— Это целая эпопея, — воодушевился Леха.
Он подошел к “Всадникам” и осторожно повернул подставку. Рыжеволосая Дева Мария, мелькнув отворотами мантии, царственно вплыла в кабинет. И в который раз я поразилась нашему удивительному, почти невероятному сходству.
— Это не просто картина, мама. Это часть триптиха, как утверждают специалисты. Дева Мария, прошу любить и жаловать.
Агнесса внимательно посмотрела на “Рыжую в мантии”, а потом перевела взгляд на меня.
— Ты тоже заметила? — Леха обнял меня за плечи. — Видишь, Кате удалось даже попозировать великому художнику в самом конце пятнадцатого века.
Челюсть у Агнессы непроизвольно отвисла.
— Действительно… Поразительное сходство. Ты поэтому выбрал для себя такую м-м… девушку? Я даже не успела оскорбиться.
— Да нет… Катю я увидел несколько раньше…
— И что ты будешь делать с этой картиной? — резонно спросила Агнесса.
— Положу ее в основу коллекции.
— Ты решил заняться коллекционированием?
— Почему бы и нет? — беспечно улыбнулся Леха. — Средства позволяют. Тем более что у моей девушки имеется в наличии картинная галерея. Она у нас специалист.
— По прерафаэлитам. Я помню.
— Надеюсь, вы поладите, мама. На жилистой шее Агнессы звякнули бусы из крупного необработанного жемчуга: и не надейся, сын мой.
— Но как… Как тебе удалось ее достать? Картину купил совсем другой человек.
— Это был мой человек, Катя.
Предположения Лаврухи сбывались на все сто процентов. Леха использовал аукционную тактику выжимания конкурентов — и победил.
— Все очень просто. Сам я на аукционе не светился. Отправил туда нескольких своих ребят. Дементий все время поднимал ставки, чтобы измотать конкурента. Я примерно знал, какой суммой он располагает. А когда критический момент настал — выступил еще один мой человек и снял все сливки.
— Здорово у тебя получилось, — не удержалась я от комплимента.
— У меня все здорово получается.
Агнесса поднялась и проплыла к двери, всем своим видом показывая, что ей совершенно наплевать на аукционные подвиги сына. Мы остались одни, и Леха снова вцепился в меня. И снова мне показалось, что веки девушки на картине дрогнули.
— Говорят, Лукас Устрица был самым мистическим художником в истории живописи.
— Может быть, — Леха спрятал лицо в моих волосах.
— Тебя не пугает эта картина?
— Нисколько. Она меня вдохновляет. Завтра она будет гвоздем вечера.
— Завтра?
— Я решил устроить небольшую вечеринку. Для нескольких близких друзей. Несколько бизнесменов, пара видных экспертов, кое-кто из мэрии… Представлю тебя и картину. Ты не возражаешь?
Как я могла возражать? Завтра его влиятельные друзья будут хлопать меня по холке и сравнивать с редкой картиной Лукаса Устрицы. Веселенькая перспектива.
— А можно… Можно я тоже приглашу кое-кого?
— Кого? — насторожился Леха.
— Двух моих друзей. Очень близких.
— Мужчин? — в голосе Лехи послышались нотки собственника.
— Ну, каких мужчин. Один — бывший владелец картины, Лаврентий Снегирь. Он художник и реставратор. И моя подруга, — я все еще не теряла надежды воссоединиться с Жекой.
— Не знаю…
— Вот что, — я решила показать характер. — До твоего появления я прожила определенное количество лет. И вовсе не собираюсь менять ни друзей, ни привычек.
— Ну что ты! Конечно, приглашай, я буду рад с ними познакомиться… Только учти, я бываю патологически ревнив.
— Я учту…
Леха нетерпеливо обшарил кабинет глазами, прикидывая, куда бы поудобнее завалить меня, и остановился на медвежьей шкуре, лежащей на полу.
— Ты не возражаешь?
Как я могла возражать?.. Но когда жесткая мертвая медвежья шерсть оцарапала мне щеку, в конце коридора раздался жуткий вопль Агнессы.
— Алексей!!! Алексей, иди сюда, немедленно!
— О, черт, — Леха нехотя оторвался от изучения моей груди. — Купил же ей квартиру на Невском, так нет… Никакой личной жизни…
Он встал, на ходу застегнул штаны и вышел из кабинета. Бросив прощальный взгляд на картину, я последовала за ним.
