– Я останусь здесь.
– Вы не останетесь здесь, – твердо сказала я.
– Вы не можете заставить меня уйти отсюда… От нее…
– Ей уже все равно.
– Мне тоже… – Он склонился над Клио, и лицо его озарила полубезумная улыбка. – Не волнуйся, я останусь с тобой. Мы останемся здесь, если ты хочешь…
Нужно было как-то положить конец этому безумию.
– Вы не останетесь здесь.
– Вы не можете заставить меня уйти отсюда… Господи, какой порочный круг, мы так и будем бегать по нему, повторяя одни и те же слова…
– Вы не можете заставить меня…
– Я – нет. Но ваша дочь.
Он поднял голову. Безумие отступило в глубь зрачков, но уходить окончательно все еще не собиралось.
– А что – моя дочь?
– Вы не имеете права здесь оставаться… Ей… Клио уже ничем не поможешь…
Он поднял руки к лицу, защищаясь.
– Клио ничем не поможешь, – упрямо повторила я. – Но Карпик… Карпик нуждается в вашей помощи. Она нуждается в вашей защите. Она здесь совсем одна. И ей страшно, как только может быть страшно тринадцатилетней девочке.
– Карпик, – тихо повторил за мной Сокольников.
– Ей страшно, ей очень страшно. И только вы можете защитить ее. Вы обязаны сейчас пойти к ней… Она ваша дочь…
– Да, да… – Сокольников потер виски и тут же резко отдернул руки: Клио была убита выстрелом в висок.
– Идемте, Валерий… Ваша девочка вас ждет. Ей больше не на кого положиться.
– Да, да…
Я аккуратно потянула отяжелевшее от горя тело банкира на себя. Он не сопротивлялся. Впервые он посмотрел на меня осмысленно.
– Здесь холодно, – жалобно сказал он.
– Идемте, или вы замерзнете здесь окончательно.
– А… Клио?
– Она будет здесь.
– Да, я понимаю.
– Куда идти, Макс? – шепнула я механику, и тот кивком указал мне на дверь в противоположной стене трюма.
Он помог мне открыть дверь, и мы с обмякшим банкиром протиснулись в нее.
– Теперь наверх, по трапу. Выйдете на палубу, там открыто, – сказал мне Макс.
Напоследок я обернулась и увидела, как Антон накрывает шубой тело Клио…
…Сокольников медленно приходил в себя:
– Господи, как больно ногам…
– Конечно, вы же босой…
– Босой… Да, я не надел ничего на ноги.
– Пойдем быстрее. Сейчас нужно успокоиться, нужно выпить чего-нибудь крепкого…
– Да-да… А где Карпик? – вспомнил банкир.
– Она ждет вас. Не ложится спать, – увещевала я Сокольникова, больше всего боясь, что ясность сознания покинет его и снова навалится безумие.
– Проводите меня к ней, Ева… Я так виноват… Господи, ну почему я отпустил ее…
– Не нужно, прошу вас…
– Хорошо, что вы есть, Ева… Что вы сейчас здесь…
– Конечно, Валерий. – Я даже не вслушивалась, что говорит банкир. Только бы скорее добраться до палубы.
Когда я толкнула тяжелую металлическую дверь, то сразу же увидела Карпика. Она стояла во мраке ночи, маленькая и всеми покинутая, она ждала своего отца.
– Карпик! – Сокольников бросился к ней и упал на колени. – Карпик, доченька, любимая, девочка моя, почему ты здесь?
– Я жду тебя, папочка… Я так давно жду… Я боюсь.
– Не бойся, родная моя. – Сокольников покрывал беспорядочными поцелуями лицо и голову девочки. – Ничего не бойся, папа с тобой, он никуда не уйдет…
– Ты правда никуда не уйдешь, папочка?!
– Никуда, моя хорошая…
Карпик подняла на меня наполненные слезами глаза.
– Ева! – сказала она дрожащим шепотом.
– И Ева с нами. – подхватил Сокольников. – Все хорошо, все хорошо…
– Идите в каюту, – сказала я девочке. – Ему нужно тепло, Карпик. И обязательно поспать.
– А ты?
– Я тоже скоро приду. Идите, я вас догоню.
– Пойдем, девочка! – Банкир обнял Карпика за плечи, и они побрели по палубе, отец и дочь, маленькие и несчастные под почти нереальным северным небом. Чтобы не заплакать, я закусила губы и запрокинула голову.
