О тебе и Коллинзе, тренере из двухгодичного колледжа. О тебе и фармацевте, делающем для женщин дешевую виагру. О тебе и баскетболисте из Лагуны.
– Черт бы побрал вас, полицейских!
Моладан резко вскочил. Саморра тоже. Спортивная куртка соскользнула с него на сиденье стула, хотя Мерси не заметила движения его рук. Моладан злобно посмотрел на нее, потом на Саморру. Что-то в лице детектива заставило его задуматься.
– Сядь, трусишка, – сказала Мерси. – И не брызгай слюной на хорошую рубашку, чтобы не отдавать ее в химчистку.
Моладан опустился на стул. Его лицо покраснело, глаза гневно сверкали. Саморра тоже сел, куртка лежала у него на коленях.
Мерси подалась вперед и произнесла:
– Ты сейчас сделаешь вот что. Выведешь на компьютер фамилии клиентов Обри и отпечатаешь на принтере. В разговоре с ними я поясню, будто нашла их имена в записной книжке Обри. Знакомым из газет и с телевидения не проговорюсь, когда они спросят, чем убитая зарабатывала на жизнь. Никому не скажу ни слова об «Эпикур сервис». Ты лишишься на несколько недель клиентов Обри, потому что они испугаются. Но она мертва, так что ты все равно не сможешь направлять ее к клиентам. Когда у них снова разгорится аппетит, ты найдешь другую высокую, юную и падкую на все, что они могут предложить за свой деньги. Верно?
Моладан снова посмотрел на Саморру, затем на Мерси:
– Можно взглянуть на это дело и так.
– Философствовать будешь потом, подонок. Сейчас печатай.
Глава 6
Джеймс Джиллиам, директор экспертной службы, оставил на столе Мерси выразительную записку: «Срочно приходи, приведи Саморру». Это же сообщение было оставлено на автоответчике и в электронной почте. У невозмутимого Джиллиама появилось что-то очень важное.
Саморра, видимо, получил то же сообщение. По пути в лабораторию он сказал Мерси, что ему придется уйти пораньше. Джанин на утро назначена процедура, и нужно кое-что подготовить. Потом у него найдется время съездить в клуб «Лидо-Бэй», проверить показания Моладана.
– Надеюсь, все пройдет хорошо, – промолвила Мерси.
Не ахти как удачно, подумала она. Но Саморра говорил обо всем неопределенно и вынуждал произносить общие слова. Она только по вечно ходящим в управлении слухам узнала, какой диагноз поставлен Джанин: опухоль мозга. Саморра об этом молчал.
– Это эксперимент, – буркнул он.
Мерси ждала уточнения, но не получила. От этого слова у нее по спине прошли мурашки. Ее напарник всегда был необщительным, поэтому допытываться она не стала.
– Пол, если я чем-то могу помочь, скажи.
– Ничем.
Мерси хотелось рассказать ему, как Хесс сражался с раковой опухолью, хотя врачи говорили, что болезнь убьет его. Тогда – два года три месяца и двадцать четыре дня назад – она верила, что ее надежда и желание способны что-либо изменить. Теперь этой веры уже не было. Но Мерси считала, что все равно нужно надеяться и желать на всякий случай. Хотя в данном случае Полу и Джанин это не могло принести никакой пользы.
Они стали спускаться по лестнице. Мерси прислушивалась к тому, как стучат по ступенькам грубые башмаки Саморры, и сравнивала этот звук с мягким шелестом своих форменных ботинок. Она носила их с любой одеждой, кроме юбки, они были крепкими, удобными и замечательно выглядели. Возможно, знакомый номер два тоже был в форменных ботинках, подумала она.
В лестничный пролет задувал декабрьский ветер, и Мерси ощущала на лице холодный воздух. Голые, черные платаны перед зданием суда раскачивались. Мерси застегнула ветровку и сунула руки в карманы.
– Мне понравилось, как ты осадил Моладана, – сказала она, стремясь приободрить напарника, отвлечь его от тяжелых мыслей. – Не знаю, какое выражение лица было у тебя, когда он разъярился, но оно подействовало.
– Я думал о Джанин.
