Семеныч терпеливо объяснил ей, что в тропиках лето бывает, как правило, зимой.
— И что? — недоверчиво спросила Яна. — Там в это время тепло? В этих твоих тропиках? Купальник брать?
— И валенки, — посоветовал я. — Январь все-таки.
ТУРФИРМА «КОЛУМБ»
Вот, Серж, французы свой вклад внесли, — кивнул на стоящую на полу упакованную стопку книг. — Инструкция, так сказать. Ихний консультант посоветовал. Не хмурься, толково.
— Что это?
— Книга одного ихнего автора. Роман. В двадцати экземплярах. Раздать девкам. Пусть изучают быт, обычаи и прочее. Выберут имена. Подскажи дурехам, чтобы брали сценические кликухи поближе к своим собственным. Меньше будут путаться, быстрее привыкнут. По этой же книге составишь для них словарик.
— Лучше бы они деньжат подбросили.
— Будут и деньжата. — Достал из стола конверт. — Держи, баксы на реквизит. Постарайся уложиться в эту сумму. Она не так велика, как хочется, но и не так мала, какой кажется. Что ты брови морщишь?
— Виктор, начав работу по теме — так сказать, хоздоговорной, — я более глубоко рассмотрел свою роль. Оценил свое участие… Подожди, дай досказать. Мало того, что идея моя, так еще и роль у меня — главная, роль — опасная, к тому же играть ее с полгода придется в таких условиях, где требуется доплата за вредность…
— Молоком возьмешь?
— Не возьму. Ты, Виктор, будешь добираться до места в пятизвездном люксе, а я… на плоту «Кон-Тики». Да еще в такой компании.
— Я понял тебя. — Это было сказано, как ни странно, с одобрением. — Хочешь сказать, что твой процент от сделки не соответствует моральным и физическим затратам? Растешь на глазах, Серж. Моя школа. Убедил: фифти-фифти.
— А точнее?
— Фифти — тебе, фифти — мне.
— А девчонкам?
— Обойдутся.
— Не нравится мне твой подход. И вообще — не проще было бы его здесь тряхануть, а? В суфлерской будке?
— Криминал, Серж. Но главное не в этом. Тряханешь этот пенек, а он рассыплется. А так — по доброй воле. Никаких юридических претензий. И моральных терзаний. А что касается реальной опасности, я включу в твою группу пяток охранников из нашей фирмы.
ДЕРЕВНЯ ПЕНЬКИ
— Дело, братцы, вот какое, — начал Семеныч, доставая сигареты. — В молодости увлекался я парусным спортом. У меня и яхта есть. Небольшая, старенькая, но вполне мореходная, чтобы побороздить океанские просторы… — Что-то больно издалека начал. — Я нынче не у дел, пенсию оформил, семьей не обременен. Ну и записался на участие в кругосветной гонке семейных экипажей.
— А где семья-то? Ты ж не обременен, — перебила его Яна. — Жениться, что ль, собрался?
— Какая вы непонятливая, Яна Казимировна, — деликатно вмешался догадливый Нильс. — Мы все — одна семья.
— Разве? — Янка подняла брови в недоумении. — Я и не знала. — Со значением глянула на Семеныча: — Ну, давай, сынок, ври дальше.
— Вру дальше, — кивнул Семеныч. — Вам, насколько мне известно, тоже делать нечего. Нильс вообще без жилья остался. Предлагаю кругосветку по трем океанам. Скучно не будет.
Это точно. В океанах только утопленники скучают.
— Ну что? — вопросил Семеныч. — Годится? Экипаж славный: Нильс — старый мореход, Серый тоже под парусом хаживал. Яна… Ну, что касается тебя, то тут есть вопрос…
— Никаких вопросов! — отрезала Яна. — Я буду об вас заботиться. Готовить буду всякую пищу.
— Лучше не надо, — деликатно возразил Нильс. — Эту обязанность я с удовольствием возложу на себя.
— Это как понять? — насторожилась Яна. — Меня не возьмете, что ли? По специальности не подхожу, да?
— Дело не в специальности, — осторожно пояснил Семеныч, — а в характере.
— Она легко переносит трудности, — вступаюсь я.
— Ну да, — бурчит Семеныч. — Одни трудности легко переносит, другие тут же создает.
— Я не буду, — обещает Яна. И тут же поясняет: — Преодолевать буду, а создавать — нет. Все?