Флаг по-прежнему парил над кораблем, надо мной, над всеми нами:
"Я имею на борту опасный груз. Держитесь от меня в стороне”.
* * *
…Я вернулась в разделочный цех.
Макс и Антон уже выбрались наружу и теперь сидели на транспортере.
– Все в порядке? – спросил у меня Макс.
– Насколько вообще хоть что-то может быть в порядке…
– Вы быстро вернулись.
– Я сдала банкира с рук на руки Карпику. Думаю, лучше всего будет, если рядом с ним сейчас окажется дочь. Это приведет его в чувство.
– Карпик? – Макс нахмурился. – А что делала на палубе Карпик?
– Она пришла за отцом… Я так думаю.
– Нельзя позволять девочке ходить ночью по кораблю одной. Вы должны сказать ей об этом, Ева.
– Нельзя позволять никому ходить по этому кораблю. Ни днем, ни ночью…
– Ну, пока мы ничего не можем изменить, – сказал Макс. – Пока мы не владеем ситуацией. Пока. Пассажиры там, наверное, с ума сходят, а?
– Да, пожалуй, их настроение не назовешь радужным. – Я грустно улыбнулась. – Как бы не поубивали друг друга.
– Из чего? Ружей-то, слава богу, нету.
– Ружей нет. А Клио была убита выстрелом в висок, – сказала я, удивляясь тому, как громко прозвучали мои слова в пустынном зале.
– Значит, ружья есть, – меланхолично сказал Макс. – Только вот у кого они?
– Я не знаю.
– Вы, я смотрю, не верите в сверхъестественность происходящего.
– А вы?
– Не знаю. – Макс неожиданно зевнул. – В любом случае все это выглядит чертовски неприятно. Паршиво выглядит. Дай бог, чтобы этот труп был последним.
– Об этом мы узнаем завтра, Макс, – сказал Антон, до сих пор хранивший молчание. – Думаю, без предупреждения нас не оставят.
– До завтра еще надо дожить. А вот что мы будем делать с кораблем сегодня ночью?
– А что с ним нужно делать? – взволнованно спросил Антон.
– Во-первых, кому-нибудь все равно нужно находиться в ЦУПе и на ходовом мостике. Вахта есть вахта, нужно поддерживать свет и тепло. Я так думаю, что мы на сегодняшний день составляем самое здравомыслящее ядро. Все остальные просто деморализованы. Я правильно понимаю, Ева?
– Похоже на то, – вынуждена была согласиться я.
– Значит, рассчитывать можно только на нас. – Макс потер забинтованную голову. – Нас трое, а охватить мы должны, как минимум, рубку и машинное…
– Я отправляюсь в рубку, – быстро сказала я.
– Я-то вообще хотел отправить вас спать, Ева. Вы ведь и предыдущую ночь не очень-то отдохнули.
– Я не устала. – Странно, но почему-то мне казалось, что самым безопасным местом на корабле является именно рубка, с ее неработающими приборами. С их помощью мы добрались до этого краешка света. Может быть, они помогут нам выбраться…
– Думаю, мы управимся вдвоем с Антоном.
– Да, – не очень уверенно сказал Антон.
– Все-таки, если возможно, я заночую в рубке. А вам останется машинное отделение. – Я не собиралась отступать.
– Ну, если доктор не боится, – осклабился Макс.
– Я не боюсь. – Бедный Антон, он так хотел казаться мужественным.
– В таком случае Ева остается в рубке, а мы с тобой двигаем. Хотя, если честно, я могу подежурить и один…
– Тогда я пойду вместе с Евой, чтобы она не была там одна. Если ты не возражаешь, Макс, – быстро сказал доктор. И покраснел.
Я рассмеялась. Если Антон сейчас пойдет со мной, то я вынуждена буду поддерживать с ним разговор, стараясь унять сердце, бьющееся чуть сильнее обычного. Возникшая невесть откуда симпатия к хирургу, которой я не могу противостоять, – только этого сейчас мне и не хватает. Я не должна забивать себе голову корабельным флиртом. Это выглядит неприлично, по крайней мере на фоне того кошмара, который происходит. Необходимо остаться одной, чтобы сделать попытку анализа того, что творится на корабле. Пока я еще способна сохранить здравый взгляд на вещи… Еще один день таких безумных аналогий с “Эскалибуром” семидесятилетней давности, и я сама поверю в предзнаменования, в мистическую ловушку, в перст Судьбы…
– Нет уж, Антон, оставайтесь с Максом. И смотрите, чтобы с вами не произошло то же, что и с Лаккаем…
Напоминание об исчезнувшем политике на секунду омрачило лицо Антона.
