Через час я уже стоял перед дверью его квартиры в обшарпанном многоэтажном доме, выстроенном в 60-х годах в 12-м округе, неподалеку от улицы Республики. Несколько секунд он пристально разглядывал меня через дверной глазок и, только узнав, открыл дверь. В нос сразу же ударил спертый воздух, запах несвежего пива и пота. Он провел меня в скромную, невзрачную квартирку, обставленную дешевой мебелью. «Инженер», низенький и пухлый человечек, носил нестиранные заляпанные краской джинсы и испачканную белую теннисную рубашку, под которой выпячивалось солидное округлое брюхо. Он, очевидно, спал и видел десятый сон, как и большинство парижан: волосы у него всклокочены, глаза полузакрыты. Что-то невнятно пробурчав вместо общепринятого приветствия, он просто ткнул большим пальцем в перепачканный белый телефон, стоящий на кофейном столике с пластиковой крышкой, имитирующей дерево и облупившейся по краям. У столика стоял уродливый диван ядовито-зеленого цвета, из которого в некоторых местах торчала вата. Телефон неустойчиво покоился на стопке разных парижских телефонных справочников.
«Инженер» не знал моего имени и, само собой разумеется, даже не спрашивал его. Ему сказали только, что я — деловой человек, в таком случае, очевидно, все его клиенты тоже деловые люди. За то, что «инженер» позволил мне воспользоваться своим телефоном, номер которого определить нельзя, он, не задумываясь, заломил с меня пять сотен франков.
На практике же номер телефона, по которому я собирался звонить, проследить разумеется, можно было, но в таком случае нить привела бы в глухой тупик где-то в Амстердаме. И хотя оттуда линия, проходя через несколько промежуточных телефонных подстанций, достигала все же в конце концов Парижа, надлежащую электронную аппаратуру, способную проследить линию до конца, изобрести пока не удалось.
Взяв деньги, «инженер» хрюкнул что-то по-поросячьи и поплелся в соседнюю комнату. Будь у меня побольше времени, я воспользовался бы более безопасным и надежным способом связи, но сейчас приходилось довольствоваться тем, что есть.
Трубка телефона была заляпана сальными грязными пальцами, да и воняло от нее, как от курительной трубки. Набрав на диске нужный номер, в ответ услышал странный звук. Вероятно, сигнал пошел вокруг Европы, пробежал по кабелю на дне Атлантического океана и опять вернулся в Европу, а уже затем, ослабевший и невнятный, достиг Вашингтона, где оптико-волоконная телекоммуникационная система разведуправления усилила его и пропустила по своим электронным каналам.
Я вслушивался в знакомые потрескивания и жужжания и терпеливо ожидал третьего звонка.
На третьем звонке раздался женский голос:
— Тридцать два два нуля слушает.
Как только эта женщина ухитряется отвечать по телефону в любое время дня и ночи? А может, это вовсе даже не голос живого человека, а какой-то искусственный, синтезированный голос, исходящий от робота?
— Дайте, пожалуйста, добавочный девять — восемьдесят семь, — попросил я.
Еще один щелчок, и наконец раздался голос Тоби.
— Бен? Ох, слава Богу. Я слышал о Цюрихе. С тобой все в...
— Я знаю, Тоби.
— Ты знаешь...
— Знаю про Траслоу и «Чародеев». И про немцев, Фогеля со Штосселем. И про засекреченного очевидца, который еще даст о себе знать.
— Господи Боже мой! Бен, о чем, черт бы тебя побрал, ты там бормочешь? Где ты находишься?
— Бросай это дело, Тоби, — решил я взять его «на пушку». — Об этом же все скоро узнают так или иначе. Я уже собрал предостаточно фрагментов для целой картины. Траслоу попытался убить меня, сделав тем самым серьезную ошибку.
Тоби молчал. По фону общего жужжания в телефонной трубке послышался тихий свист статических разрядов.
— Бен, — вымолвил он наконец. — Ты ошибаешься.
Я взглянул на часы и отметил, что разговор ведется уже свыше десяти секунд, за это время вполне можно проследить, откуда звонят. Хорошо, проследят и упрутся в... Амстердам. Затем они определят в Амстердаме телефон, с которого я якобы веду разговор, и зайдут в тупик.