Если бы все. А ведь это только начало…
Когда мы, дернув на сон грядущий, вышли с Семенычем на крылечко покурить (Яна тем временем, примеряя валенки, понуждала Нильса к мытью посуды: «Не видишь, как я занята!»), я, оглядев безумно звездное небо, протяжно зевнул и, загасив окурок, сказал:
— Имей в виду, я не поверил почти ни одному твоему слову.
Семеныч не ответил.
— В чем дело, Семеныч?
— В свое время узнаешь. — И его окурок падающей звездочкой мелькнул и затерялся в траве.
— А деньги откуда? На этот круиз?
— Дали.
— Кто?
— Друзья. В общем, твоя помощь нужна, Серый.
Поговорили…
«БИКИНИ»
— Слышь, хормейстер…
— Хореограф!
— Какая разница! Ты как считаешь, наши танцевальщицы, они не комплексуют? В интимных обстоятельствах.
— В каком смысле?
— Да в смысле всякой ерунды. Не обременены? В смысле чести там, достоинства всякого?
— Не знаю. Меня их личная жизнь не касается. Но я все-таки не понимаю сути ваших вопросов. У вас намечается какой-нибудь новый проект?
— Угадал, хормейстер. В самую точку сплясал. В общем, так. Весь наш «таитянский» компот переносим на натуру.
— Поясните…
— Ты тупой? Или в своем деле банщик? На натуру: остров, океан, пальмы, хижины. Эротические танцы под луной. Экзотика. Только ты должен поработать с девками. Все должно быть более отвязно. Не сцена — жизнь. Жизнь дикарей с первобытными сексуальными инстинктами. Это хоть понятно?
— Групповуха на сцене?
— Ты тупой, точно! Или опять с похмелья? Не на сцене, а в жизни! Под пальмами. Бурные откровенные танцы. Вовлекаются зрители. Увлекаются в кусты… Тьфу! Под пальмы. Под ихнюю сень. И при свете луны — процесс — отвязно, распущенно, по-первобытному. Без комплексов. Кто с кем придется. Свобода выбора. Простор для фантазии. Понял, наконец?
— И зачем мне это надо?
— Тебе это надо хотя бы потому, что ты мне должен штуку баксов. Кстати, вот эту книжку прочитаешь со всем вниманием, натощак и выучишь наизусть. Что ты глаза таращишь? Тебе повышение — вождем будешь. Жен у тебя будет без числа. И выпивки столько же. Все, отваливай. Позови мне реквизитора.
— Сергей Иваныч, — заявил реквизитор, положив на стол бумажку. — Вот это все нереально. Где я это возьму?
— Где-нибудь возьми. — Протянул конверт с деньгами.
— Вы отдаете себе отчет…
— Отчитываться ты будешь. Если не достанешь. Сейчас в Москве все, что хочешь, найдешь. Книжку прочитал? Все уяснил?
— Все… Кроме того, где я пальмовый кровельный лист достану…
— Ну, лапочка-милочка, кастинг вы прошли, поздравляю. Скорее всего, вас ждут ласковые волны Тихого океана. Золотой песок. Куча поклонников и большая куча баксов. Рады? Еще бы вам не радоваться. Я и сам за тебя рад, лапочка-милочка. Так, еще пара вопросов. Быстро раздевайся.
— Прямо здесь?
— А где ж еще? И до нагиша, до нагиша. Танец бедер делаем! Неплохо. Профиль! Годится. Повернись попкой. Прелестно. Теперь — фас. Неплохо, неплохо. Груди несколько жидковаты, европейские какие-то. Но это мы поправим. Завтра в десять — в контору, подписываем контракт и собираем тряпочки. Следующая!
ПЛИМУТ—АТЛАНТИКА
Семеныч, заручившись нашим согласием, надолго исчез. Он вплотную занялся делом, и оно пошло у него быстро и ладно. Профессия приучила его действовать четко, целенаправленно, последовательно; не делать лишнего и не переделывать то, что уже сделано. Нашего участия в подготовке этого сумасшедшего плавания практически не требовалось. Даже загранпаспорта для нас оформлял Семеныч по каким-то своим каналам. Изредка он позванивал нам (щедро оплатив Янкин мобильник), информировал, инструктировал; сообщил, кстати, что нашел хорошего штурмана в наш экипаж с опытом плавания в южных морях.
