Для того он и женился. А кроме этого старику Нильсу вменялось в обязанности обеспечивать семью пропитанием, а также вносить посильный вклад в общественные фонды потребления.
Медовый месяц предстоял ему тяжелый: любовные ласки, рыбная ловля, сбор фруктов, ежедневные прогулки за водой. Мы, конечно, несмотря на то что он нас так «кинул», в беде Нильса не оставили, по хозяйству ему помогали. А вот общественный вклад заставил нас задуматься.
Старина Нильс сообщил нам, что в доверительной беседе с ним вождь выразил огромное сожаление по поводу пропавшей яхты.
— Ауэ! Я поняла, — поспешила с выводом Яна. — Они хотят, чтобы мы поскорее смотались отсюда.
И прихватили с собой Маруську. Вот в чем дело! Маруська, наверное, заразная. И они нашли способ от нее избавиться. — Янка демонстративно отодвинулась от Нильса.
Нильс даже не обиделся — так он был озабочен.
— Вы очень ошибаетесь. Совсем не в этом дело. Они почему-то решили, что яхта принадлежит мне. И должна была стать свадебным подарком. Почему-то вождю. Калым у них такой.
— Начинается… — Семеныч встал, прошелся по хижине, откинул на входе циновку, выглянул за дверь. — Это не все?
— Не все, — вздохнул Нильс. — Мату-Ити сказал, в деликатной форме, что в таком случае можно сделать подарок деньгами. Как принято во всем мире.
— А приданое? — взвилась Янка. — Как принято во всем мире! Что дают твои «папа с мамой» за своей профурсеткой? Корзину гнилых бананов? Всем спасибо!
Нильс и тут не вступился за честь невесты. Похоже, начал прозревать. Казанова беззубый. Маамаа на сексуальной почве.
— Он еще намекнул, в деликатной форме, что, по ихним древним законам, имущество жены и мужа неделимы. В равных долях.
— Это как? — не понял я.
— Все мое имущество принадлежит Марусеньке. А все ее имущество — мне.
— Разбогател! — не выдержала Яна. — Отличную партию сделал. Выгодную. Сколько тебе кокосовых пальм положено? По брачному контракту.
— Типичное вымогательство, — оценил ситуацию Семеныч. — В первой стадии.
— Ну уж… Чего у меня вымогать? У меня, кроме Левушки, ничего нет.
— Да и тот кусается, — подначила Яна.
Семеныч закурил, опять выглянул за дверь и шуганул кого-то, из любопытных.
— Ничего нет… Как в старой сказке: отпущу твою бороду, если отдашь мне то, чего дома не знаешь. Ты наследства не ждешь? С исторической родины?
Нильс беспомощно пожал плечами.
— Скорее всего — нет. Родственники мои не такие уж близкие, да и не очень состоятельные. Тем более что я со всеми разругался. Антисемитов там почему-то не любят.
Бред какой-то! Ну даже если Нильсу светит какое-то наследство, откуда Мату-Ити может об этом знать? Да и наложить лапу на это мнимое наследство — весьма проблематично. К тому же ни один международный суд не признает этот фарсовый брак действительным.
— Лучше бы ты на мне женился! — выпалила Яна. — Я б тебе сразу развод дала, без имущественных претензий. После первой же брачной ночи.
— А я бы, — нашел в себе силы пошутить Нильс, — я бы у вас валенки отсудил.
Циновка на входе откинулась — вошел Понизовский. Озабоченный, хмурый. Без привычной усмешки на лице.
— Я сейчас с заседания совета племени, — совершенно серьезно, как министр Временного правительства, сообщил он. — Положение угрожающее.
Янка права: на этот остров со всех прилегающих территорий свозили сумасшедших. Как в лепрозорий. Так что мы сюда не случайно попали, Семеныч тоже прав.
— По их законам все имущество Нильса, поскольку он к тому же породнился с вождем (отягчающее обстоятельство), принадлежит племени. И он это имущество, движимое и недвижимое, обязан в трехдневный срок внести в социальный фонд острова.
— А если не внесу? — наконец-то догадался спросить Нильс.
Понизовский скорбно вздохнул.
— Боюсь, что в этом случае мы ничем не сможем вам помочь.
— Не понял. — Семеныч выпрямился во весь рост.
Понизовский наконец-то усмехнулся. Наверное, чтобы смягчить свои слова. Облечь их в форму шутки.
— На завтрак акулам.
