– Возьмите себя в руки! – закричала я. – Вы же врач…
– Я врач, а не живодер…
Антон медленно приходил в себя. Он подошел к телефону (тому самому, по которому разговаривал Муха перед тем, как его убили) и снял трубку. Через секунду я услышала:
– Макс, это Антон… Ты вернулся, слава богу… У нас здесь просто кошмар… Нет, не в рубке… В кают-компании. Ты не слушаешь… Его убили… Муху…
Антон почти рухнул на стойку и повернул ко мне изможденное лицо. – Макс сейчас придет…
– Принесите одеяло, Антон, – сжав зубы, повторила я.
– А вы?
– Я пока останусь с ним.
– Да. – Антон наконец-то подчинился и, натыкаясь на стулья, вышел из кают-компании.
Я и Муха остались вдвоем. Совершенно обезумев, я пыталась хоть как-то справиться с пиджаком, хоть как-то защитить поруганное тело Мухи. Я не слышала никого и ничего, пока над самым моим ухом не расплылся пьяный голос:
– Эй, где здесь наливают, бармен! Куда ты пропал, черт тебя дери?! Нажрусь в стельку за упокой души великой певицы…
Я подняла голову: недалеко от меня стоял совершенно пьяный Вадик Лебедев.
– Ева? – спросил он заплетающимся языком. – Ты уже и дома не ночуешь, по мужикам шляешься, отрываешься… А каюта стоит открытой, специально оставил, чтобы “нечто” передало мне привет… А вы на полу устроились?..
Вадик еще не видел тела Мухи, не мог видеть: я почти полностью перекрывала его.
– Уходи отсюда! – сказала я.
– А что, помешал?
– Пошел вон! – Я сорвалась. – Пошел вон, в каюту, куда угодно!..
– Что случилось? – Вадик медленно трезвел.
– Уходи, умоляю тебя…
– Что-нибудь… серьезное? – Он чуть переместился и увидел тело Мухи, распростертое на полу.
– Уходи.
– Убили?! – Вадик перешел на фальцет. – Он мертв?.. Кто это?..
– Уходи…
– Убили… Он неживой, да? Почему он так лежит?
– Уходи, сволочь! – не выдержала я. Вадик вдруг страшно захохотал.
– Убили! Убивают уже без предупреждения, правила меняются, вот здорово. – Он пошатнулся, но не упал. И взял со стойки бутылку коньяка, все так же продолжая хохотать.
– Уходи!
– Это надо вспрыснуть. – Он уже не соображал, что говорит.
– Проваливай отсюда, или я тоже убью тебя…
– А ты не можешь… – Он был совершенно безумен. Или пьян. Или то и другое вместе. – Ты не можешь убивать. Это не по правилам. Только корабль может убивать…
Он стянул бутылку со стойки и побрел прочь из кают-компании.
Нет, Вадик, ты не прав, – сейчас ты не прав, как никогда: корабль не убивает. Если у меня и были какие-то сомнения на этот счет, то теперь они полностью рассеялись. Корабль не убивает. Убивает человек.
И тотчас же в пустом и гулком коридоре пассажирской палубы я услышала разрывающий барабанные перепонки крик Вадика Лебедева:
– Эй! Выходите все! Он опять убил… Я вздрогнула. И почти тотчас же в кают-компанию ворвался Макс.
– Что случилось, Ева?
– Убили Муху, – прошелестела я.
Макс присел рядом со мной на корточки, снял пиджак и внимательно осмотрел труп Мухи Я увидела, как на его лицо взошел лихорадочный румянец, а по щекам запрыгали желваки.
– Убили – не то слово. Больше чем убили… Сейчас этот подонок перебудит всех, кому все-таки удалось заснуть. Мать его… – Макс грязно выругался. – Нужно во что-то завернуть тело, Ева. Нельзя, чтобы он здесь лежал… В таком виде.
– Да. Я отправила Антона за одеялом.
– Отлично. – Было совершенно непонятно, к чему относится это “отлично”. – Вы его нашли?
– Да. Я и Антон.
– Что думаете по этому поводу?
– Сказки про корабль-призрак не проходят. Это сделал человек. Вы ведь понимаете. Ни одно абстрактное зло не сможет так надругаться над телом.
– Да, – подумав, сказал Макс. – Вы кого-то подозреваете?
– Не сейчас, Макс, завтра.
– Если подозреваете – скажите сейчас. – Его щека с устрашающим шрамом была совсем рядом, но шрам не отпугивал, а скорее успокаивал меня.
– Это долго.