– Ничего, – успокоил Макс. – Я посажу тебя на свое место. В крайнем случае отделаешься раной на черепе. Ты ведь все равно хирург, выпутаешься…
У входа на палубы мы расстались. Антон с Максом отправились в помещение центрального пульта, а я поднялась в рубку.
– Закрывайтесь, Ева, мы будем вам звонить, – сказал Антон и улыбнулся, видимо, эта идея понравилась ему: вести длинные ночные разговоры с симпатичной ему женщиной.
– Буду ждать с нетерпением.
* * *
…Только оказавшись в рубке, я поняла, как сильно я устала. С анализом ничего не получится, милочка, и лучше тебе хорошенько выспаться, прежде чем появится новое сообщение от капитана Николаса О'Лири.
Закрывшись в рубке, я вдруг подумала о том, что замки на этом проклятом корабле еще никого не спасли. И, издеваясь в душе над собственной трусостью – горячий привет от адвоката Альберта Бенедиктовича! – я придвинула к двери кресло, в котором прошлой ночью спала Карпик, и уселась в него. Теперь, если кто-то захочет совершить ночную экскурсию по капитанскому мостику, он непременно натолкнется на меня. И у меня будет временной люфт, чтобы не отдать собственную жизнь так просто…
Свернувшись калачиком в кресле, я положила голову на подлокотник и закрыла глаза.
Почему Клио сказала, что выйдет всего лишь на минутку за выпивкой в кают-компанию, и оказалась в носовом трюме? Что заставило ее пойти туда? Что было в конверте, который лежал в заднем кармане ее кожаных штанов, и было ли там вообще что-нибудь? Может быть, Андрей прав, – мы можем судить о том количестве времени, которое отсутствовала Клио, только со слов Сокольникова. Нет, он не стал бы врать, его горе было слишком искренним, слишком глубоким, слишком неподдельным. Сыграть так невозможно. (О, еще как возможно, Ева, ты прекрасно знаешь, что это возможно, ты и сама могла бы так сыграть при других обстоятельствах и в другой жизни…) Я тряхнула головой.
Нет.
Сокольников действительно испытывал к Клио безумную, всепоглощающую страсть, я видела каюту, в которой они спали. Аромат такого секса подделать невозможно. И если он говорит, то говорит правду… Господи, они все говорят… Обо всем можно судить только с чьих-то слов – адвоката, Макса, Сокольникова… Ни единого факта. Ни единого материального факта, что-то подтверждающего или что-то опровергающего… Опровергающего… Подтверждающего… Даже тюлени притихли… Не хотят мешать мне спать. Спать… Спать…
…Я проснулась от настойчивого зуммера телефона.
Чертов доктор, ему не терпится поговорить со мной, а ведь я так сладко заснула, впервые за последние несколько суток. Самая обычная астения, пора бы уже к этому привыкнуть… Иначе как объяснить то, что мне хочется спать в самые экстремальные моменты.
Телефон был настойчив, он звонил и звонил.
Поднявшись с кресла и на ходу разминая затекшие мышцы, я подошла к нему.
– Да, слушаю.
– Привет! – Это был не Антон, а Муха.
– Ты с ума сошел! Который час?
– Скоро три. – Голос Мухи плыл в трубке, очевидно, он здорово набрался за последние несколько часов.
– Господи, нашел время для звонков.
– Для звонков всегда есть время… А ты, я смотрю, дрыхнешь, и ничто тебя не волнует.
– Я не спала предыдущую ночь.
– Никто не спал в предыдущую ночь. Я и сейчас заснуть не могу. Уже столько в себя коньяка влил…
– Это заметно.
– Бутылки две, не меньше. Не берет, зараза.
– Ты вообще где, Муха? – Глупый вопрос, ведь телефон стоит в кают-компании.
– Где обычно, у стойки бара.
– А почему не идешь к себе в каюту?
– Временно перебрался сюда. Боб как-то перестал меня устраивать. Слишком пресный… – Я не сразу поняла, что он говорит о своем холеном любовнике Борисе Ивановиче.
– Решил окончательно переключиться на швейцарского подкаблучника?
– Нет, не греет… Тем более что после того, как вы увидели нас в пикантной ситуации, он меня просто возненавидел. Еще и убьет под сурдинку, раз уж всех здесь убивают. А одно лишнее убийство вполне может прокатить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Вы не останетесь здесь, – твердо сказала я.
