Подумала, не лучше ли жить в современном доме, где ничто не скрипит, но тогда пришлось бы видеться с соседями, не было бы апельсиновой рощи для защиты – ничего между «ними» и «нами».
«Я продам кольцо, если оно тебя очень смущает».
Мерси отхлебнула виски и принялась размышлять, у всех ли такая унылая жизнь. Она презирала свое уныние и страх, но никак не могла от них избавиться. Беда заключалась в том, что все, о чем она думала с надеждой, обманывало ее ожидания: думала о человеке, которого любила, – и он погиб; думала о матери – и она умерла; думала о Кларке – и он был одиноким; думала о Майке – и он прятал глушители в гараже, и если даже не убивал Обри Уиттакер, что, черт возьми, творилось у него в голове? Пол, Джанин... Казалось, единственной точкой света во всей Вселенной был Тим, идеально, безоблачно счастливый. Но что будет через пять лет? Кем он тогда станет: одним из тех ребят, которые приносят пистолет в школу и палят во всех без разбору? Сколько времени остается до того, как жизнь сломит ее сына? Жуткая мысль. Мерси возненавидела себя за нее, за то, что отравляет будущее мальчика своим страхом и унынием. Ей хотелось вылезти из собственной шкуры. Стать новой. Лучшей. Избавиться от страха и уныния, быть спокойной, довольной, удачливой и временами веселой. Когда она в последний раз улыбалась без иронии? Когда смеялась без горечи? Казалось, миллион лет назад. Неужели эти запросы слишком велики? И однако же, будь у Мерси альтернатива, она бы не выбрала этого. Уныние не в ее натуре. У нее в жизни не было ни единого унылого дня до гибели Хесса. После нее осталось только уныние, от которого невозможно избавиться.
Мерси вспомнила о десенсибилизации посредством движения глаз, весьма разрекламированной ФБР в программе избавления от стрессов из-за опасных происшествий. Но на ум ей приходила только ужасная сцена в начале того учебного фильма, где бритва режет глазное яблоко.
Мерси осознала, что жалеет себя только потому, что хочет этого, ведь она капитан своего корабля и в ответе за свои чувства. Мир видишь таким, каким хочешь видеть. И все, что пытаются внушить тебе остальные, – чушь. Подумала, не положиться ли на Иисуса, но она не могла чтить Бога, который безоговорочно любит ее. Это заставляло ее относиться к нему с подозрением. Отчасти поэтому Мерси не могла выйти замуж за Майка. Неужели она сравнивает Бога с Майком? Как это характеризует ее? Тьфу, путаница какая-то.
Мерси выпила почти все виски в стакане, надеясь, что оно разгонит уныние. Через полминуты ей стало лучше. Она ощутила приятное головокружение. Мерси поняла, почему люди пьют.
Она выплеснула недопитое в раковину и вернулась к Тиму. Вот он, само совершенство в кроватке, весь потенциал жизни в тридцатифунтовом тельце. Мерси покачала головой и улыбнулась.
* * *
Под утро Мерси приснилось, что она спит и видит сон.
Она услышала что-то. Проснулась и полезла под кровать за пистолетом. Когда коснулась рукоятки, ее ладонь замерла. В другом конце комнаты стоял Хесс, сложив руки на груди, словно в очереди на прием.
«Не бойся», – сказал он, повернулся к ней спиной и исчез.
Мерси в испуге выскочила из постели, сильно ударившись о пол. Посмотрела на стену, через которую проходил Хесс, но это была просто стена. Пот заливал ей глаза, она чувствовала, что вся покрыта потом, ночная рубашка влажная, лоб холодный.
Мерси услышала шаги отца в коридоре, ощутила, как ворвался свежий воздух в комнату, когда открылась дверь. Ее ослепил свет. Отец помогает ей подняться с пола и лечь в кровать.
– Дурной сон, – произнес Кларк. Его голос был мягким, словно он тоже видел сон и обращался к пятилетней. – Просто дурной сон, дочка.
– Да. Хесс.
– Хесс. Это ничего. Знаешь, у него все прекрасно. А теперь успокойся. Успокойся, девочка. Всего-навсего дурной сон.
– Хороший сон.
– Правильно, хороший. Ну, вот видишь. Хороший сон. Сейчас принесу тебе махровую салфетку.