— Само собой разумеется, — с подковыркой ответил я.
— Нет, Бен, не то. Подумай, пожалуйста. Ход некоторых вещей невозможно понять... без понимания всей картины происходящего. Мы живем в непростое и опасное время. Нам нужна помощь со стороны заинтересованных лиц вроде тебя, а теперь, при твоих способностях, все становится более...
Не дослушав Тоби, я повесил трубку.
Да, судя по всему, он тоже замешан в этом деле.
* * *
Вернувшись в гостиницу, я потихоньку разделся и юркнул под одеяло, под бочок к Молли, которая уже сладко похрапывала. Тревога и настороженность не отпускали: мне не спалось. Тогда, встав с постели, я взял мемуары Аллена Даллеса, подаренные отцом Молли, и стал бесцельно листать страницы. Делал я это совершенно машинально и вовсе не потому, что мемуары Даллеса — великая книга, а просто не находил себе покоя в гостиничном номере и хотел задержать взгляд на чем-то таком, что отвлекло бы мои лихорадочно скакавшие мысли. Я пробежал глазами главу про Джедбаргса, которого сбросили с парашютом во Франции, и просмотрел раздел про сэра Фрэнсиса Уолсингема, который был выдающимся шпионом королевы Елизаветы в XVI веке.
Затем опять глянул на коды, написанные для нас Хэлом Синклером, и вспомнил его зашифрованную записку, оставленную в подземном хранилище в Цюрихе, в которой говорится об абонементном ящике в банке на бульваре Распай.
И я подумал, наверное, в миллионный раз, об отце Молли и о тайнах, которые он завещал нам раскрыть, о секретах внутри секретов. Хотел бы я знать...
Тут меня что-то подтолкнуло, какая-то интуиция, хотя ничем и не обоснованная, и я во второй раз поднялся с постели и взял из бритвенного прибора лезвие.
В стародавние времена издатели в Америке имели обыкновение изготавливать дорогие, добротно оформленные книги; под этими временами я разумею 1963 год. Суперобложка мемуаров «Искусство разведки» — красивая и богато украшенная, толстый, клееный картон обтянут тонкой красной, серой и желтой материей, внизу помещен тисненый логотип издательства. Черно-белый матерчатый переплет не склеен, а прошит. Сняв суперобложку, я внимательно осмотрел книгу, поворачивая ее и так и сяк и разглядывая под разными углами зрения.
Может, что-то найдется? Ведь старый мастер шпионажа был очень и очень хитер и умен.
Аккуратненько я разрезал переплет острой безопасной бритвой, приподняв черно-белую материю, снял тонкую плотную коричневую бумагу с картона, и перед моими глазами мелькнул, будто проблеск маяка, сигнал, посланный из могилы Харрисоном Синклером.
Это был маленький, причудливой формы латунный ключик с выбитым на нем номером 322. С помощью этого ключика, как я предположил, можно найти объяснение, ответ на загадку, таящуюся в подземельях сокровищницы на бульваре Распай в Париже.
54
На следующее утро мы быстро направились по улице Гренель к «Банку де Распай», находящемуся на одноименной улице.
— Убийство произойдет через два дня, Бен, — напомнила Молли. — Осталось всего два дня! А мы даже не знаем, кто намеченная жертва, знаем только, что, пока он не станет выступать в качестве свидетеля, мы можем считать себя покойниками.
Два дня — я помнил это. А стрелки часов бегут, неумолимо отсчитывая время. Я ничего ей не ответил.
Навстречу нам шел прилично одетый пожилой человек в синем плаще, его седые волосы зачесаны назад, на карих миндалевидных глазах очки в толстой прямоугольной оправе. Он вежливо улыбнулся. Остановившись у магазинчика «Печатная продукция», где на витрине были разложены образцы товаров — разные визитные карточки, я увидел в витрине отражение стоящей рядом женщины с великолепной фигурой и невольно залюбовался ею, но тут до меня дошло — да это же ведь Молли; затем в витрине появилось отражение медленно ползущего позади нас небольшого автомобильчика «остин-мини-купер» красно-белой расцветки, и у меня даже дух перехватило.
Ведь я уже видел этот самый автомобильчик из окна гостиницы минувшим вечером. Сколько же других красных «остинов» с белой крышей бегает по Парижу?
