Выезжая на Уилкокс, Босх взглянул на часы – они показывали половину одиннадцатого. Поздно, но он все же решил заехать еще в одно место, прежде чем отправиться домой. Мысли снова и снова возвращались к мужчине в наручниках, так упорно пытавшемуся скрыть от детективов свое лицо. За время работы в полиции Босх повидал всякое, и его уже не шокировали жуткие пытки и издевательства, которым одни люди подвергали других. Но чтобы человек обрек себя на такое по доброй воле – это выходило за границы его понимания.
Проехав по бульвару Вентура, Босх повернул на запад, к Шерман-Оукс. Был субботний вечер, и город жил обычной жизнью. Пусть где-то на другой стороне холма атмосфера пропитывалась напряжением и злобой, но здесь, на главной улице Долины, бары и кафе были полны желающими расслабиться и повеселиться. У входа в бистро «Пино» сновала прислуга в красных ливреях. Возле других модных ресторанов то и дело останавливались дорогие машины, из которых выходили веселые, хорошо одетые люди. Мимо проносились шикарные спортивные автомобили с открытым верхом, за рулем которых сидели совсем еще молодые парни. Никто из них и не догадывался, что в иных частях города закипают ярость и ненависть, готовые вот-вот прорваться и поглотить все вокруг.
У Кестера Босх свернул на север и тут же сделал еще один поворот, оказавшись в районе, застроенном преимущественно однообразными, лишенными явно выраженного стиля домиками, зажатыми между бульваром и автострадой Вентура. Жили здесь полицейские, хотя лишь немногие могли позволить себе домик за четыреста или пятьсот тысяч долларов. Прежний напарник Босха, Фрэнки Шихан, обзавелся недвижимостью давно, когда цены еще не взлетели до небес, и теперь, имея в запасе четверть миллиона, мог спокойно дожидаться пенсии. Хотя какой коп имеет твердую гарантию дожить до отставки?
Припарковавшись у тротуара перед домом Шихана, Босх не стал выключать двигатель. Он достал телефон, заглянул в записную книжку и набрал номер. Шихан снял трубку после второго гудка. Судя по голосу, он еще не ложился.
– Фрэнки, это Гарри.
– Рад слышать.
– Я здесь, рядом. Выходи, прокатимся.
– Куда?
– Куда-нибудь.
Молчание.
– Фрэнки?
– Ладно, буду через пару минут.
Босх отложил телефон и опустил руку в карман, забыв, что сигарет там нет.
– Черт!
Ожидая приятеля, он вспомнил один случай, когда они с Шиханом искали наркодилера, подозревавшегося в том, что он, ворвавшись в рок-кафе, расстрелял из автомата «узи» всех, кто там был. Погибли шесть человек, в том числе и конкуренты.
Они подъехали к его дому и несколько раз постучали в дверь. Никто не ответил. Раздумывая, что делать дальше, они вдруг услышали тоненький голосок, дважды повторивший «войдите». Шихан снова постучал в дверь. И снова тишина. Они подождали, прислушиваясь, пока не услышали тот же голос, приглашавший войти.
Босх повернул ручку, и дверь открылась. Держа оружие наготове, они вошли в дом и обнаружили, что хозяина нет, а в клетке в гостиной сидит на перекладине большой зеленый попугай. Второй сюрприз поджидал на кухне – разобранный автомат «узи», который наркодилер решил, по-видимому, почистить и смазать. Босх отошел к двери и постучал. Попугай встрепенулся и крикнул: «Войдите!»
Через несколько минут, когда подозреваемый вернулся из магазина, куда он ходил за ружейным маслом, его арестовали. Баллистики дали заключение по пулям, и убийцу-наркоторговца признали виновным после того, как судья отклонил протест адвокатов, настаивавших на том, что полицейские вторглись в дом незаконно. Изучив обстоятельства ареста, он пришел к выводу, что Босх и Шихан добросовестно полагали, что получили разрешение войти, приняв голос попугая за голос подозреваемого. Дело все еще ходило по апелляционным инстанциям, но убийца сидел в тюрьме.
Правая дверца джипа распахнулась, и Шихан опустился на сиденье.
– Когда это ты начал раскатывать на такой тачке?
– После того как нас пересадили на сликбэки.
– А, да, совсем забыл.
– Ну, вам-то о таком дерьме беспокоиться не приходится.
– Верно. Так что случилось? Дело досталось не подарок, да?