Однако, по порядку…
В молодости, когда у Семеныча было еще для этого время, он увлекался парусным спортом и даже получил свидетельство яхтенного капитана. Приобрел в яхт-клубе списанную крейсерскую яхту — небольшую, но вполне мореходную, привел ее в порядок и бороздил изредка воды Клязьминского водохранилища; катал по очереди любимых девушек (своих и чужих), которых в ту далекую юную пору у него не было числа.
Яхта сохранилась до наших дней. Семеныч законсервировал ее и держал в добротном сарайчике, приплачивая сторожу яхт-клуба за особый догляд. Да тот и без денег обеспечивал бы сохранность судна, потому что и сам когда-то хаживал под парусом, хорошо знал такелажное дело. К тому же они с Семенычем были в какой-то степени коллегами. Так что сторож не только приглядывал за яхтой, но и содержал ее в полном морском порядке — хоть завтра в море!
Используя старые, нержавеющие в их среде связи, Семеныч заручился необходимыми разрешениями, устранил возникающие по ходу дела препятствия, выправил нужные документы, заявку и стал одним из участников предстоящей ежегодной парусной кругосветки отважных яхтсменов, добрых семьянинов.
Отгрузив яхту в Калининград, Семеныч дал нам знать о готовности и отправился за нею следом. И вскоре мы стояли на причале под холодным сентябрьским ветром — всем славным экипажем. Я с небольшим чемоданчиком, где, кроме пистолета, Янки-ных бикини и косметички, почти ничего не было; старина Нильс с сумочкой и клеткой в руках, где нервничал злобный крысиный лев. И Янка — с валенками под мышкой. Не поверила все-таки, что в тропиках зимой лето.
Яхта оказалась очень небольшой, особенно на неровной вспененной воде, возле громадного причала, меж высоких ржавых бортов сухогрузов. Да и проста она была в сравнении с современными океанскими яхтами, где даже гальюн управляется и контролируется бортовым компьютером. Не говоря уже о навигационном оборудовании.
У нее была одна мачта, две каюты: крохотная рубка в корме и кают-компания, как называл ее Семеныч, на три койки.
В кормовой рубке, отведенной для нас с Яной, было спальное место на двоих (полуторное, как отметила Яна), едва заметный столик и прикрепленный к сланям пуфик. Сиденье которого открывалось, и можно было хранить внутри всякие полезные вещи. Не предназначенные для чужого глаза. Пистолет, например.
В кают-компании, кроме коек и шкафчика для береговой одежды величиной со школьный пенал, имелся подвесной стол, газовая плитка в карданном подвесе, небольшая печурка и штурманский столик.
Что еще? Крохотная носовая палуба, узенький кокпит с двумя банками (скамьями) в нем и миниатюрный гальюн, который Янка тут же обозвала сортиром на пол-лица.
Вот и вся территория, на которой нам предстояло провести сколько-то месяцев и пересечь три океана. Один больше другого.
Мы помогли Семенычу разместить оборудование и припасы, выпили «посошок» и вышли под российским флагом в открытое море, взяв курс на Плимут (Великобритания, если кто не знает), где должна была стартовать международная семейная регата. Невольными участниками которой стали и мы. Дружная семья.
Здесь, в Плимуте, наш капитан принял на борт еще одного члена экипажа — океанографа (или океанолога) Понизовского, который знал штурманское дело и с которым у Семеныча были какие-то свои секретные дела.
Понизовского я знал, в общем-то, понаслышке, мельком, все больше со слов Семеныча, но понадеялся, что тот с ненадежным и неуживчивым человеком вокруг света на скорлупке не пошел бы. А вот Янке он как-то сразу не глянулся. Наверное, потому что ее появление в качестве члена экипажа почему-то стало для него неожиданностью, причем настолько, что Понизовский при встрече приветливо улыбнулся ей и сделал шутливый комплимент:
— Женщина на корабле! — воздел руки. — Это все равно, что кошка поперек дороги. Особенно — если женщина красивая, а кошка — черная.
Может, Янке он не понравился и по другой причине — не стал кидать в ее сторону пламенные взоры. На таких людей Янка обижалась смертельно.
— Он, наверное, нетрадиционный, — с обидой шепнула она Нильсу.
— Не фантазируйте, Яна Казимировна, — шепнул ей в ответ Нильс. — Да и вообще это не наше дело.
— А чего ты за него заступаешься? Сам, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23