Уотергейтского скандала. В те дни журналистика была высоким призванием, и скандал или слух отсылался в колонки постоянных разделов по соседству с комиксами. Не имея двух дополнительных источников, ни одно дорожащее своим именем новостное издание в те времена не опубликовало бы обвинения Стаффилда и уж тем более не стало бы печатать их на первой полосе.
Но то была уже история. Репортеры схватились за мобильные телефоны, чтобы звонить в издания. Телеоператоры помчались в студии монтировать сюжеты. Фотографы бились за то, чтобы снять крупные планы документов. Шум, смятение и энтузиазм наполняли зал. Каждый здесь знал, что, даже если редактор усомнится в надежности главного суперинтенданта Стаффилда, в конце концов они напечатают и выпустят в эфир его обвинения просто потому, что если они не сделают этого, то это сделает кто-то другой. Придерживать новость не имело смысла. В течение часа эта бомба взорвется над американской публикой.
* * *
16.58. ВОСКРЕСЕНЬЕ
БАЛТИМОР (ШТАТ МЭРИЛЕНД)
Тревога мучила Сэма. Жизнь преподнесла один из тех неприятных сюрпризов, которые выворачивают мир наизнанку. Это его ошибка. Ему не нужно было оставлять Джулию одну. И уж точно он ни в коем случае не должен был звонить Пинку. Ему бы следовало догадаться по реакции Пинка, что тот считает Сэма безрассудным человеком и источником возможных проблем для Компании и что в конце концов Пинк не сможет противостоять давлению начальства.
Это злило Сэма, но предательство Пинка бледнело перед его страхом за Джулию. Только бы она была жива. Ледяная рука сжала его грудь.
Когда он наконец примчался на эту ужасную стоянку перед старым театром, то был весь в поту, а сердце билось, как бешеное. Но ни полиция, ни какие-либо подозрительные машины не ждали его. Кругом были только обычные бродяги, наркоманы и грустные, грязные дети.
Он подбежал к гаражу. Дверь была взломана. Выхватив пистолет, он оглядел подъездную дорожку и скользнул внутрь. Лампы под потолком сияли вовсю.
Машина его матери исчезла. Он терялся в догадках, что это могло значить.
Крадучись, как ягуар, Сэм неслышно подошел к двери, которая вела в театр. Он выключил свет в гараже, чтобы его не было видно, приоткрыл дверь и прислушался. Он попытался использовать все свои органы чувств, как описывала Джулия. Но все, что он смог услышать, был его собственный пульс, отдававшийся в ушах, а единственное, что смог уловить его нос, были запах пыли. С дурным предчувствием он скользнул в фойе и проследовал вдоль стены к буфетной стойке. Тут он вновь остановился, все еще ничего не слыша.
Он хотел позвать ее по имени.
У подножия лестницы Сэм заметил книгу деда. Он тихо подошел к ней. Она была открыта и оставлена так, словно кто-то должен был к ней вот-вот вернуться. Он глянул вниз. На одной странице был текст, на другой — фотографии драгоценностей: большого кольца и двух брошей. Он посмотрел на кольцо. Оно было с александритом и с крошечными синими камнями, закрепленными сбоку. Может быть, это было кольцо Джулии... то самое, которое ей подарил дед Остриан. Затем он вдруг вспомнил, как она говорила ему, что ей кажется, будто это кольцо является тем пусковым механизмом, который ввергает ее в слепоту.
Он постарался отбросить страх. Весь его опыт... все, что он когда-либо умел, возвращалось. Почти не дыша, он тихо поднялся по ступеням и остановился наверху. Пальто и пистолет Джулии исчезли. Может быть, она помчалась повидаться со своим дедом Редмондом. Она говорила, что хотела поехать именно туда. Сумасшедшая!
Осталось проверить только одно место. Он схватил фонарь и сбежал по ступеням в зрительный зал. Тишина отдавалась пустым и болезненным эхом.
— Джулия! Джулия!
И тут Сэм уловил запах пороха. Это был единственный запах, который он знал очень хорошо. Может быть, она тренировалась? Или на нее напали?
Он быстро миновал проход, следуя за лучом фонаря.
— Джулия!
Сцена была пуста, а дверь кладовки широко открыта. Стальной брус все еще держался на двери, но не был закреплен. Кто-то вырывался изнутри, стреляя в болты, которые удерживали скобу. Его нога прилипла к полу. Он встал на колени и увидел большую лужу крови.
Он заставил себя дышать поглубже и принял решение. «Чистильщики» могли утащить куда-то ее тело, чтобы выбросить его. Но он не мог поверить, что это кровь Джулии, потому что ее пальто и пистолета не было на месте, как, кстати, и «Шевроле».
Сэм сбежал со сцены и помчался по проходу. Усилием воли он заставил себя думать о ее решимости и уме. Он достаточно научил ее, чтобы она знала, как стрелять. Он убеждал себя, что она каким-то образом спаслась. Любое другое объяснение было неприемлемо. Боль разрывала сердце. Он схватил книгу деда и, выключив повсюду свет, рванул к машине.
40
20.16. ВОСКРЕСЕНЬЕ
ОКРУГ ВЕСТЧЕСТЕР (ШТАТ НЬЮ-ЙОРК)
Сегодня был великий вечер. Удача и отец Майкл помогут старому Лайлу вырваться из этой вонючей тюрьмы. Ему нужно было собраться с силами, поэтому он провел вторую половину дня в дремоте, слушая радио. Несмотря на то что диджеи его станции предпочитали классические мелодии тридцатых и сороковых годов, новости о Дугласе Пауэрсе были настолько сенсационны, что ведущий прервал программу. Шок и изумление охватили Лайла. Черт подери, как ловко Крейтон все это провернул. Он не был уверен, но догадывался, что Крейтон должен быть за кулисами этой истории.
Он переключил приемник на новостную станцию и сел. Команда Пауэрса все отрицала, в то время как Крейтон изображал благородство, призывая американский народ не спешить с выводами. До выборов оставалось меньше двух дней. Если все это сработает, Крейтон должен будет стать президентом.
Злой и обеспокоенный, Лайл встал и прошаркал в холл. Его белая грива под лампами дневного света сияла как нимб. Он стал беспокойно мерить шагами коридор. Крейтон всегда был сукиным сыном, еще худшим, чем он сам. Он не мог поверить, что страной будут управлять его алчные сыновья, — он знал, что Крейтон не смог бы провернуть все это в одиночку, даже обладая его деньгами.
Он не мог допустить такого развития событий.
Он должен остановить их, но это будет очень трудно.
Как только вечер протянул длинные фиолетовые тени по Вестчестерским холмам, он решил хорошенько все обдумать. Все складывалось хуже некуда. Маргерит погибла, и тут тоже не обошлось без Крейтона. А теперь за его внучкой Джулией охотятся потому, что она убила какого-то нью-йоркского психолога. И здесь он уловил следы грязных пальцев Крейтона.
Трудно поверить во все эти беды. Он знал, что делал ужасные вещи... события прошлого пронеслись в его мозгу, как лента новостей... но он никогда не делал ничего столь откровенно заслуживавшего презрения, как то, что творил Крейтон. Когда Крейтон стал таким чудовищем? В прошлом году, когда на него были оформлены бумаги по опеке и ему пришлось бороться против собственных мальчиков, доказывая собственную вменяемость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83