Затем я услышал, как ко мне обратились по-английски с каким-то акцентом:
— Мистер Эллисон?
Я попытался что-либо связно сказать, но ничего не получилось.
— Мистер Эллисон?
Я еще раз попробовал произнести что-нибудь, и опять ничего не вышло, но, может, я ошибся? Должно быть, я все же что-то хмыкнул или промычал, потому что опять услышал, как сказали:
— Ну вот и хорошо.
Теперь я смог разглядеть и того, кто говорил. Им оказался невысокий узколицый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой и добрыми карими глазами. Одет он был в толстый вязаный свитер из грубой серой шерсти, шерстяные серые широкие брюки, на ногах поношенные кожаные ботинки. Лет ему примерно сорок пять — пятьдесят. Он протянул мне пухлую мягкую ладонь, и мы поздоровались.
— Меня зовут Больдони, — представился он. — Массимо Больдони.
С большим трудом я начал было:
— А где...
— Я врач, мистер Эллисон, хотя и знаю, что не похож на врача. — Говорил он по-английски с благозвучным итальянским акцентом. — На мне, правда, нет медицинского халата, потому что по воскресеньям я обычно не работаю. Ну а отвечая на ваш вопрос, скажу, что вы находитесь у меня дома. К сожалению, у нас в доме несколько комнат пустуют. — Должно быть, он заметил недоумение на моем лице, потому что пояснил далее: — Это подере — старый крестьянский дом. Моя жена устроила в нем нечто вроде пансионата.
— Не... — пытался вымолвить я. — Как я...
— Хорошо, что вы пытаетесь вспомнить, что с вами случилось.
Я посмотрел на свои перевязанные руки, а потом опять перевел взгляд на доктора.
— Вам дьявольски повезло, — рассказывал он. — Вы, по-видимому, немного оглохли, ну, еще у вас обожжены руки, а остальное все в порядке — так что вскоре поправитесь. Ожоги несерьезные, пострадали отдельные участки кожи — потом увидите сами. Вы счастливый человек. Одежда ваша загорелась, но вас нашли прежде, чем огонь добрался до тела.
— А крысы? — спросил я.
— Они у нас не страдают бешенством или какими-то опасными заболеваниями, — успокоил он. — Вас тщательно осмотрели. Наши тосканские крысы на редкость здоровые. А отдельные укусы мы смазали чем надо, они быстро заживут. Может, и останутся малозаметные рубчики, но и они со временем рассосутся. Вот, собственно, и все. Я ввел вам морфий, чтобы облегчить боль, поэтому-то вы, возможно, и чувствуете временами, будто плывете. Так ведь?
Я согласно кивнул. Мне и в самом деле было легко и приятно, никакой боли не ощущалось. Я захотел узнать поточнее, кто такой этот доктор и как я очутился здесь, но не мог говорить связно, во всем теле чувствовались слабость и вялость.
— Постепенно я буду уменьшать дозы. Ну а сейчас с вами хотели бы поговорить ваши знакомые.
Он повернулся и постучал слегка несколько раз в небольшую округлую деревянную дверь. Она открылась, и доктор пригласил кого-то войти.
Я почувствовал, как у меня перехватило дыхание.
В инвалидном кресле вкатился Тоби Томпсон, такой усталый и съежившийся. А рядом с ним шла Молли.
— Ой, Боже мой, Бен, — только и вымолвила она и кинулась ко мне.
Никогда еще не казалась она мне такой прекрасной. На ней были коричневая твидовая юбка, белая шелковая блузка, нитка жемчуга, которую я купил в «Шреве», и золотой медальон с камеей, подаренный на счастье отцом.
Мы поцеловались и долго не могли оторваться друг от друга.
Она окинула меня внимательным взглядом, глаза ее помутнели от слез.
— Я... мы... так беспокоились за тебя. Боже мой, Бен.
Она взяла обе мои руки в свои.
— Как это вы оба... попали сюда? — умудрился я выдавить.
Тут я услышал скрип колес каталки — это Тоби подъехал поближе.
— Боюсь, мы примчались сюда немного поздновато, — сказала Молли, слегка сжав мне руки. От боли я чуть вздрогнул, и она моментально отпустила их. — Боже мой, прости, пожалуйста.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Тоби.
На нем был синий костюм и сверкающая лаком черная ортопедическая обувь. Седые волосы тщательно причесаны.