…Агнесса стояла посреди столовой и с возмущением взирала на стол. Посреди стола, на чистенькой тарелке из саксонского фарфора, красовалась сомнительная и весьма неаппетитная куча.
— Что это? — спросила Агнесса.
— Понятия не имею, — Леха приблизился к столу. — По-моему, это дерьмо.
— Кошачье дерьмо, — поправила я спокойно. Пупик и здесь остался верен себе. Безболезненной адаптации к новому месту жительства не получилось.
— Кошачье? — взвизгнула Агнесса. — Ты что, кошку завел?
— Это моя кошка. Вернее, кот, — заметила я.
— Видишь, мама, как просто все разрешилось, — рассмеялся Леха.
— Она и кошку с собой привезла?
— Кота, — устало перебила я. — Не на улице же его оставлять, в самом деле.
— Я уезжаю! Ноги моей не будет в этом доме, пока эта… пока этот… — Агнесса беспомощно переводила взгляд с тарелки на меня.
— Завтра в семь, мама. Мы будем тебя ждать…
Но Агнесса не дослушала сына. Она пулей вылетела из столовой. Ничего не скажешь, весело начинается жизнь с удачливым бизнесменом…
* * *
Во избежание дальнейших эксцессов Пупик на следующий вечер был заперт на прилегающей к кухне территории. Еще днем я дозвонилась до Лаврухи и пригласила его на вечеринку. Он воспринял это известие с энтузиазмом.
— Форма одежды парадная, — проворковала я в трубку. — И побрейся. Будет роскошное общество. Может быть, удастся втюхать кому-нибудь твои картины.
— Совсем ты обуржуазилась, старуха. А сам-то он кто такой, твой новый владелец?
Я расписала достоинства Титова и продиктовала адрес. Лавруха засопел.
— Далеко забралась.
— Экологически чистое место. Жеку мне самой пригласить или ты за ней заедешь?
— Сама с ней разбирайся.
— Хорошо. Будь к семи, и не вздумай опоздать.
Я нашла телефон Жекиной соседки по даче и набрала номер. Пять минут ушло на то, чтобы уломать соседку позвать к телефону Женю Соколенко. Еще двадцать минут я уламывала саму Жеку.
— Я очень прошу тебя, приезжай… Для меня это важно.
— Я не могу, Катька… Ты же знаешь, детей мне деть некуда.
— Договорись с хозяйкой, она же у тебя ангел.
— Падший ангел…
— Каких-нибудь вшивых два часа… Тебя привезут и отвезут, никаких проблем.
— У тебя давно уже нет никаких проблем, — это было несправедливо по отношению ко мне, но все же я проглотила пилюлю.
— Я очень прошу… Не бросай меня!
Это был запрещенный прием, которым я почти никогда не пользовалась. И Жека согласилась.
…Вечеринка началась ровно в семь. Под нее была отведена небольшая лужайка, засеянная травой. Отсюда хорошо просматривался залив. В высоких соснах шумел ветер, мелкие волны накатывали на берег, Леха был мил, купленное сегодня утром платье сидело на мне великолепно, а полное отсутствие белья придавало моим движениям необходимую пикантность. Конечно, о любви с первого взгляда речь не идет (Быкадоров стоил мне слишком дорого), но Леха неглуп, искренне ко мне относится и к тому же — совсем недурен как любовник.
Это неплохой стартовый капитал. Леха стоит того, чтобы смириться с излишней подозрительностью его телохранителей и даже попытаться укротить его мамашу.
На вечеринку Агнесса Львовна так и не приехала, и нельзя сказать, что я особо огорчилась по этому поводу.
Друзья Лехи оказались солидными людьми с хорошими манерами. Я была представлена им как подруга хозяина, и они поочередно приложились к моей руке. А когда это сделал один из высших городских чиновников (кормившийся, очевидно, из Лехиного топливного корыта), я почувствовала себя просто великолепно. Неплохо начинается твоя новая жизнь, Катерина. И ты просто создана для этой жизни.