Глава 20
Адрес в письме «Для П.Б.» привел к хранилищу «Инленд» в Риверсайде. Мерси остановилась у ворот и набрала код. Старик в сторожке долго и сурово смотрел на нее, и она ответила ему тем же. Поехала по территории, следуя номерам, к триста пятьдесят пятому контейнеру. Это был сущий лабиринт. Оранжевая краска на дверях выцвела, некоторые замки покрылись ржавчиной. Висевшее над рядами контейнеров утреннее солнце слепило Мерси, как прожектор.
Она остановилась напротив нужного контейнера и снова заглянула в письмо. «Для П.Б». Ее удивляло, что не только она интересуется Патти Бейли. Достала из багажника сумку с принадлежностями и снова села за руль. Натянула свежие латексные перчатки, потом нанесла кисточкой черный дактилоскопический порошок на ключ. Отпечатков на ключе, как Мерси и ожидала, не оказалось.
Она отодрала ключ от письма, осмотрела мазок клея и прилипший к нему клочок бумаги. В криминалистической лаборатории можно окурить письмо и конверт маркуциано-акрилатом, но интуиция подсказала Мерси, что это будет пустой тратой времени. Ключ недавно изготовлен из стандартной болванки, без клейма слесаря или мастерской.
Он легко вошел в замок, язычок, щелкнув, открылся. Мерси вытащила дужку из петель и заперла замок. Большая алюминиевая дверь содрогнулась, когда она потянула ее вверх за ручку и подтолкнула снизу носком ботинка. От удара дошедшей до отказа двери сверху посыпались пыль и ржавчина. Заглянувшее в контейнер солнце осветило паутину. Глядя на кружившиеся в воздухе пылинки, Мерси дважды чихнула.
С полдюжины картонных коробок. Велосипед со спущенными белобокими шинами. Желтая кушетка у задней стены. Стопа газет. Квадрафонический стереомагнитофон семидесятых годов с восемью дорожками и четырьмя динамиками. На нем кассеты в коробках с выцветшими, отстающими наклейками: «Самолет Джефферсона», «Пятое измерение», «Двери». Два металлических картотечных ящика, жертвенник. Большие часы на стене, два торшера без абажуров. Пружинный матрац, прислоненный к правой стене, обернутый давно потрескавшимся пластиком. Два комода. Холодильник, изготовленный, судя по виду, тридцать лет назад. Вот почти и все. Пространства много, вещей мало.
Мерси чихнула еще раз и вышла на свежий воздух. Когда снова посмотрела в контейнер с расстояния, он напомнил ей студенческую комнату или холостяцкую квартиру тридцатилетней давности. Недоставало только астрологического сексуального календаря, который Мерси впервые увидела в двенадцать лет – и была откровенно озадачена им – в магазине для наркоманов.
«Для П.Б.»?
Кто это пишет?
Мерси опять шагнула внутрь, помахивая рукой перед лицом. Почувствовала пыльно-сладковатый запах старых коробок и книжек в бумажных обложках. На полу валялся мышиный помет и стояла мышеловка с маленьким серым скелетом. Сыра не было. Мерси хлопнула ладонью по кушетке, поднялась пыль. Взяла со стопы газет верхнюю и взглянула на дату. 11 февраля 1970 года.
Картотечные ящики оказались пусты. Жертвенник и комоды тоже. Когда Мерси открыла холодильник, часть прокладки отстала и повисла. На нем была надпись «ЛЕГКАЯ РАЗМАРОЗКА», и ее удивило, что даже тридцать лет назад изготовители специально делали ошибки для привлечения внимания покупателей.
В первой коробке, куда Мерси заглянула, находились тарелки. Она сняла ее и отставила в сторону. В другой были книги в бумажных обложках, несколько карандашей и авторучек, старая настольная лампа с обмотанным вокруг ножки проводом. К абажуру приклеена оранжевая буква V. В третьей – зимние вещи: перчатки и варежки, отороченные мехом женские сапожки, два пластиковых плаща; когда Мерси подняла их, они остались сложенными. В одном сапоге мыши устроили гнездо. Когда она перевернула его и встряхнула, посыпались обрывки газет и кусочки картона.