— Да, полагаю, со мной все в порядке. Вот увидите, когда меня перестанут пичкать всякими болеутоляющими лекарствами. Где это я нахожусь?
— В селении Греве в горах Кьянти.
— А доктор?..
— На Массимо можно полагаться целиком и полностью, — улыбнулся Тоби. — Он у нас пользуется особым доверием и при необходимости оказывает медицинскую помощь. Изредка мы используем его пансионат под конспиративное убежище.
Молли погладила меня по щекам, как бы желая удостовериться, что я и впрямь лежу здесь, перед ней. Теперь, когда я более внимательно вгляделся, я увидел, какой у нее измотанный вид, под покрасневшими глазами обозначились круги, которые она тщетно пыталась скрыть кремом и пудрой. Но несмотря на все, выглядела она прекрасно. Она нарочно надушилась моими любимыми духами. Я находил ее, как и всегда, просто неотразимой.
— Боже мой, как же я скучала без тебя, — промолвила Молли.
— Я тоже, детка.
— Ты никогда прежде не называл меня «деткой», — изумилась она.
— Никогда не поздно, — пробормотал я, — придумать новое обращение к любимой.
— Ты никогда не перестанешь удивлять меня, — вмешался в наш разговор Тоби. — Никак не пойму, как ты исхитрился проделать это?
— Что проделать?
— Как ты умудрился пробить такую дыру в стене каменного сарая. Если бы ты не пробил ее, то теперь был бы уже покойником. Эти крутые ребята всерьез настроились держать тебя в нем, пока не сожрут крысы или не отдашь концы с перепугу. Или придумают еще что-нибудь похуже. Ну и, конечно же, наши люди никогда не узнали бы, где искать тебя, если бы не этот взрыв.
— Я не понимаю, — сказал я, — как вы узнали, что я здесь?
— Мало-помалу поймешь, — заверил Джеймс. — Мы сумели засечь твой звонок из Сиены за восемь секунд.
— За восемь секунд? А я-то думал...
— Техника телесвязи у нас значительно усовершенствовалась с тех пор, как ты ушел из разведки. У тебя есть прекрасная возможность убедиться, что я говорю сущую правду, Бен. Если не возражаешь, я подвину это чертово кресло поближе.
Пока же мне вполне хватало и его устного заверения, так или иначе в голове у меня стоял полный сумбур и сосредоточиться я никак не мог.
— Как только мы засекли по линии, откуда ты говоришь, сразу же отправились сюда.
— И слава Богу, что засекли, — заметила Молли. Она по-прежнему держала меня за руки, будто боялась, что я исчезну, если она их выпустит.
— Я дал команду немедленно обеспечить Молли охрану, и мы вместе вылетели в Милан в сопровождении нескольких ребят из службы безопасности. Ну и подоспели, я бы сказал, как раз вовремя. — Он шлепнул ладонями по подлокотникам кресла-каталки. — Добраться сюда оказалось не так-то просто. В Италии немного дорог с такими препятствиями и крутыми поворотами, как эта. Ну ладно, так или иначе теперь у меня под рукой всегда есть снадобье против болей. А помнишь, я говорил тебе, что если капнуть одну-единственную капельку воды у входа в муравейник...
Я лишь тяжко вздохнул и взмолился:
— Пожалей меня, Тоби. Не надо про муравьев. У меня и так нет сил.
Но Тоби уже завелся и не слушал мои увещевания:
— ...как рабочие муравьи мигом помчатся по муравейнику, поднимая тревогу, предупреждая о надвигающемся наводнении и даже указывая, где находятся запасные выходы. И менее чем за полминуты все муравьиное семейство готово к эвакуации.
— Великолепно, — с иронией заключил я.
— Прости меня, Бен. Я лучше предоставлю слово Молли. Во всяком случае, она внимательно присмотрит за доктором Больдони и сделает все, чтобы тебя получше лечили.
Я повернулся к жене:
— Скажи правду, Мол. У меня что, серьезные травмы?
Она лишь печально, но не безнадежно улыбнулась. На ее глазах все еще не высохли слезы.
— С тобой, Бен, будет все в норме. Правда, правда — ты поправишься. Не хочу тревожить тебя.
— Давай говори, я послушаю.