Гвоздем вечера действительно стала картина, вернее, мое фантастическое сходство с Девой Марией. После того, как высокие гости обнюхали ее со всех сторон, я едва устояла под шквалом комплиментов. Произошло то, чего и добивался Алексей Алексеевич Титов: все стрелы легли точно в цель. Меня рассеянно расспросили о галерее и так же рассеянно выслушали мои ответы. А через пятнадцать минут я стала счастливой обладательницей вороха визиток, нескольких приглашений на презентации и даже билета на выставку “Нефтекомплексы и оборудование для нефтеперерабатывающих заводов”.
"Вы очаровательны, Катенька, вы можете обращаться к нам в любое время”, — музыкой звучало в моих ушах. Положительно, я создана для того, чтобы блистать. Ни управленцы, ни чиновники, ни бизнесмены больше не пугали меня, я выглядела естественной. Даже более естественной, чем обычно. Пара умных мыслей, пара удачно рассказанных анекдотов, пара капель дорогих духов на запястьях — приручить всех этих мужчин не составило труда. Меня так увлекли их властные морщины и сильные надбровные дуги, что я напрочь забыла о Лаврухе и Жеке. Я больше не нуждалась в группе поддержки.
Но она прибыла, хотя и с опозданием.
Первым на представительской лужайке появился Лавруха с довеском в виде Херри-боя. Херри-боя, с которым я уже распрощалась навсегда.
— Алексей Титов. Лаврентий Снегирь, — представила я друг другу Леху и Снегиря. — Поздоровайтесь, мальчики.
Мальчики пожали друг другу руки.
— А второй — и есть твоя подруга? — ревниво спросил Леха.
— Подруга будет позже. Это Ламберт-Херри Якобе из Голландии. Крупнейший специалист по творчеству Лукаса ван Остреа. Он был на аукционе.
Херри-бой застенчиво улыбнулся.
— Отлично. Вы ведь мне расскажете о картине, Ламберт-Херри? — Леха увлек Херри-боя в сторону, а я набросилась на Лавруху
— Какого черта ты его привез?!
— Он умолял… Говорил, что ему нужно последний раз взглянуть на картину. Что он не может уехать, не попрощавшись с ней. И так далее.
— Завидная страсть. Ладно. Голландец нам тоже не помешает. Пусть потешит публику средневековыми страшилками. Непонятно только, где Жека.
За Жекой полтора часа назад был послан верный Жаик.
— Ты все-таки ее уломала?
— Думаю, будет хороший повод помириться…
— Н-да… — Лавруха посмотрел на стадо власть предержащих, пасущееся неподалеку, и опрокинул в себя шампанское. — Неплохо ты устроилась, старуха. И такое стремительное восхождение. Некоторым на подобные вещи и жизни не хватает.
— Будем считать, что мне повезло, — просто сказала я и помахала рукой появившейся на лужайке Жеке. — А вот и наш несгибаемый железный Феликс!
— Явилась. Ладно, пойду послушаю умных людей…
Холодно кивнув Жеке, злопамятный Лавруха отделился от нас и направился к стае мужчин. Спустя минуту он уже весело болтал с одним из гостей. Тем самым, который всучил мне приглашение на выставку “Нефтекомплексы и оборудование для нефтеперерабатывающих заводов”.
— Ну, как ты? — спросила я у Жеки. — Почему так долго?
— У Лаврухи-младшего понос. А Катька целую сцену закатила. Еле уговорила Ларфу, чтобы отпустила меня на полтора часа… Ты же знаешь, какой вздорный характер у старухи…
Блокадница Лариса Федоровна, законсервировавшаяся на семидесяти, хотя ей недавно исполнилось восемьдесят три, славилась особой неуживчивостью. Ларфой ее называли все мы — это прозвище приклеилось к старухе с легкой руки Снегиря.
— А где твой парень? — полюбопытствовала Жека.
— Он сейчас подойдет.
Что-то странное произошло со мной — я вдруг увидела Жеку пресыщенными глазами титовских гостей: простенькое летнее платье из ситца, обгоревшее лицо, жидкие брови и стриженные под корень ногти. Из босоножек, которые мы вместе покупали в позапрошлом году, торчали пальцы. Во все стороны, черт их дери!..
— Идем, переоденешься, — шепнула я Жеке.
— Зачем?
— Здесь большие шишки… Неудобно, — лучше бы я этого не говорила.
— Ты что, стыдишься меня, Катька? — с обидой в голосе спросила Жека.
— С ума сошла! — я обняла ее за плечи. — Я думала… Может быть, в моем тебе будет удобнее…
— Которое женишок прикупил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60