– Ну хорошо, тогда отправляйтесь к себе. Хватит для вас потрясений на сегодняшний день. Когда придет доктор, мы займемся телом.
Антон уже входил в кают-компанию, неся в руке мягкое верблюжье одеяло.
– Вы уходите, Ева?
– Конечно, – ответил за меня Макс. – Или ты думаешь, что молодой женщине приятно с утра до вечера возиться с трупами…
Доктор вспыхнул – он понял всю неуместность вопроса.
– Ваш ненормальный оператор всех перебудил. Сейчас придут сюда.
– Если не побоятся. – Макс уже взял у нейрохирурга одеяло. – А вы хорошенько запирайтесь, Ева…
– Вы же знаете, что это никого не спасает, Макс.
– И все-таки…
– Вы починили ваш сепаратор?
Мой вопрос прозвучал так глупо, что он даже не понял его:
– Какой сепаратор?
– Антон сказал мне, что вы чинили сепаратор.
– А-а… Да. Все в порядке. Все в порядке, кроме все возрастающего количества трупов. Идите к себе, Ева.
– Да.
* * *
…В коридоре я увидела сидящего на полу Вадика. Он пил коньяк, и тягучая темная жидкость стекала по его подбородку. На меня он даже не обратил внимания. Я тоже не стала поднимать его. Пусть делает, что хочет. А Муха мертв. Я побрела в сторону своей каюты.
– Ева! – Чей-то придушенный голос остановил меня.
Я обернулась и увидела Андрея, шоколадного короля. Он был полностью одет, несмотря на глубокую ночь.
– Мне нужно поговорить с вами, Ева…
– Нет… Не сейчас.
– Ваш оператор. Он кричал как безумный… Что-то опять случилось?
– Да.
– Скажите, это ведь не Муха… Не Мухамеджан, правда?
– А почему вы подумали, что это он? Почему вы так решили?
– Вы же знаете, наша каюта… Наша с женой каюта. Она на другом борту – Господи, почему он все так длинно объясняет? – Я увидел вас, вы выходили из кают-компании… У вас был такой вид… Я сразу же понял, что случилось что-то ужасное… Ведь вы вышли из кают-компании… А он обычно ночевал там… Я просто это знал… Все это знали…
– Чего вы хотите от меня?
– Это ведь не он, не этот мальчик?
– Да. Это он. Его убили. Рассказать вам – как?.. – Я уже не соображала, что говорю.
– Нет, не нужно, – испугался Андрей.
– Я пойду, извините. – Я с трудом держалась на ногах. Еще несколько секунд, и я упаду прямо на руки Андрею.
– Послушайте. – Он ухватил меня за рукав. – Послушайте, я знаю, что вы думаете…
– Ничего я не думаю.
– Вы… Вы думаете, что я это сделал, ведь так, да?
– С чего вы взяли?
– Вы видели нас там… С Мухамеджаном… В душе, непристойная сцена… Вы могли подумать, что я решил под шумок избавиться от… Ну, чтобы Аника не узнала… Вы ведь могли так подумать… Вы и подумали, правда? Ведь так, да?!
Господи, о чем он говорит?
– Bonne nuit (Спокойной ночи), – медленно сказала я.
– Что?!
– Bonne nuit, – снова повторила я и, не оборачиваясь, пошла по коридору.
– Слышите! – крикнул Андрей мне вдогонку. – Я не убивал, слышите?! Я не убивал, не убивал, не убивал…
…Дверь в нашу с Вадиком каюту оказалась открытой. Как давно я здесь не была!.. Та старая каюта с “Потерпевшими кораблекрушение” навсегда осталась в прошлом. В этой каюте все вещи были перевернуты вверх дном – Вадик теперь не сильно обременял себя наведением элементарного порядка; но сейчас мне было на это наплевать. Я закрыла за собой дверь и только теперь поняла, как сильно измотана. Макс просто двужильный, хорошо, что он остался на корабле, он хотя бы сдерживает всеобщее безумие… И Антон… Но почему Макс остался? Нет, не хочу об этом думать…
Я подошла к столику и оперлась о него руками, хоть здесь относительный порядок, хорошо, что Вадику не пришло в голову бросить сюда трусы или носки… Все в порядке, только что-то не так, чего-то не хватает…
Орхидеи. Ну да.
С орхидей были сорваны все лепестки. Самым безжалостным образом. Эта мысль накрыла меня с головой. Кажется, я знаю, где эти потерянные лепестки… Да, розовые потерянные лепестки от орхидеи, прощального подарка турфирмы, как безнадежно это звучит – прощального подарка турфирмы… Я знаю, знаю, где они… В ране на спине мертвого Мухи.
