Кирилл кинулся на лестничную клетку - там уже никого не было. Метнулся к секретарше, потом снова к лестничной клетке, но тут Жанна застонала, и он снова бросился к ней.
Жить всю жизнь быть окруженным заботами женщин - это значит - не обладать обыкновенными жизненными понятиями, которыми обладают они. Да и к чему Кириллу были их знания?! Он всегда был уверен, что это не его дело. И вот случилось!.. Что делать в таком случае он не знал. Начал шлепать её по щекам, тереть уши, как это порой делают в особо вежливых случаях в вытрезвителе, но Жанна не приходила в себя. Лишь постанывала. Кирилл бросился к аптечке, разворотил её всю, нашел валокордин, накапал в стакан и застыл посередине кухни - не понимая, как влить ей в рот, и вообще - надо ли это делать.
Стон в спальне прекратился. Что делать? Вызывать "скорую"?.. А если она умрет, так и не приходя в сознание?.. Как он докажет потом, что он здесь не причем?! Нет, надо попробовать своими силами. "Главное спокойствие! Спокойствие! Спокойствие!" - суетно повторял он себе и на секунду закрыл глаза, заставив себя представить, что бы в таком случае делала Алина. И он увидел воочию, как наклоняется она над несчастной, как разрывает ворот её кофточки, делает ей искусственное дыхание, то, складывая на груди руки, то расставляя их, и даже услышал её объяснение: "Главное восстановить дыхание".
Кирилл бросился в спальню, распахнул курточку Жанны и спешно рванул её блузку. Пуговицы с треском разлетелись в разные стороны. Жанна открыла глаза, протянула к нему руки, обняла за шею...
- Ничего себе! - услышал он голос Алины за спиной.
Обернулся. Она действительно стояла перед ним.
- Что ты здесь делаешь?! - встряхнул он головой, одновременно пытаясь высвободиться из цепких объятий секретарши. Руки её тут же упали как плети. Громко вздохнув, Жанна отвернула голову и, закрыв глаза, застыла.
- А что здесь делаешь ты?! О нет! Это невыносимо! - воскликнула Алина и пошла назад к входной двери.
Он схватил её на пороге, он скрутил её, вырывающуюся и плачущую.
- Я... я все тебе расскажу! Только выслушай!
И когда Алина, теряя силы, сползла по стене, присев перед ней на корточки, стал сбивчиво объяснять, что без неё он не хотел сегодня никуда идти, что лежал в постели, что у него температура, уже третью неделю, пусть не намного, но повышена температура...
- Причем здесь женщина? Почему она в нашей постели? Она что градусник или грелка? - сухо спросила Алина, неотрывно глядя ему в глаза.
- А она... вот! - он кивнул в сторону спальни. - Понимаешь?
- Не понимаю.
И снова он начал с температуры, потом, все-таки, перешел на звонок в дверь, на человека в белом...
Жанна пришла в себя, но не находя в себе сил подняться, продолжала лежать поперек супружеского ложа, заложив руки за голову. Глядя в потолок, она пыталась осмыслить, в какую историю влипла на этот раз. Итог этой истории явно грозил увольнением. "Хотела заполучить босса, а получит бутсы для кросса", - усмехнулась она про себя сама над собой. Нет. Она не побежит, как последняя шавка. Она не виновата. Она хотела совсем не этого. Но как это объяснить?! Кто её теперь выслушает? Кто поймет?! Нет. Она ничего не будет объяснять. Она уйдет молча. Но как уйти?! Как пройти молча через коридор?! А ещё эта жена! Она же должна лежать в больнице! Значит, он все врал! Все они такие, эти мужчины! Один бьет по голове, другой отбрехивается... А как оправдывается! Как лебезит перед женой! Даже противно! Ну, что - она - Жанна - ему покажет! Хоть из кольта пали, хоть водой поливай - Жанна будет здесь лежать и лежать. Пусть они посходят с ума. Да и голова ещё болит. Кажется, на затылке растет шишка... Непонятно, что же произошло...
- Так что же, в конце концов, произошло?!
- Меня подставили, понимаешь, подставили!
- А зачем надо было тебя подставлять? Ведь никто не знал, что я уйду из больницы!
- Ну... прости, ну пойми... Не уходи только. Я не знаю, что с ней делать!