Что на это скажешь? Мерси представила, что Моладан мог увидеть в Саморре смуглого, стройного мужчину со злобным лицом, сбросившего куртку, чтобы было проще разделаться с ним. Саморру перевели в округ Ориндж несколько лет назад из управления полиции Санта-Аны. Там царили крутые нравы. Пол приехал в ореоле исходящей от него опасности – слухах о том, будто он избил сразу троих, о соревнованиях на «золотые перчатки» в Вестминстере, о вспыльчивости, которую лучше не испытывать на себе. Его отец в юности был чемпионом штата по боксу в среднем весе.
Когда Мерси только познакомилась с Полом, она подумала, что его приятные манеры и сдержанность напускные. Через некоторое время они стали казаться подлинными. Он был действительно спокойным, особенно не суетился, кое у кого это вызывало неловкость, но Мерси вполне устраивало. Открывая двери перед женщинами, Саморра делал это не демонстративно. Поэтому когда шериф Брайтон спросил, как она отнесется к тому, чтобы работать в паре с Саморрой, Мерси согласилась. Он был угрюмым, необщительным, но это лучше, чем склонность к браваде, как у некоторых полицейских. Поработав с Полом три месяца, Мерси знала его немногим лучше, чем при первой встрече. Знала, что у него есть превосходные нарядные костюмы, но их немного.
Однако эта загадочность была приятной. Мерси считала, что большинство людей более интересны, пока их секреты не раскрыты.
– Восточноевропейский акцент был удачным ходом, – усмехнулся Пол. – Это заставило его призадуматься.
* * *
Джиллиам впустил их в свой кабинет и закрыл дверь. Раньше такого не бывало. Обычно он водил их по лаборатории, показывал волосы и нити под микроскопом; карточки с отпечатками пальцев на проекционном фонаре; пули и гильзы; чертежи пулевых траекторий; пленки со снятым пороховым нагаром; манекены и модели для реконструкции пулевых попаданий; ножи и тупые орудия; и вскрытое тело, если они хотели его осмотреть. Джиллиаму хотелось, чтобы они видели все.
Директор экспертной службы в свежем белом халате сел за свой стол. Перед ним лежала закрытая папка, на лице застыло озабоченное выражение.
– Спасибо, что пришли, – произнес он. – Я расскажу о первых лабораторных результатах и о вскрытии здесь, в кабинете. После этого нужно будет обсудить одну проблему. Я думаю, что это проблема.
Мерси промолчала. Она впервые видела Джиллиама таким мрачным. Он всегда избегал встреч с ней взглядами, считая ее привлекательной, и ей потребовалось пять лет, чтобы это понять. Мерси не обращала на это внимания и относилась к Джиллиаму уважительно. Секреты ее не беспокоили – досаждали ей слова.
– Давайте начнем с трупа, – сказал директор.
Обри Уиттакер умерла от массивного коронарного повреждения вследствие огнестрельной раны. Пуля прошла через правый желудочек сердца, проделав отверстие диаметром в полтора дюйма на входе и дюйм и три четверти на выходе. Смерть наступила почти мгновенно, судя по отсутствию отека на входном и выходном отверстиях и низкому уровню гистамина в крови. Ударная сила пули была большой; Джиллиам сообщил, что от удара полопались капилляры в глазах убитой. По разрыву на платье, обожженной коже и внедрении в нее несгоревших частиц пороха Джиллиам сделал вывод, что выстрел был произведен в зоне один или зоне два – в соприкосновении или почти соприкосновении дула с телом. Ела она меньше чем за два часа до смерти: цыпленка и зеленый салат с кедровыми орехами и помидорами. Следов алкоголя, наркотиков, недавнего полового сношения, насильственного или добровольного, не обнаружено. Нет следов удушения, ударов или пыток. Никаких следов борьбы.
– Мы обнаружили четыре очень легкие ссадины, две почти прямо над лопатками, две посередине подмышечной впадины. Причиненных до или после смерти – определить не удалось. Разглядеть их удалось только в ультрафиолете.
Мерси попыталась представить эту сцену, потом написала в синей записной книжке: «Следы волочения».