– Вы не можете заставить меня уйти отсюда… От нее…
– Ей уже все равно.
– Мне тоже… – Он склонился над Клио, и лицо его озарила полубезумная улыбка. – Не волнуйся, я останусь с тобой. Мы останемся здесь, если ты хочешь…
Нужно было как-то положить конец этому безумию.
– Вы не останетесь здесь.
– Вы не можете заставить меня уйти отсюда… Господи, какой порочный круг, мы так и будем бегать по нему, повторяя одни и те же слова…
– Вы не можете заставить меня…
– Я – нет. Но ваша дочь.
Он поднял голову. Безумие отступило в глубь зрачков, но уходить окончательно все еще не собиралось.
– А что – моя дочь?
– Вы не имеете права здесь оставаться… Ей… Клио уже ничем не поможешь…
Он поднял руки к лицу, защищаясь.
– Клио ничем не поможешь, – упрямо повторила я. – Но Карпик… Карпик нуждается в вашей помощи. Она нуждается в вашей защите. Она здесь совсем одна. И ей страшно, как только может быть страшно тринадцатилетней девочке.
– Карпик, – тихо повторил за мной Сокольников.
– Ей страшно, ей очень страшно. И только вы можете защитить ее. Вы обязаны сейчас пойти к ней… Она ваша дочь…
– Да, да… – Сокольников потер виски и тут же резко отдернул руки: Клио была убита выстрелом в висок.
– Идемте, Валерий… Ваша девочка вас ждет. Ей больше не на кого положиться.
– Да, да…
Я аккуратно потянула отяжелевшее от горя тело банкира на себя. Он не сопротивлялся. Впервые он посмотрел на меня осмысленно.
– Здесь холодно, – жалобно сказал он.
– Идемте, или вы замерзнете здесь окончательно.
– А… Клио?
– Она будет здесь.
– Да, я понимаю.
– Куда идти, Макс? – шепнула я механику, и тот кивком указал мне на дверь в противоположной стене трюма.
Он помог мне открыть дверь, и мы с обмякшим банкиром протиснулись в нее.
– Теперь наверх, по трапу. Выйдете на палубу, там открыто, – сказал мне Макс.
Напоследок я обернулась и увидела, как Антон накрывает шубой тело Клио…
…Сокольников медленно приходил в себя:
– Господи, как больно ногам…
– Конечно, вы же босой…
– Босой… Да, я не надел ничего на ноги.
– Пойдем быстрее. Сейчас нужно успокоиться, нужно выпить чего-нибудь крепкого…
– Да-да… А где Карпик? – вспомнил банкир.
– Она ждет вас. Не ложится спать, – увещевала я Сокольникова, больше всего боясь, что ясность сознания покинет его и снова навалится безумие.
– Проводите меня к ней, Ева… Я так виноват… Господи, ну почему я отпустил ее…
– Не нужно, прошу вас…
– Хорошо, что вы есть, Ева… Что вы сейчас здесь…
– Конечно, Валерий. – Я даже не вслушивалась, что говорит банкир. Только бы скорее добраться до палубы.
Когда я толкнула тяжелую металлическую дверь, то сразу же увидела Карпика. Она стояла во мраке ночи, маленькая и всеми покинутая, она ждала своего отца.
– Карпик! – Сокольников бросился к ней и упал на колени. – Карпик, доченька, любимая, девочка моя, почему ты здесь?
– Я жду тебя, папочка… Я так давно жду… Я боюсь.
– Не бойся, родная моя. – Сокольников покрывал беспорядочными поцелуями лицо и голову девочки. – Ничего не бойся, папа с тобой, он никуда не уйдет…
– Ты правда никуда не уйдешь, папочка?!
– Никуда, моя хорошая…
Карпик подняла на меня наполненные слезами глаза.
– Ева! – сказала она дрожащим шепотом.
– И Ева с нами. – подхватил Сокольников. – Все хорошо, все хорошо…
– Идите в каюту, – сказала я девочке. – Ему нужно тепло, Карпик. И обязательно поспать.
– А ты?
– Я тоже скоро приду. Идите, я вас догоню.
– Пойдем, девочка! – Банкир обнял Карпика за плечи, и они побрели по палубе, отец и дочь, маленькие и несчастные под почти нереальным северным небом. Чтобы не заплакать, я закусила губы и запрокинула голову.