- Ну, хорошо.
Алина вошла в спальню, и, внимательно посмотрев на закатившую глаза Жанну, на всякий случай вежливо спросила:
- Вам действительно плохо?
В ответ Жанна горько усмехнулась, слов не было, и она глубокомысленно вздохнула.
Поза Жанны - расставленные ноги, руки закинутые за голову, была явно вызывающей.
- Я прошу вас уйти, - еле сдерживалась Алина.
Жанна снова глубокомысленно вздохнула.
Алина оглянулась на Кирилла. Он представлял собою полную растерянность, прячась у неё за спиной.
- Да что ж это такое?! - возмутилась Алина. - Если все действительно так... Скажи ей!
- Пожалуйста, уйди, - Кирилл взял Жанну за руку и потянул, словно тряпичную куклу. - Уходи, уходи, давай, - засуетился он вокруг нее. Жанна не сопротивлялась, но и не думала пошевельнуться.
- Меня подставили, - жалостливо произнесла она.
- Это кто ещё кого подставил?! - поставил он Жанну на пол, словно манекен, продолжая обнимать за талию, чтобы не упала. Пузико же его плотно прижималось к ней.
- Ничего себе! Он её ещё обнимает! Нет. Все! Я пошла.
- Стой! Только не уходи! - отпустил, даже оттолкнул он Жанну, Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя. И только тебя! И никто мне кроме тебя не нужен!
Кирилл обнял жену, прижал её к своей широкой груди: плотно, чтобы не дергалась, нежно, чтобы не вырывалась - и целовал её в затылок.
- Во! Дает! - брезгливо фыркнула Жанна. - Во! Дает! - и, гордо вскинув голову, покинула чуждую ей территорию.
ГЛАВА 9.
Кирилл не уволил Жанну. Жанна нужна была ему для прикрытия. Она не имела понятия о том, что происходит в его конторе, но в случае чего являлась свидетелем его добропорядочности. Все документы, которые должны были быть в случае государственного налета - хранились у нее. Никакая иная информация Жанну не касалась. Мало того, после первого знакомства с очередным махинатором в конторе, на приличном уровне, следующие встречи происходили либо в машине, либо в очередном тихом, но дорогом кафе. Но Жанна о многом могла догадываться. Он не мог уволить эту влюбленную интриганку по причине личного несоответствия. Она приходила в его контору. Он зорко следил за ней. Из невнятных объяснений, которые он не дослушивал до конца, он понял, что её подставили. Но кто? И зачем?! Не способна она быть инициатором. Но и тому, что она просто хотела объясниться ему в любви, не верил. Была в её поведении какая-то тайна.
Кирилл не верил и Алине. В честь чего это она отказалась от операции? Быть может, единственного её спасения. Значит, обнаружили, что ничего у неё нет, а о выписке её из больницы кому-то было известно заранее. Какую цель преследовали те, кто инсценировал его измену - поссорить его с женой? Или она сама все это подстроила? Но зачем?..
Он съездил в Онкологический центр, узнал, что Алина не врет. Что она действительно больна, что действительно неожиданно заявила что, отказывается от операции и покинула больницу.
После этого Кирилл окончательно запутался.
Алина же, погрузившись в себя, избегала разговоров с мужем. Тягостная атмосфера заполнила их быт.
Шли дни. Кирилл, продолжал ездить к матери в больницу. Видя мать немощной, уже не жалующейся, еле шевелящейся, возвращался домой в унынии. Наблюдал, как жена передвигается по квартире, машинально продолжая занимать себя домашними заботами, и понимал, что и она умирает. И чувствовал себя все хуже и хуже.
Но не в силах справиться с накатывающей действительностью, как бы незаметно отстранялся от беды, лишь усиливая сомнамбулический вакуум отношений.
Временами Алина все же вспыхивала какой-то непонятной ему деятельностью. Подолгу разговаривала с подругами по телефону, кого-то жалела, куда-то неслась, чтобы помочь кому-то. Относила свои уж не нужные, как ей казалось, но вполне приличные вещи в церковь. Уезжала в редакцию, зачем-то интересовалась украденной скрипкой Страдивари... А ему казалось горела тайной близкой смерти, оттого и маялась желанием хоть что-то сделать в своей жизни так, "чтобы по Богу", так, "чтобы по сердцу, не смотря ни на что"... И вдруг, преподнесла ему сюрприз - не спросясь, привезла из больницы его мать.