— Черт возьми-то, — воскликнул я, нарочито хлопнув себя по лбу размашистым театральным жестом.
— Что, что такое? — забеспокоилась Молли.
— Да забыл кое-что, — не оборачиваясь, показал я пальцем на автомобильчик позади себя. — Нам нужно немедленно вернуться в отель. Ты не против?
— Что ты там забыл?
Ничего не ответив, я взял Молли под руку и сказал:
— Пошли назад.
Поматывая как бы от досады головой, я повернулся, и мы зашагали по тротуару обратно в гостиницу. Быстро и украдкой глянув на «остин», я заметил, что за рулем сидел молодой человек в очках и в темном костюме. Машина прибавила ходу и исчезла вдали из виду.
* * *
— Ты что, забыл документы или еще что-то? — поинтересовалась Молли, когда я отпирал дверь номера. Ничего не ответив, я приложил палец к губам, дав ей знак помалкивать. Она лишь удивленно посмотрела на меня.
Закрыв и заперев дверь на ключ, я кинул свой кожаный портфель на постель и вытряхнул из него все бумаги, затем перевернул его, поднес к свету и, расстегнув все отделения, тщательно прощупал пальцами каждую складку и каждый изгиб внутри.
Молли громко спросила:
— Объясни хоть, в чем дело?
Ответил я тоже громко:
— За нами следят.
Она удивленно взглянула на меня.
— Не волнуйся, все в порядке, Молли. Теперь можно говорить.
— Ну конечно же, нас «пасут», — раздраженно сказала она. — Следят с тех пор, как...
— С каких пор?
Она замялась и проворчала:
— А я почем знаю.
— И на том спасибо. Так с каких же пор?
— Господи, Бен, да ты же...
— ...специалист по этим делам. Я знаю. Ну, хорошо. Когда я прилетел в Рим, меня там уже стерег кто-то. И там, в Риме, за мной постоянно таскался «хвост». Оторвался я от слежки, по-моему, только в Тоскане.
— А в Цюрихе...
— Да. И в Цюрихе за нами снова стали следить, около банка и потом. Возможно, следили и в Мюнхене, хотя наверняка сказать нельзя. Но даю голову на отсечение, что вчера вечером нас еще не «пасли».
— Откуда ты знаешь?
— По правде говоря, на все сто процентов я не уверен. Но я был чертовски осторожен и порядком поплутал по всяким местам, прежде чем пришел к тому парню — спецу по документам, а если бы возникло хоть малейшее подозрение, наверняка обнаружил бы что-то. Я ведь специально натаскан распознавать подобные штучки-трючки. А такие навыки никогда не забывают, независимо от того, сколько времени приходится заниматься патентным правом.
— Так о чем ты говоришь?
— О том, что нас снова «пасут».
— Так ты думаешь, что это связано как-то со мной? Из аэропорта мы ехали вместе и довольно-таки запутанным путем. Ты еще сказал, что наверняка за нами нет слежки. Ну а я из гостиницы никуда не выходила.
— Ну-ка, дай мне посмотреть твою сумочку.
Она протянула мне сумочку, я вывалил ее содержимое прямо на постель. Она встревоженно смотрела, как я копался в дамских вещичках, затем внимательно осмотрел сумочку и прощупал все швы и прокладку. Осмотрел я также каблуки и подошвы нашей обуви, хоть и носили ее, можно сказать, не снимая. Нет. Ничего подозрительного не обнаружено.
— Кажется, я вроде твоей черной кошки, — сказала Молли.
— Да нет, скорее овечка с колокольчиком на шее, — встревоженно произнес я. — Ага, кажется, здесь.
— Что? Что такое?
Протянув руку, я осторожно поднял медальон на цепочке на ее шее и снял его. Слегка щелкнув по медальону, я открыл круглую позолоченную крышку — внутри лежала только камея из слоновой кости.
— Бен, ради Бога, скажи, что ты ищешь? Запрятанного «клопа» или еще что-нибудь?
— Да я, понимаешь, подумал, что лучше все осмотреть как следует, верно ведь? — объяснил я и протянул ей назад медальон, но тут вдруг мне пришла в голову новая мысль, и я опять принялся рассматривать украшение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83