Флаг по-прежнему парил над кораблем, надо мной, над всеми нами:
"Я имею на борту опасный груз. Держитесь от меня в стороне”.
* * *
…Я вернулась в разделочный цех.
Макс и Антон уже выбрались наружу и теперь сидели на транспортере.
– Все в порядке? – спросил у меня Макс.
– Насколько вообще хоть что-то может быть в порядке…
– Вы быстро вернулись.
– Я сдала банкира с рук на руки Карпику. Думаю, лучше всего будет, если рядом с ним сейчас окажется дочь. Это приведет его в чувство.
– Карпик? – Макс нахмурился. – А что делала на палубе Карпик?
– Она пришла за отцом… Я так думаю.
– Нельзя позволять девочке ходить ночью по кораблю одной. Вы должны сказать ей об этом, Ева.
– Нельзя позволять никому ходить по этому кораблю. Ни днем, ни ночью…
– Ну, пока мы ничего не можем изменить, – сказал Макс. – Пока мы не владеем ситуацией. Пока. Пассажиры там, наверное, с ума сходят, а?
– Да, пожалуй, их настроение не назовешь радужным. – Я грустно улыбнулась. – Как бы не поубивали друг друга.
– Из чего? Ружей-то, слава богу, нету.
– Ружей нет. А Клио была убита выстрелом в висок, – сказала я, удивляясь тому, как громко прозвучали мои слова в пустынном зале.
– Значит, ружья есть, – меланхолично сказал Макс. – Только вот у кого они?
– Я не знаю.
– Вы, я смотрю, не верите в сверхъестественность происходящего.
– А вы?
– Не знаю. – Макс неожиданно зевнул. – В любом случае все это выглядит чертовски неприятно. Паршиво выглядит. Дай бог, чтобы этот труп был последним.
– Об этом мы узнаем завтра, Макс, – сказал Антон, до сих пор хранивший молчание. – Думаю, без предупреждения нас не оставят.
– До завтра еще надо дожить. А вот что мы будем делать с кораблем сегодня ночью?
– А что с ним нужно делать? – взволнованно спросил Антон.
– Во-первых, кому-нибудь все равно нужно находиться в ЦУПе и на ходовом мостике. Вахта есть вахта, нужно поддерживать свет и тепло. Я так думаю, что мы на сегодняшний день составляем самое здравомыслящее ядро. Все остальные просто деморализованы. Я правильно понимаю, Ева?
– Похоже на то, – вынуждена была согласиться я.
– Значит, рассчитывать можно только на нас. – Макс потер забинтованную голову. – Нас трое, а охватить мы должны, как минимум, рубку и машинное…
– Я отправляюсь в рубку, – быстро сказала я.
– Я-то вообще хотел отправить вас спать, Ева. Вы ведь и предыдущую ночь не очень-то отдохнули.
– Я не устала. – Странно, но почему-то мне казалось, что самым безопасным местом на корабле является именно рубка, с ее неработающими приборами. С их помощью мы добрались до этого краешка света. Может быть, они помогут нам выбраться…
– Думаю, мы управимся вдвоем с Антоном.
– Да, – не очень уверенно сказал Антон.
– Все-таки, если возможно, я заночую в рубке. А вам останется машинное отделение. – Я не собиралась отступать.
– Ну, если доктор не боится, – осклабился Макс.
– Я не боюсь. – Бедный Антон, он так хотел казаться мужественным.
– В таком случае Ева остается в рубке, а мы с тобой двигаем. Хотя, если честно, я могу подежурить и один…
– Тогда я пойду вместе с Евой, чтобы она не была там одна. Если ты не возражаешь, Макс, – быстро сказал доктор. И покраснел.
Я рассмеялась. Если Антон сейчас пойдет со мной, то я вынуждена буду поддерживать с ним разговор, стараясь унять сердце, бьющееся чуть сильнее обычного. Возникшая невесть откуда симпатия к хирургу, которой я не могу противостоять, – только этого сейчас мне и не хватает. Я не должна забивать себе голову корабельным флиртом. Это выглядит неприлично, по крайней мере на фоне того кошмара, который происходит. Необходимо остаться одной, чтобы сделать попытку анализа того, что творится на корабле. Пока я еще способна сохранить здравый взгляд на вещи… Еще один день таких безумных аналогий с “Эскалибуром” семидесятилетней давности, и я сама поверю в предзнаменования, в мистическую ловушку, в перст Судьбы…
– Нет уж, Антон, оставайтесь с Максом. И смотрите, чтобы с вами не произошло то же, что и с Лаккаем…
Напоминание об исчезнувшем политике на секунду омрачило лицо Антона.