— У тебя на руках ожоги первой и второй степени, — объяснила она. — Будет больно, но серьезного ничего нет. Обожжено не более пятнадцати процентов кожи на теле.
— Ну а если нет ничего серьезного, то почему же меня привязали к этим всяким причиндалам? — Тут я впервые обратил внимание, что к концу указательного пальца у меня прикреплена какая-то трубка с чем-то красноватым и блестящим внутри, похожая на те, которые прикрепляют к астронавтам. Я поднял палец с трубкой: — А это еще что за чертовщина?
— Измеритель кислорода в крови. Красноватое свечение — это лазерный луч. Прибор измеряет насыщенность крови кислородом, нормальная величина которой девяносто семь процентов. У тебя же эта цифра намного выше, около сотни процентов, что, вообще, и следует ожидать. Бен, при взрыве тебя слегка контузило. Доктор Больдони опасался, что огонь обжег тебе и верхние дыхательные пути, что могло бы привести к тяжелому исходу — тогда у тебя оказалась бы пораженной трахея, а это уже смертельная опасность, если при осмотре не заметить ожога. Ты еще выплевывал при кашле какие-то кусочки, вот доктор и испугался — не обгоревшие ли это частички легочной ткани. Но я внимательно пригляделась и разобралась, что это, слава Богу, всего-навсего сажа. Тут мы поняли, что ожога дыхательных путей нет, в них попали только сажа и копоть.
— Ну а как меня лечили-то, а, доктор?
— Мы вливали вам витамин «Ай» в жидком виде, ну и потом витамин «Д5» пополам с обыкновенным солевым раствором. И давали по двадцать капель "К" в двухсотпроцентном растворе.
— Не понимаю. А по-английски это что?
— Извините. Это обычный бромистый калий. Я должен быть уверен, что организм у вас не обезвожен, поэтому давал побольше жидкости. Вам нужно ежедневно делать перевязки. Вот то белое вещество под повязками на руках — это «мазь Сильвидена».
— Тебе хорошо — у тебя под рукой всегда будет личный врач, — с улыбкой сказал Тоби.
— Плюс к тому же у тебя будет масса времени, чтобы отдохнуть в кровати, — вынесла свой вердикт Молли. — Вот для этого я принесла кое-что почитать.
Она положила рядом кипу газет и журналов. Сверху лежал журнал «Тайм», на обложке которого красовался большой портрет Алекса Траслоу. Выглядел он неплохо: бодрым и энергичным, хотя фотограф, похоже, выбрал такую точку съемки, чтобы получше оттенить мешки у него под глазами. «ЦРУ в кризисе» — гласила надпись под портретом, а пониже написано буквами помельче: «Наступит ли новая эпоха?»
— Алекс выглядит здесь, будто он ни разу не высыпался за последние десять лет, — заметил я.
— На другой фотографии он больше похож на самого себя, — заметил Тоби и оказался прав. На обложке еженедельника «Нью-Йорк таймс мэгэзин» Алекс Траслоу горделиво снят с аккуратно расчесанными на пробор седыми волосами. «Спасет ли он ЦРУ?» — вопрошал заголовок.
Я и сам гордо просиял и, сложив из журналов шалашик, спросил:
— А когда его будет утверждать сенат?
— Да уже утвердил, — сказал Джеймс. — На следующий же день после назначения. На сенатский комитет по разведке надавил сам президент, указав, что ему нужен как можно скорее не исполняющий обязанности директора ЦРУ, а полновесный директор. Затянувшаяся процедура утверждения вызвала бы только хаос и неразбериху. Его утвердили подавляющим большинством, против же голосовали, помнится, всего двое.
* * *
— Потрясающе, — заметил я. — Спорю, что угадаю, кто голосовал против.
И я назвал самых крикливых крайне правых сенаторов, оба они были из южных штатов.
— Да, именно они, — подтвердил Тоби. — Но эти шуты гороховые ничто по сравнению с реальными противниками.
— Очевидно, внутри ЦРУ? — догадался я. Он согласно кивнул. — Ну а тогда скажите мне, кто были те головорезы, которые замаскировались под итальянских полицейских?
— Пока мы не знаем. Знаем только, что они американцы. Предполагаю, что профессиональные наемники.
— Из разведуправления?
— Ты имеешь в виду, не из штата ли ЦРУ они? Нет, никаких сведений о них не обнаружено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83