Нижний ящик первой стопки заполнен книгами в переплетах: «Я был пленником Кастро»; «Пять дней до амнистии»; «Восток минус Запад равно нулю»; «Свидетель»; «Синяя книга». Мерси взяла последнюю, составленную Робертом Уэлчем. Это был справочник общества Джона Берча. Мерси подумала, что некоторые заглавия ей памятны по детским годам. У Кларка с Марселлой были сотни книг, но эти казались знакомыми. Переплет книги «Хвост бумажного тигра» изгрызла мышь.
Еще одна коробка: сковородки и кастрюли. В следующей – писчая бумага и старые ленты для пишущей машинки, копирка, пожелтевшие от времени конверты, массивная точилка для карандашей, несколько линеек и лекало, пачка брошюрок, перехваченная толстой резинкой. Она рассыпалась, когда Мерси подняла их. Брошюрки были в красно-белых обложках: «Коммунизм, гипнотизм и „Битлз“». Мерси просмотрела одну. Автор утверждал, будто примитивные африканские ритмы в некоторых песнях «Битлз» способны ввести слушателей в гипнотическое состояние, и в таком состоянии человек может легко усваивать коммунистическую пропаганду. Были и другие пачки: «Разоружение и капитуляция», «Обязанности информированного американца».
Нижняя коробка была, единственная из всех, заклеена лентой. Мерси обратила внимание, что лента сравнительно новая – не растрескалась, когда она попыталась ее отодрать. Ленту пришлось разрезать перочинным ножом, потом Мерси откинула картонные створки. Под ними – толстая стопа пожелтевших газет за конец 1969 года. Черно-белые фотографии, шрифт и верстка придавали им еще более старый вид.
Под газетами находилась папка из плотной бумаги, в ней оказались дешевая записная книжка-календарь за 1969 год и аудиокассета. Наклейка на кассете отсутствовала. Она лежала в застегивающейся пластиковой сумке, изготовленной явно не в 1969 году. Записная книжка была заполнена фамилиями и цифрами, стенографическими значками, уменьшительными именами, кодовыми названиями.
Она напоминала записную книжку Обри Уиттакер. Мерси перевернула несколько первых страниц, надеясь обнаружить имя и адрес владельца. Их не оказалось.
Под папкой лежал черный пластиковый мешок для мусора с чем-то легким внутри. Мерси вынула его и поставила на пол. Развязала нетугой узел – без треска пластика – и заглянула внутрь. Какая-то одежда. Мерси осторожно вынула ее и положила на мешок. Синее атласное платье, залитое кровью. Два отверстия спереди, два сзади. Под платьем туфли – синие каблуки, высокие, изящные. Тоже в крови, старой, почти черной.
Патти Бейли, подумала Мерси. Записная книжка, кассета и последняя одежда, которую она надевала.
В коробке был еще один черный мешок. Внутри его – другой, поменьше, для замораживания продуктов, такие Мерси иногда покупала. В нем она нашла «риджер» тридцать восьмого калибра с двухдюймовым стволом и две стреляные гильзы. Вороненая сталь слегка поржавела.
Улики, которые Торнтон так и не нашел. Точнее, которые должен был найти.
Кроме того, в коробке лежала еще одна толстая стопка старых газет. К верхней приклеен листок белой бумаги. Большие, выведенные маркером буквы, такие же, как в письме, приведшем Мерси к этому контейнеру, гласили:
МЕРСИ, ДУМАЮ, ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ ПОБЫСТРЕЕ РАЗОБРАТЬСЯ С ЭТИМ ДЕЛОМ.
Мерси вышла из контейнера на слепящий солнечный свет. Со стороны пустыни дул холодный ветер. Достала из багажника сумку с принадлежностями, заполнила бланк обнаруженных улик, сфотографировала свои находки, начертила план контейнера, затем уложила все на место и поставила сумку в машину. Решила, что письма и ключа достаточно для признания этого обыска правомерным. Если судья не признает его, то улики не будут принят в качестве доказательства. Но если не забрать их сейчас, они могут оказаться безвозвратно утеряны. Улики пролежали спрятанными тридцать два года, и их перепрячут еще на тридцать два. Она навесила на них бирки с номером дела об убийстве Патти Бейли: Х38-069.