– Ничего, – успокоил Макс. – Я посажу тебя на свое место. В крайнем случае отделаешься раной на черепе. Ты ведь все равно хирург, выпутаешься…
У входа на палубы мы расстались. Антон с Максом отправились в помещение центрального пульта, а я поднялась в рубку.
– Закрывайтесь, Ева, мы будем вам звонить, – сказал Антон и улыбнулся, видимо, эта идея понравилась ему: вести длинные ночные разговоры с симпатичной ему женщиной.
– Буду ждать с нетерпением.
* * *
…Только оказавшись в рубке, я поняла, как сильно я устала. С анализом ничего не получится, милочка, и лучше тебе хорошенько выспаться, прежде чем появится новое сообщение от капитана Николаса О'Лири.
Закрывшись в рубке, я вдруг подумала о том, что замки на этом проклятом корабле еще никого не спасли. И, издеваясь в душе над собственной трусостью – горячий привет от адвоката Альберта Бенедиктовича! – я придвинула к двери кресло, в котором прошлой ночью спала Карпик, и уселась в него. Теперь, если кто-то захочет совершить ночную экскурсию по капитанскому мостику, он непременно натолкнется на меня. И у меня будет временной люфт, чтобы не отдать собственную жизнь так просто…
Свернувшись калачиком в кресле, я положила голову на подлокотник и закрыла глаза.
Почему Клио сказала, что выйдет всего лишь на минутку за выпивкой в кают-компанию, и оказалась в носовом трюме? Что заставило ее пойти туда? Что было в конверте, который лежал в заднем кармане ее кожаных штанов, и было ли там вообще что-нибудь? Может быть, Андрей прав, – мы можем судить о том количестве времени, которое отсутствовала Клио, только со слов Сокольникова. Нет, он не стал бы врать, его горе было слишком искренним, слишком глубоким, слишком неподдельным. Сыграть так невозможно. (О, еще как возможно, Ева, ты прекрасно знаешь, что это возможно, ты и сама могла бы так сыграть при других обстоятельствах и в другой жизни…) Я тряхнула головой.
Нет.
Сокольников действительно испытывал к Клио безумную, всепоглощающую страсть, я видела каюту, в которой они спали. Аромат такого секса подделать невозможно. И если он говорит, то говорит правду… Господи, они все говорят… Обо всем можно судить только с чьих-то слов – адвоката, Макса, Сокольникова… Ни единого факта. Ни единого материального факта, что-то подтверждающего или что-то опровергающего… Опровергающего… Подтверждающего… Даже тюлени притихли… Не хотят мешать мне спать. Спать… Спать…
…Я проснулась от настойчивого зуммера телефона.
Чертов доктор, ему не терпится поговорить со мной, а ведь я так сладко заснула, впервые за последние несколько суток. Самая обычная астения, пора бы уже к этому привыкнуть… Иначе как объяснить то, что мне хочется спать в самые экстремальные моменты.
Телефон был настойчив, он звонил и звонил.
Поднявшись с кресла и на ходу разминая затекшие мышцы, я подошла к нему.
– Да, слушаю.
– Привет! – Это был не Антон, а Муха.
– Ты с ума сошел! Который час?
– Скоро три. – Голос Мухи плыл в трубке, очевидно, он здорово набрался за последние несколько часов.
– Господи, нашел время для звонков.
– Для звонков всегда есть время… А ты, я смотрю, дрыхнешь, и ничто тебя не волнует.
– Я не спала предыдущую ночь.
– Никто не спал в предыдущую ночь. Я и сейчас заснуть не могу. Уже столько в себя коньяка влил…
– Это заметно.
– Бутылки две, не меньше. Не берет, зараза.
– Ты вообще где, Муха? – Глупый вопрос, ведь телефон стоит в кают-компании.
– Где обычно, у стойки бара.
– А почему не идешь к себе в каюту?
– Временно перебрался сюда. Боб как-то перестал меня устраивать. Слишком пресный… – Я не сразу поняла, что он говорит о своем холеном любовнике Борисе Ивановиче.
– Решил окончательно переключиться на швейцарского подкаблучника?
– Нет, не греет… Тем более что после того, как вы увидели нас в пикантной ситуации, он меня просто возненавидел. Еще и убьет под сурдинку, раз уж всех здесь убивают. А одно лишнее убийство вполне может прокатить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59