— Я не согласен, — замотал головой Нильс.
— Я — тоже, — сказал Семеныч. И только я почувствовал в его голосе нотку угрозы.
— Да у меня недвижимости-то нет. А из движимого имущества — вот, только он. — И Нильс положил руку на Левину клетку.
Тот, естественно, не упустил возможности цапнуть его за палец.
— Этого еще не хватало, — испугалась Яна. — Семеныч, капни ему из своей фляжки.
— Лучше йодом прижечь, — возразил бережливый Семеныч и достал из темного угла нашу судовую аптечку. И никто, кроме меня, не задумался: яхты нет, а аптечка есть. А ведь она оставалась на яхте.
— Не надо меня прижигать, — самоотверженно прошептал Нильс. — Я получу заражение и… буду свободен от всех обязательств.
— Ауэ, маамаа танэ! — Янка схватила его за палец. — Легкой смерти захотелось! Нашел выход! А мы? Мы за твои похождения отвечать будем? Нет уж!
— Не отвлекайтесь, — напомнил Понизовский. — Положение не просто серьезное, оно критическое.
— Употреби свое влияние, Серж, — посоветовал Семеныч. — Сколько у нас денег, Серый? Нужно дать отступного.
— Тысчонка наберется, — сказал я, подумав.
— Еще чего! — Это опять Янка. — Мы что, из своего кармана должны его б… оплачивать?
— Возьмите свои слова обратно, — заносчиво потребовал Нильс. — Я не позволю обзывать мою супругу площадной бранью. Ауэ!
— Мы что, — поправилась Яна, — должны из своего кармана его супругу содержать? Нас пятеро, так? Значит, Нильс, твоя доля — двести баксов. Забирай и убирайся! И чтоб к вечеру конфликт был исчерпан.
— Глупо, — заметил Понизовский. — Мы их только разохотим.
— А что ты предлагаешь?
— Тянуть время. До прихода судна. Авось рассосется.
— Я против, — упрямо заявил Семеныч. — Мне кажется, на судно нам рассчитывать нельзя. Мне кажется, это будет им подкрепление. Ты, Серж, должен объяснить, что все имущество Нильса — это клетка с крысой и двести баксов. Вот только на это они и могут рассчитывать.
— Я попробую. — Он вышел из хижины.
Семеныч подождал, пока затихнут его шаги, и сказал:
— С этой минуты обсуждение всех наших планов в его присутствии делаем с корректировкой. По принципу — наоборот.
— Недаром я его сразу невзлюбила. Или он меня. …Понизовский вернулся довольно скоро.
— Давай деньги, Серый. Уговорил.
Когда он вышел, Семеныч виртуозно выругался.
— Как-как? — заинтересовалась Яна. — Повтори, я запомню.
Семеныч с удовольствием повторил и добавил:
— Это разведка боем. Им не эти мелкие баксы нужны.
После этих, в общем-то, знаковых событий обстановка на острове изменилась. Почти прекратились праздники, островитяне не обременяли нас своим гостеприимством — вплоть до того, что питаться мы стали отдельно, в своей хижине; в гости и на обильные празднества нас уже приглашали гораздо реже. Хотя продуктами снабжали исправно. В обмен на рыбу.
Но во всем чувствовалась какая-то настороженность. Будто над островом остановилась черная туча. И вот-вот она чем-то на него опорожнится: либо затяжными дождями, либо ливнем, а то и снегом с градом.
Через день-два Семеныч отрядил Понизовского взять под контроль нашего молодожена, а нас увел на берег, к Акульей лагуне, где не было ни чужих ушей, ни любопытных глаз.
— По оперативной информации, — серьезно сказал он, — Нильсу на днях будет предъявлено очередное обвинение.
Да, чекист — он всегда и везде чекист, даже если и бывший. И когда Семеныч успел завести здесь агентуру?
— Обвинение очень серьезное, по их понятию.
— Я ничего не понимаю, — призналась Яна, — в ихних понятиях, разрази меня Тупапау.
— Это крупная афера. Нильса хотят раскрутить, это ясно. На огромные деньги.
— Но у него же нет ни копейки за душой!
— Вот это меня и смущает. Я никак не могу найти объяснения всей этой истории. И потому мы не можем принять единственно верное решение.
— Давай вернемся назад, Семеныч, в начало истории. Как давно ты знаком с Нильсом?
Собственно говоря, я начал допрос. И не уверен, что только свидетеля.