Поставленный перед фактом, Кирилл был совершенно ошарашен. Алина и его мать, казались ему, навек несовместимы.
Оказалось, его родная мать звонила и жаловалась его личной жене по несколько раз на дню. И они сохраняли эти разговоры в тайне от него. Но, почему-то, она никогда не звонила ей в то время, когда был дома её сын. А, звоня ему из больницы, ни словом об Алине не упоминала. Он заезжал к ней через день, но и с глазу на глаз она ни разу не обмолвилась, что разговаривает с Алиной. Кирилл проанализировал все редкие фразы, которые бросала ему ещё хранившая обиду после того странного инцидента с Жанной Алина.
Да, в её фразах мелькали намеки на то, что его матери должно быть плохо в больнице. Но не более. Он был уверен, что контакта между ними быть не может. Неужели, когда человек при смерти - так радикально меняется направление стрелок его души?..
Кирилл был возмущен тем, что женщины сошлись и что-то решили за его спиной.
- Что она тебе говорила?! Что? Жаловалась?! - допрашивал жену Кирилл. Больница, в которую он положил свою мать, была недешевая. Сиделки обходились ему, вообще, в кругленькую сумму. Что в боксе не захотела лежать, так от скуки. Телевизор ей, специально, новый купил, даже соседок поприличней выбрал...
- Естественно, - не отпиралась Алина, - Жаловалась на свою покинутость, что все родные и близкие просто сбагрили ее...
Кирилл взглянул на Алину и отступил в недоумении.
"Н-да... и чего только не выкинет человек в предчувствии агонии", чесал он задумчиво бороду, представляя какой бабий лепрозорий ожидает его, и прятался от семейной тоски на работе.
Он ожидал от неё всего, но только не этого. Он изо всех сил старался сохранить спокойствие.
ОСТАЛОСЬ ТРИСТА ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ.
"Крыша поехала окончательно", - покачивал он головой, уже не противясь её поступку.
"Я колокольный язычок,
Что бьет до глухоты.
Я как натянутый смычок,
При скрипке немоты...
Все на исходе - нет конца.
Надрыв, но нет разрыва...
В толпе ищу просвет лица,
Как черный стриж - обрыва" - звучало в Алиной душе.
Слабость, мучительно-жалостливая слабость ко всему живому - заливала её сознание болью. Христианским прощением.
- Аля! Хочу куру! - голос немощной свекрови Любовь Леопольдовны возвращал её к реальности, нетерпеливо требуя материализации христианского милосердия.
- А когда будет банан?
- Какой банан? - обалдело смотрела на неё Алина. Пищевые фантазии умирающей на глазах больной каждый раз заставали её врасплох.
- Тогда подайте апельсин.
Алину передергивало от этого слова "подайте". Но она понимала, что это привычка бывшей жены райкомовского работника, которая свято уверенна в том, что все и навсегда перед нею в долгу.
- И надолго она у тебя? - заскочила к Алине подруга Ирэн.
Алина взглянула на неё - такую жизненно утвердительную, здоровую плотно сложенную, розой кожи... На свою длинноногую баскетбольного типа рыжеватую болтушку. Знала бы она...
- До конца... - в сторону ответила Алина, принимая подругу на кухне. Сквозь закрытую дверь донеслось: - Аля!
И пусть одряхлело тело бывшей жены начальника, но голос!.. Голос был повелительно трубный.
- До чьего конца? До твоего? - усмехнувшись, спросила Ирэн, отдающая ароматом плоти, при каждом взмахе рукава.
- До победного, - мрачно ответила Алина, подумав о собственной близкой смерти, вышла из кухни, словно на подвиг.
- Что она просит? - спросила Ирэн у Алины, когда та вернулась.
- Телефон.
- Отнеси ей, пусть отвлечется. А то она ни на секунду не оставляет тебя в покое.
- Нельзя. Она вызывает "скорую".
- У неё что-то болит?
- Нет. Это у неё такое хобби. Врачи уже воют. Приходится говорить, что телефон сломан.
- Да это же - какое-то сексуальное извращение!
- Но это от подсознательной паники, что все - жизнь кончилась, и она умирает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64