* * *
Управляющего хранилищем звали Карл Залч. Его коротко остриженные волосы были седые, кожа бледная, глаза темно-карие, окаймленные тонкими синими кругами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
«Я продам кольцо, если оно тебя очень смущает».
Мерси отхлебнула виски и принялась размышлять, у всех ли такая унылая жизнь. Она презирала свое уныние и страх, но никак не могла от них избавиться. Беда заключалась в том, что все, о чем она думала с надеждой, обманывало ее ожидания: думала о человеке, которого любила, – и он погиб; думала о матери – и она умерла; думала о Кларке – и он был одиноким; думала о Майке – и он прятал глушители в гараже, и если даже не убивал Обри Уиттакер, что, черт возьми, творилось у него в голове? Пол, Джанин... Казалось, единственной точкой света во всей Вселенной был Тим, идеально, безоблачно счастливый. Но что будет через пять лет? Кем он тогда станет: одним из тех ребят, которые приносят пистолет в школу и палят во всех без разбору? Сколько времени остается до того, как жизнь сломит ее сына? Жуткая мысль. Мерси возненавидела себя за нее, за то, что отравляет будущее мальчика своим страхом и унынием. Ей хотелось вылезти из собственной шкуры. Стать новой. Лучшей. Избавиться от страха и уныния, быть спокойной, довольной, удачливой и временами веселой. Когда она в последний раз улыбалась без иронии? Когда смеялась без горечи? Казалось, миллион лет назад. Неужели эти запросы слишком велики? И однако же, будь у Мерси альтернатива, она бы не выбрала этого. Уныние не в ее натуре. У нее в жизни не было ни единого унылого дня до гибели Хесса. После нее осталось только уныние, от которого невозможно избавиться.
Мерси вспомнила о десенсибилизации посредством движения глаз, весьма разрекламированной ФБР в программе избавления от стрессов из-за опасных происшествий. Но на ум ей приходила только ужасная сцена в начале того учебного фильма, где бритва режет глазное яблоко.
Мерси осознала, что жалеет себя только потому, что хочет этого, ведь она капитан своего корабля и в ответе за свои чувства. Мир видишь таким, каким хочешь видеть. И все, что пытаются внушить тебе остальные, – чушь. Подумала, не положиться ли на Иисуса, но она не могла чтить Бога, который безоговорочно любит ее. Это заставляло ее относиться к нему с подозрением. Отчасти поэтому Мерси не могла выйти замуж за Майка. Неужели она сравнивает Бога с Майком? Как это характеризует ее? Тьфу, путаница какая-то.
Мерси выпила почти все виски в стакане, надеясь, что оно разгонит уныние. Через полминуты ей стало лучше. Она ощутила приятное головокружение. Мерси поняла, почему люди пьют.
Она выплеснула недопитое в раковину и вернулась к Тиму. Вот он, само совершенство в кроватке, весь потенциал жизни в тридцатифунтовом тельце. Мерси покачала головой и улыбнулась.
* * *
Под утро Мерси приснилось, что она спит и видит сон.
Она услышала что-то. Проснулась и полезла под кровать за пистолетом. Когда коснулась рукоятки, ее ладонь замерла. В другом конце комнаты стоял Хесс, сложив руки на груди, словно в очереди на прием.
«Не бойся», – сказал он, повернулся к ней спиной и исчез.
Мерси в испуге выскочила из постели, сильно ударившись о пол. Посмотрела на стену, через которую проходил Хесс, но это была просто стена. Пот заливал ей глаза, она чувствовала, что вся покрыта потом, ночная рубашка влажная, лоб холодный.
Мерси услышала шаги отца в коридоре, ощутила, как ворвался свежий воздух в комнату, когда открылась дверь. Ее ослепил свет. Отец помогает ей подняться с пола и лечь в кровать.
– Дурной сон, – произнес Кларк. Его голос был мягким, словно он тоже видел сон и обращался к пятилетней. – Просто дурной сон, дочка.
– Да. Хесс.
– Хесс. Это ничего. Знаешь, у него все прекрасно. А теперь успокойся. Успокойся, девочка. Всего-навсего дурной сон.
– Хороший сон.
– Правильно, хороший. Ну, вот видишь. Хороший сон. Сейчас принесу тебе махровую салфетку.