— Несколько лет я его знаю.
— У вас были общие дела? Контакты, вроде служебных?
Семеныч немного замялся.
— Ну… как сказать. Штатным осведомителем он не был. Но кое-какую информацию по моей просьбе сливал. Имея в виду его клиентуру. При случае я через него и необходимую для той или иной операции «дезу» запускал.
— А взамен? Что он имел от органов?
— Крышевали его помаленьку. В смысле охраны его бизнеса.
— Вспомни, Семеныч, никаких на этой почве инцидентов не было?
— Ну, однажды, не так давно, я его отмазал. На него наехал один капитан дальнего плавания. Заключил договор на дератизацию, а денег не заплатил. Ну, я его немного за грудки подержал.
— Элемент мести исключаешь?
— Трудно сказать. Этот капитан, вообще-то, у меня под колпаком. И он об этом знает.
— Подумайте, гражданин Рокотов. В ваших интересах.
— Не дави, начальник… После этого инцидента кто-то пустил злой слух, что Нильс не столько выводит, сколько разводит крыс. Так что он прогорел до основания. Ну, я и предложил ему годик поплавать.
— А Понизовский?
— Ну, Серегу я знаю давно. Еще когда курировал наших загранцов. Тех, что плавали по свету.
— Он тебе тоже стучал?
— Не совсем. У него была обязанность контролировать комплектование экипажа.
— Это как?
— Следить, чтобы кто-нибудь где-нибудь не остался. Как-нибудь.
— Понятно. Как он на яхте оказался?
— Моей рукой, в общем и целом.
— Напросился?
— Можно и так сказать. Узнал о моем предстоящем плавании, выложил свой интерес. Он неплохой штурман, хорошо знает условия навигации в этих местах, я согласился.
— Теперь вспомни: кто из них раньше вошел в твою команду — Нильс или Серега?
— Закурить не найдется, гражданин начальник?
— Тамбовский волк тебе начальник. Кури.
— Вспомнил. Сначала Нильс. Потом я подумал о тебе и Яне. Был разговор с Понизовским. Так, так… О вас я ему тогда еще не говорил, я к вам еще не ездил. А вот о Нильсе сказал. Точно!
— Что именно, Семеныч?
— А я помню?
— Нильс и Понизовский до тебя общались?
— Нет. Они не были знакомы. Ну, мельком Сере-га его видел. На борту «Олигарха». Мы как раз с Нильсом капитанский коньяк пили. В капитанской каюте. Заглянул на минутку. Но я его тут же спровадил.
— О чем разговор шел?
— О крысах. Очень интересно он о них рассказывал. Популярно и научно в одном флаконе.
Янка слушала нас, открыв от любопытства рот, переводила глаза с одного на другого. При неподвижной голове. Она сейчас напоминала наши деревенские ходики. В виде мордашки котенка, у которого в такт маятнику глазки туда-сюда.
Наконец, она не выдержала.
— Ауэ, мореходы. Не отвлекайтесь. Семеныч, раскалывайся. По полной программе.
— По полной не могу. — Семеныч мотнул головой. — Но на некоторые вопросы отвечу. Не все могу и не все еще сам знаю.
— Что за остров?
— Международный бордель. С одной стороны. С другой — ловушка… для Нильса. Ну, и для нас за компанию.
Нечто подобное я и предполагал.
— Ни фига, Семеныч! — Янка даже присвистнула. — Чтой-то ты в такую даль в бордель потащился? Тебе ваине в Москве мало?
— Я потом тебе объясню. Это все декорация, — повел рукой Семеныч. — А в «па» у них база. Там и гримерка, и костюмерная, и столовая, и все прочее. Биотуалеты, кстати. Рация…
— Ты ее, естественно, вывел из строя?
— Теряешь квалификацию, Серый. Естественно, не вывел. — Тут он опять прав. До открытой игры еще далеко. — Да, скальпы эти… Парики, конечно. И еще — несколько книг на русском языке.
— Робер Мерль, — сказал я. — Роман «Остров». Из личной библиотеки Маруськиной родни.
— Насчет квалификации беру слова обратно. Такую же книгу, пошмонав негласно спальню великого вождя, обнаружил под подушкой.
— А я еще одну на борту яхты, в гальюне.
— И что ты мне скажешь за эту книгу? — прищурился Семеныч.
— Я таки скажу. Это история экипажа «Баунти», его совместной жизни на острове Питкэрн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23