– Теперь об оружии и патроне, – продолжил Джиллиам и раскрыл папку, чтобы зачитать отчет криминалиста. – Можете спросить о новых результатах Дейва Суитзера, но здесь суть того, что он обнаружил.
Гильза, которую нашла Линда Койнер, была от «кольта» сорок пятого калибра, разумеется, центрального боя. Эти данные отштампованы на гильзе. Были оставлены следы отражателя и выбрасывателя полуавтоматического пистолета.
– Дейв сделал особое примечание, – сказал Джиллиам, – что гильза не новая. Стреляная и набитая вновь по меньшей мере один раз. Имейте это в виду, когда будете готовить дело для прокуратуры.
– Мы думаем, пистолет был с глушителем, – произнес Пол.
– Дейв тоже так думает. В кожу внедрено мало несгоревших частиц пороха, их количество не соответствует разрыву кожи и шелка. Нагара тоже мало. И обтирание пули – это следы смазки вокруг раны – тоже слабее, чем должно быть при выстреле в упор. Он полагает, что причина этого – двух-трехдюймовый глушитель. Я уж не говорю о том, что никто из соседей не слышал выстрела крупнокалиберного пистолета. Отверстие в стекле двери соответствует пуле сорок пятого калибра. По выходному отверстию и прямому пулевому каналу Дейв определил, что пуля была в жесткой оболочке.
Мерси записала это, Джиллиам продолжил:
– Разумеется, мы не можем доказать, что пуля из этой гильзы убила женщину. Не можем доказать, что пуля из этой гильзы пробила стекло. Не можем доказать даже, что убившая женщину пуля прошла через это стекло. Пули у нас нет. Насколько я понимаю, она где-то в океане.
Сначала Мерси всерьез не задумывалась об этом, но теперь задалась вопросом, как достать со дна пулю. Отряд водолазов? Только если удастся получить траекторию. Какова глубина в полумиле или больше от берега, где пуля должна была упасть?
Она кляла себя за то, что не способна извлечь пулю из громадного Тихого океана.
Джиллиам посмотрел на Мерси с очень странным выражением, потом снова опустил взгляд на отчет криминалиста Неужели он всерьез думал, что она найдет способ достать эту пулю со дна? Что здесь происходит, черт возьми?
– Отпечатков пальцев или заметных аномалий на гильзе нет, – сообщил Джиллиам. – Поэтому перейдем к другим уликам.
Эксперты подвергли анализу ковровые волокна, обнаруженные на кухонном полу, которые взялись не из ковров в доме и в машине Обри Уиттакер: бежевого цвета, смесь полиэфирного волокна с нейлоном. Джиллиам сказал, что такие ковры производят на многих фабриках. Они сравнительно дешевые, и многие их покупают. Точнее он определит позднее, когда у них будет время сравнить образцы более тщательно.
Мерси подумала, что обычный бежевый ковер мог помочь в расследовании не больше, чем свидетель, видевший две руки, две ноги и голову.
Они анализировали шерстинки животных: две с пола кухни, две с обеденного стола, одну с кухонного. Джиллиам заявил, что никакими биологическими способами невозможно отличить козью шерстинку от собачьей, нужно исходить из того, что представляется верным. По его мнению, шерстинки принадлежали собаке, лошади или корове. Две были черными, две светло-коричневыми, две белыми. Каждая была длиной между одним и двумя сантиметрами.
– Найдите мне животное, и мы возьмем с него образцы.
Мерси записала: выяснить, любила ли Обри верховую езду и соприкасался ли кто-либо из ее знакомых с лошадьми, коровами или собаками.
Джиллиам перевернул страницу в папке и снова взглянул на Мерси:
– Мы нашли несколько нитей от женского платья после того, как раздели убитую, перед тем как сделать фото и рентгеновские снимки. Смесь черной шерсти с орлоном, явно не из ее платья. Наверное, из свитера или какой-нибудь верхней одежды – из шарфа или кашне, может быть, даже из шапочки или перчаток. Если нити не из ее вещей – значит, из одежды подозреваемого. Они длиной от двух до трех сантиметров.
Мерси отметила: «Весь шкаф, проверить химчистки».
– След ноги в кухне хороший, – произнес Джиллиам. – Не особенно сильно оттиснутый, но четкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48