Глава 20
Адрес в письме «Для П.Б.» привел к хранилищу «Инленд» в Риверсайде. Мерси остановилась у ворот и набрала код. Старик в сторожке долго и сурово смотрел на нее, и она ответила ему тем же. Поехала по территории, следуя номерам, к триста пятьдесят пятому контейнеру. Это был сущий лабиринт. Оранжевая краска на дверях выцвела, некоторые замки покрылись ржавчиной. Висевшее над рядами контейнеров утреннее солнце слепило Мерси, как прожектор.
Она остановилась напротив нужного контейнера и снова заглянула в письмо. «Для П.Б». Ее удивляло, что не только она интересуется Патти Бейли. Достала из багажника сумку с принадлежностями и снова села за руль. Натянула свежие латексные перчатки, потом нанесла кисточкой черный дактилоскопический порошок на ключ. Отпечатков на ключе, как Мерси и ожидала, не оказалось.
Она отодрала ключ от письма, осмотрела мазок клея и прилипший к нему клочок бумаги. В криминалистической лаборатории можно окурить письмо и конверт маркуциано-акрилатом, но интуиция подсказала Мерси, что это будет пустой тратой времени. Ключ недавно изготовлен из стандартной болванки, без клейма слесаря или мастерской.
Он легко вошел в замок, язычок, щелкнув, открылся. Мерси вытащила дужку из петель и заперла замок. Большая алюминиевая дверь содрогнулась, когда она потянула ее вверх за ручку и подтолкнула снизу носком ботинка. От удара дошедшей до отказа двери сверху посыпались пыль и ржавчина. Заглянувшее в контейнер солнце осветило паутину. Глядя на кружившиеся в воздухе пылинки, Мерси дважды чихнула.
С полдюжины картонных коробок. Велосипед со спущенными белобокими шинами. Желтая кушетка у задней стены. Стопа газет. Квадрафонический стереомагнитофон семидесятых годов с восемью дорожками и четырьмя динамиками. На нем кассеты в коробках с выцветшими, отстающими наклейками: «Самолет Джефферсона», «Пятое измерение», «Двери». Два металлических картотечных ящика, жертвенник. Большие часы на стене, два торшера без абажуров. Пружинный матрац, прислоненный к правой стене, обернутый давно потрескавшимся пластиком. Два комода. Холодильник, изготовленный, судя по виду, тридцать лет назад. Вот почти и все. Пространства много, вещей мало.
Мерси чихнула еще раз и вышла на свежий воздух. Когда снова посмотрела в контейнер с расстояния, он напомнил ей студенческую комнату или холостяцкую квартиру тридцатилетней давности. Недоставало только астрологического сексуального календаря, который Мерси впервые увидела в двенадцать лет – и была откровенно озадачена им – в магазине для наркоманов.
«Для П.Б.»?
Кто это пишет?
Мерси опять шагнула внутрь, помахивая рукой перед лицом. Почувствовала пыльно-сладковатый запах старых коробок и книжек в бумажных обложках. На полу валялся мышиный помет и стояла мышеловка с маленьким серым скелетом. Сыра не было. Мерси хлопнула ладонью по кушетке, поднялась пыль. Взяла со стопы газет верхнюю и взглянула на дату. 11 февраля 1970 года.
Картотечные ящики оказались пусты. Жертвенник и комоды тоже. Когда Мерси открыла холодильник, часть прокладки отстала и повисла. На нем была надпись «ЛЕГКАЯ РАЗМАРОЗКА», и ее удивило, что даже тридцать лет назад изготовители специально делали ошибки для привлечения внимания покупателей.
В первой коробке, куда Мерси заглянула, находились тарелки. Она сняла ее и отставила в сторону. В другой были книги в бумажных обложках, несколько карандашей и авторучек, старая настольная лампа с обмотанным вокруг ножки проводом. К абажуру приклеена оранжевая буква V. В третьей – зимние вещи: перчатки и варежки, отороченные мехом женские сапожки, два пластиковых плаща; когда Мерси подняла их, они остались сложенными. В одном сапоге мыши устроили гнездо. Когда она перевернула его и встряхнула, посыпались обрывки газет и кусочки картона.