И он знает, что я знаю. Он может быть откровенным со мной, как мило… Я ухватилась пальцами за край стола, чтобы не рухнуть на пол. К оборванным орхидеям был прислонен конверт. Тот самый конверт, который мы получили с Вадиком от стюарда Романа. Ну да, в правом верхнем углу – номер нашего столика – “3”. Конверт был осыпан несколькими лепестками, – наверное, для того, чтобы я окончательно поняла – он адресован мне.
Я взяла его в руки, еще не зная, что там написано.
Он угрожает мне? Он назначает мне свидание? Глупо гадать. Нужно просто вскрыть его – и все…
Я вскрыла конверт только через полчаса. Все эти полчаса я просидела с ним в руках, тупо уставившись в “Потерпевших кораблекрушение”. В конверте лежал маленький листок с одной-единственной строчкой:
"НЕ БОЙТЕСЬ НИЧЕГО ВАМ НИЧТО НЕ УГРОЖАЕТ”
Вот как… Мне ничто не угрожает. Пусть умрут все, но я – я! – останусь жива. Останемся живы я и он. Он возьмет меня под свое крыло. Мне нечего бояться…
Я засмеялась. И тотчас же испугалась своего смеха, настолько он был безумен. Я не могу здесь больше оставаться… Это было последним, о чем я подумала, проваливаясь в сон…
* * *
…Я проснулась оттого, что кто-то нежно касался моего плеча.
Еще не открывая глаза, я уже знала, кому принадлежат эти мягкие пальцы. Антон, конечно же, Антон.
– Это вы, Антон? – Глаз я так и не открыла.
– Да, как вы догадались?
– Это не сложно. – Я села на кровати, в которой так и заснула вчера – не раздеваясь. И тотчас же вспомнила о конверте с запиской. Не хватало только, чтобы Антон обнаружил его и прочел раньше, чем я смогу что-нибудь ему объяснить.
Коснувшись висков кончиками пальцев, я воровато огляделась: конверта, с которым я так и заснула сегодня ночью, нигде не было. Он исчез, так же, как и папка… Неужели написавший записку приходил сюда тайком, чтобы посмотреть на спящую красавицу Еву? На мертвую царевну?..
– Вы давно здесь, Антон?
– Не знаю. Может быть, полчаса. Меня прислал Макс, узнать, как вы.
– Так это Макс заботится обо мне?
– Нет… – Антон смутился. – Нет, я бы и сам пришел…
– Что… Что там?
– Паника. Страшная паника. Все боятся.
– А… – Я хотела спросить о Мухе, но не могла вымолвить ни слова. Антон понял меня.
– Мы отнесли его… Положили рядом с Клио.
Он надолго замолчал, думая, очевидно, о том же, что и я: скольких еще мы положим рядом с Клио. Но я… Я могу не бояться.
– То, что произошло, – ужасно.
– Да. – Мне не хотелось говорить.
– Вы должны перебраться ко мне.
– К вам и к Филиппу?
Антон смутился, но потом поднял на меня полный решимости взгляд:
– Тогда я переберусь к вам.
– Увы. Если вы до сих пор не знаете, то койко-место в этой каюте уже занято. Здесь живет оператор. Вадик.
– Не думаю, чтобы он сюда вернулся.
– Это почему же? Или он тоже. – равнодушно сказала я.
– Нет, что вы… – испугался Антон. – Просто он мертвецки пьян, а когда просыпается – опять пьет. Они договорились держаться вместе. Тот, кто еще способен договариваться… Кто еще пытается сохранять остатки здравого смысла. Так что теперь вы будете под моей защитой. Я – очень серьезный человек.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, Антон. Но все же…
– Со мной вам не стоит ничего бояться. Со мной вам не будет ничего угрожать.
Он был близко. Он был так близко… Он, почти слово в слово повторивший текст записки, адресованной мне. Повторивший, да. Повторивший. Я не отрываясь смотрела на него – так, как будто видела впервые. Зачем он сказал это? Или почувствовал, что можно раскрыться? Или решил предоставить мне право выбирать самой? Тяжелая медвежья голова, спутавшиеся мягкие волосы, широкий лоб, нежные губы; суженные, близорукие глаза, в которых отражаюсь я сама, – он смотрит на меня так, как будто касается каждого миллиметра кожи. Вот и сейчас его глаза целуют меня… Он слишком застенчив, он никогда не будет таким страстным, как Сокольников, его любовные железы работают совсем по-другому… Его запах приглушен, его запах нежен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59