– Ты прав. Как Маргарет, девочки?
– В порядке. Ну, что будем делать? Прокатимся и поболтаем или как?
– Не знаю. То ирландское заведение на Ван-Нуйс еще работает?
– Уже нет. Давай-ка сделаем вот что, поезжай по Окснард и потом направо. Там есть один тихий спорт-бар.
Босх кивнул и отъехал от тротуара.
– Как раз вспоминал тот случай с попугаем.
Шихан рассмеялся.
– Да, ловко получилось. Я слышал, тот парень никак не успокоится, дошел уже до Верховного суда. Послушай, это ж сколько уже лет прошло? Восемь? В любом случае мы свои денежки отработали, даже если его выпустят.
– А ему и дали восемь. Шесть убитых – восемь лет. По заслугам.
– Да, оставил шесть трупов.
– Могло бы быть и больше.
– Точно. Если бы не попугай. Ладно, ты ведь заехал в такую даль не для того, чтобы вспоминать старые времена?
– Нет, Фрэнки. Хочу спросить тебя насчет того дела, с девочкой Кинкейдов.
– Почему меня?
– А как ты думаешь? Ты же вел расследование.
– Все, что я знаю, есть в бумагах. Тебе их дадут без проблем. Ты же занимаешься Элайасом.
– Бумаги у меня. Но в них не всегда есть то, что надо.
Шихан указал на красную неоновую вывеску, и Босх повернул к стоянке прямо у входа в бар.
– Здесь почти всегда пусто. Даже по субботам. Уж и не знаю, как только эти парни еще держатся. Должно быть, торгуют потихоньку травкой или отмывают грязные деньги.
– Фрэнки, – сказал Босх. – Это останется между нами, но мне нужно знать об отпечатках. Не хочу терять время на отработку пустых версий. Пойми правильно, у меня нет оснований не верить тебе. Но я хочу знать, слышал ли ты что-то. Понимаешь?
Не говоря ни слова, Шихан вышел из «чероки» и направился к двери. Проводив приятеля взглядом, Босх повернул ключ и последовал за ним. Посетителей в этот час действительно не было. Шихан уже сидел за стойкой. Бармен наливал пиво. Босх сел на стул.
– Сделайте два.
Он вынул из бумажника и положил на стойку двадцатку. Шихан молчал и даже избегал смотреть на бывшего партнера.
Бармен поставил кружки на картонные кружочки с устаревшей на три месяца рекламой Суперкубка, взял двадцатку и отошел к кассе. Босх и Шихан одновременно подняли кружки и сделали по глотку.
– Все началось с О.Д. Симпсона.
– Что началось?
– Ты знаешь, о чем я. После него не осталось ничего постоянного, ничего, в чем можно быть уверенным, ничего, на что можно положиться. Ты можешь предъявить в зале суда любые улики, но все равно найдется кто-то, кто порвет твои доказательства в клочья, швырнет обрывки на пол да еще и помочится на них. Под сомнение ставится все. Под сомнение ставятся все. Даже копы. Даже напарникам нельзя доверять.
Босх отпил еще пива и лишь потом заговорил:
– Извини, Фрэнки. Повторяю, у меня нет причин сомневаться в тебе или в отпечатках. Но, разбираясь в документах Элайаса, мы обнаружили кое-что интересное. Похоже, он собирался доказать, кто убил девочку. И речь идет не о Харрисе. Кто-то…
– Кто?
– Не знаю. Я пытаюсь взглянуть на дело с его стороны. Если у него на мушке был кто-то другой, то как, черт возьми, пальцы Харриса могли попасть на ту книгу и…
– Элайас был мерзкий, вонючий сучара. Как только его положат в землю, я приду на его могилу и станцую джигу. А потом поссу на него и забуду навсегда. Скажу одно: жаль только, что в том вагоне с ним не было мудака Харриса. Гребаный убийца. Если бы их закопали вместе, вот был бы праздник.
Шихан поднял кружку и, отсалютовав неизвестному убийце адвоката, сделал добрый глоток. Босху казалось, что он чувствует исходящую от бывшего партнера ненависть.
– Значит, никто ничего не фальсифицировал и не подставлял Харриса. Значит, отпечатки чистые.