Нижний ящик первой стопки заполнен книгами в переплетах: «Я был пленником Кастро»; «Пять дней до амнистии»; «Восток минус Запад равно нулю»; «Свидетель»; «Синяя книга». Мерси взяла последнюю, составленную Робертом Уэлчем. Это был справочник общества Джона Берча. Мерси подумала, что некоторые заглавия ей памятны по детским годам. У Кларка с Марселлой были сотни книг, но эти казались знакомыми. Переплет книги «Хвост бумажного тигра» изгрызла мышь.
Еще одна коробка: сковородки и кастрюли. В следующей – писчая бумага и старые ленты для пишущей машинки, копирка, пожелтевшие от времени конверты, массивная точилка для карандашей, несколько линеек и лекало, пачка брошюрок, перехваченная толстой резинкой. Она рассыпалась, когда Мерси подняла их. Брошюрки были в красно-белых обложках: «Коммунизм, гипнотизм и „Битлз“». Мерси просмотрела одну. Автор утверждал, будто примитивные африканские ритмы в некоторых песнях «Битлз» способны ввести слушателей в гипнотическое состояние, и в таком состоянии человек может легко усваивать коммунистическую пропаганду. Были и другие пачки: «Разоружение и капитуляция», «Обязанности информированного американца».
Нижняя коробка была, единственная из всех, заклеена лентой. Мерси обратила внимание, что лента сравнительно новая – не растрескалась, когда она попыталась ее отодрать. Ленту пришлось разрезать перочинным ножом, потом Мерси откинула картонные створки. Под ними – толстая стопа пожелтевших газет за конец 1969 года. Черно-белые фотографии, шрифт и верстка придавали им еще более старый вид.
Под газетами находилась папка из плотной бумаги, в ней оказались дешевая записная книжка-календарь за 1969 год и аудиокассета. Наклейка на кассете отсутствовала. Она лежала в застегивающейся пластиковой сумке, изготовленной явно не в 1969 году. Записная книжка была заполнена фамилиями и цифрами, стенографическими значками, уменьшительными именами, кодовыми названиями.
Она напоминала записную книжку Обри Уиттакер. Мерси перевернула несколько первых страниц, надеясь обнаружить имя и адрес владельца. Их не оказалось.
Под папкой лежал черный пластиковый мешок для мусора с чем-то легким внутри. Мерси вынула его и поставила на пол. Развязала нетугой узел – без треска пластика – и заглянула внутрь. Какая-то одежда. Мерси осторожно вынула ее и положила на мешок. Синее атласное платье, залитое кровью. Два отверстия спереди, два сзади. Под платьем туфли – синие каблуки, высокие, изящные. Тоже в крови, старой, почти черной.
Патти Бейли, подумала Мерси. Записная книжка, кассета и последняя одежда, которую она надевала.
В коробке был еще один черный мешок. Внутри его – другой, поменьше, для замораживания продуктов, такие Мерси иногда покупала. В нем она нашла «риджер» тридцать восьмого калибра с двухдюймовым стволом и две стреляные гильзы. Вороненая сталь слегка поржавела.
Улики, которые Торнтон так и не нашел. Точнее, которые должен был найти.
Кроме того, в коробке лежала еще одна толстая стопка старых газет. К верхней приклеен листок белой бумаги. Большие, выведенные маркером буквы, такие же, как в письме, приведшем Мерси к этому контейнеру, гласили:
МЕРСИ, ДУМАЮ, ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ ПОБЫСТРЕЕ РАЗОБРАТЬСЯ С ЭТИМ ДЕЛОМ.
Мерси вышла из контейнера на слепящий солнечный свет. Со стороны пустыни дул холодный ветер. Достала из багажника сумку с принадлежностями, заполнила бланк обнаруженных улик, сфотографировала свои находки, начертила план контейнера, затем уложила все на место и поставила сумку в машину. Решила, что письма и ключа достаточно для признания этого обыска правомерным. Если судья не признает его, то улики не будут принят в качестве доказательства. Но если не забрать их сейчас, они могут оказаться безвозвратно утеряны. Улики пролежали спрятанными тридцать два года, и их перепрячут еще на тридцать два. Она навесила на них бирки с номером дела об убийстве Патти Бейли: Х38-069.
* * *
Управляющего хранилищем звали Карл Залч. Его коротко остриженные волосы были седые, кожа бледная, глаза темно-карие, окаймленные тонкими синими кругами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48