– Чище некуда. Комнату сразу же взяли под охрану. Пока я не приехал, туда никто не заходил. Я сам следил, чтобы все делалось строго по инструкции, – понимал, что мы имеем дело с семьей Кинкейдов. Старик не только автомобильный король, он еще и делает немалые взносы в фонды местных политиков. Так что никто и полшага в сторону не мог сделать. Отпечатки обнаружили на школьном учебнике географии: четыре пальца на одной стороне обложки и большой на другой. Качество – идеальное. Парень, похоже, потел, как свинья. Так что придраться не к чему.
Он допил пиво и, повернувшись к бармену, показал на пустую кружку.
– В этом гребаном городе уже не осталось, наверное, ни одного бара, где можно покурить.
– Точно.
– В общем, мы все проверили и вышли на Харриса. Уголовник, отсидел за вооруженное ограбление. Как его пальцы могли оказаться на школьном учебнике девочки из такой семьи, как Кинкейды? Случайно? Ну уж нет. Скорее я сорву джекпот в национальной лотерее. Так что мы взяли кого надо. Имей в виду, к тому времени тело девочки еще не нашли. Мы исходили из того, что она, может быть, еще жива. Как позже выяснилось, ошибались, но кто же мог знать. Ну вот. Взяли мы за задницу этого Харриса, привезли в участок и стали допрашивать. Молчит. Ни слова из него не выжали. Трясли три дня, и никакого результата. Мы его даже в камеру на ночь не отводили. Он так и просидел на стуле все семьдесят два часа. Мы работали с ним посменно, группами, но ни хрена не раскололи. И вот что я тебе скажу: я был готов прикончить мерзавца, но при этом я его зауважал. Из всех, кто мне попадался, Харрис самый крепкий.
Шихан быстро опорожнял вторую кружку, тогда как Босх едва выпил и половину первой. Он был готов слушать приятеля сколь угодно долго, не мешая, не перебивая вопросами.
– В последний день парни немного вышли из себя, не выдержали.
Босх закрыл глаза. Все-таки он ошибался в бывшем напарнике.
– И я тоже, Гарри.
Шихан произнес это сухо, бесстрастно, как будто избавлялся от чего-то неприятного, что сидело в нем давно, точно болезнь. Потом сделал еще глоток, повернулся на стуле и огляделся по сторонам, словно оказался здесь впервые. В углу стоял телевизор. Показывали новости.
– Я могу говорить откровенно, Гарри? Без протокола?
– Конечно.
Шихан повернулся и заговорщически наклонился к Босху:
– То, что говорит Харрис… Все так и было, Гарри. Но это не оправдывает того, что он сделал. Он насилует и убивает девочку – мы втыкаем карандаш ему в ухо. Это как, справедливо? Сукин сын выходит чистеньким, а я становлюсь новым Марком Ферманом, копом-расистом, фабрикующим улики. Только вот кто бы объяснил, как я смог это сделать?
Голос его становился все громче, но, к счастью, единственным, кто это заметил, был бармен.
– Знаю, – сказал Босх. – Извини, друг. Зря я тебя об этом спросил.
Шихан будто и не слышал его.
– Наверное, я постоянно таскал с собой его пальчики и только ждал удобного момента, чтобы где-то их оставить. Случай подвернулся, я перевожу отпечатки на книжку – не спрашивай как, – и нате вам, готово. Вопрос: почему именно Харрис? Чем он мне так насолил? Я с ним не встречался, даже не знал, что на свете есть такой хрен. И к тому же никто и никогда не докажет, что я сжульничал, потому что доказать это невозможно.
– Ты прав.
Шихан покачал головой и уставился в почти пустую кружку.
– Когда присяжные вернулись в зал и объявили, что он не виновен, мне было на все наплевать. Когда они сказали, что виноват я… когда все поверили ему… ему, а не нам…
Босх молчал, понимая, что приятелю надо выговориться.
– Мы проигрываем сражение, Гарри. Теперь я это вижу. Все превратилось в игру. Эти долбаные адвокаты, они могут сделать с тобой все, что хотят. Улики уже не важны. Я сдаюсь, Гарри. Правда. Уже решил. Оттяну срок и ухожу. Двадцать пять лет… Мне осталось восемь месяцев, и я считаю дни. К черту! Пусть другие разгребают это дерьмо.
– Ты правильно решил, Фрэнки, – тихо сказал Босх.
Он не знал, что еще сказать. Ненависть и цинизм одолели Фрэнки Шихана, и то, что это случилось именно с ним, с человеком, в которого Босх верил, стало для него неприятным и болезненным сюрпризом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52