- Но все русские женщины только и мечтают об этом, - неуверенно произнес он и, открыл двери.
- Русская русской рознь - прохрипела Алина. И лишь оказавшись в полном одиночестве под ночным небом Ниццы, почувствовала, как холодно... как страшно.
ГЛАВА 6
Она пошла вниз по узкой улице сопровождающей её глухими заборами, держа направление к морю. Металлические таблички на воротах не могли не привлечь её внимание - у этих дворцов не было номеров как у обычных домов у них были названия - среди них запомнилось одно - явно русского происхождения - "Вилла Ксения". Больно кольнуло от нежности хозяев к своей недвижимости, словно это не дома, а яхты, способные пронести их по всем волнам, сквозь все шторма.
Алина, опустив голову, шла мимо и мимо, свернула в переулок. И то, что она увидела, заставило её застыть на месте. Строки из Вознесенского сложились в восторженную песню в её голове на самых высоких нотках: "Спасибо, что в роще осенней ты встретилась, что-то спросила, и пса волокла за ошейник, а он упирался, спасибо!"
Навстречу ей действительно двигалась изящная растрепанная женщина и с трудом волокла за собою огромного упирающегося пса. Дотянув до Алины, она остановилась, и Алина поняла, что это не сон.
Одета она была весьма странно - длинная норковая шубка с оторочкой из чернобурки не могла скрыть полы нескольких разномастных ночных рубашек, напяленных со сна.
О! И здесь есть свои сумасшедшие, - удивилась Алина, а женщина лет сорока пяти, а может, и гораздо старше, но женственность её, скользящая в каждом движении, была куда вдохновеннее, чем у юных особ, остановившись, женщина начала объяснять быстро-быстро, но понятно. О том, что сейчас полнолуние, а полнолуние плохо действует на животных, и её пес совсем одурел - гулять не хочет. А она - сова, её муж уехал в долгую деловую поездку - и теперь она может побыть самой собой - то есть, совой. А когда он дома, он будит её в одиннадцать часов!.. А она любит просыпаться к обеду. Но обедать вообще не любит, потому что от его обедов у неё уже стали нарастать складки на животе, вон какие бедра!.. А раньше она такой не была. И вообще зовут её Линн, но в принципе она испанка, а папа её был американец.
Линн начала видимо на французском, но, заметив, что гостя стала чаще кивать, после того как она перешла на английский, поняла, что та не француженка. Ее даже не смутило, что когда она говорила про полнолуние, Алина взглянула на небо, но никакой луны, ни месяца там не обнаружила. После небольшой паузы, при которой они разглядывали друг друга, как любовались, Алина спросила:
- Но мама была испанкой?
- Нет, мама вышла замуж за другого. - Услышала в ответ, после чего поняла, что задумываться не стоит, так как наплывает другая реальность, при которой вполне естественно, что Линн - испанка, потому что её отец американец, а мама вышла замуж за другого.
- А ты англичанка? - чуть передохнув от своего страстного монолога, спросила Линн.
- Ноу. - замотала головой Алина, не найдя более слов.
- Я знаю - ты итальянка. Итальянки так мотают головой, а ещё у них пышные волосы.
- Ноу.
- Но откуда ты?!
- Рашн. Россия.
- О! Я знаю! Это рядом с Польшей. Там есть Сибирь. Много Сибири.
- Много Сибири. - Согласилась Алина.
- Тогда пошли ко мне пить кофе, - По-простому предложила Линн, и Алина согласилась. Линн резко развернулась и, упиравшийся до этого лохматый пес, с размером побольше кавказкой овчарки, завилял хвостом и побежал впереди. Теперь тормозила хозяйка.
- Как тебя зовут? - спросила Линн, подавая кофе гостье, усадив её в каминном зале ещё более шикарной виллы, чем та, которую ещё полчаса назад покинула Алина.
- Алина - еле выговорила Алина, высовывая нос из-под груды опутавших её пледов.
- Алина? Алин?.. Линн?! Ты есть Линн! О! Ты как я! Я знаю! Я все знаю! Ты любишь долго спать. Ты уступаешь. Ты умеешь прощать и не любишь плохих новостей.
- Все не любят плохих новостей. - Печально усмехнулась Алина.
- Нет. Ты как я - не можешь долго думать о плохом и обижаться на своего мужчину. Поехали, я тебя к нему отвезу. Мы сделаем ему сюрприз. А то мне скучно. Мне нельзя знакомиться с соседями. Мне нельзя говорить с прислугой, с управляющим, даже с его женой. Я не могу уже разговаривать с подругами, потому что они вышли замуж не за тех людей.
- Это ты так решила?
- Нет! - смешно взвилась она на высокой ноте. - Это муж так придумал. Он знака земли. Он без фантазии. А я пешком ходила по Непалу. Я была и хиппи и буддисткой. Я люблю двигаться. Я люблю говорить. Я люблю любить. Смотри! - Она резко выдернула Алину из кресла и, стряхивая с неё по дороге уже ненужные пледы, провела в комнату, в которой зеркала по стенам были расположены под углами и множили отражение человека в какой бы точке комнаты он не находился, - Я здесь делаю так. И она начала гримасничать и смеяться сама над собой. Как это по-английски?
- Не знаю, - сказала Алина, ужаснувшись - до чего может довести одиночество, - но по-русски это называется кривляться.
- Я делаю кривляться, - сходу без акцента повторила Линн незнакомое ей слово, - и мне кажется, что здесь много, много разных людей, а ещё я пишу картины, но их никто не видит, потому что он не хочет, чтобы я делала выставки как простая художница, это неприлично. А ещё я пишу маленькие поэм... Может быть, я была бы великим поэтом, если бы не вышла замуж за богатого мужчину. Но когда мы полюбили друг друга - я не знала, что он был богатый. Я бы ушла, но не умею не любить. Ты тоже. Я знаю. Я отвезу тебя к твоему мужчине. Он богат?
- Для русских - да.
- А мой муж мне не покупает то, что нравится мне, если ему не нравится. Я хочу, а он не хочет.
- И мне - совершенно обалдев, от скорости её речи, рассеянно улыбнулась Алина.
- Вот и хорошо. Поехали. Все богатые мужчины упрямые. Но если бы они не были бы упрямые, они бы не были богатые. Я тебя к нему отвезу. А то он плачет. Сейчас полнолуние. Сейчас даже мужчины могут заплакать.
Выходя из виллы Линн, Алина в последний раз оглянулась на шикарный дворец. Стало прозрачно грустно. Алина поежилась и оглянулась. "Ты хотела бы здесь жить? Жить всегда?" - честно спросила она себя. О нет! Я могу отсюда уйти, попасть в другое место, идти куда хочу, а она никогда, ни куда. И она вдруг поняла Кирилла, почему он всегда боялся приобретать недвижимость и становиться недвижным. А ещё она почувствовала, какую боль она причинила ему своим внезапным исчезновением. Захотелось прижаться к Кириллу тепло в тепло, плотно и нежно. Так... - что если бы шар земной ушел из-под ног, и они сорвались в космическую бездну, все одно бы - не оторвались друг от друга.
Кирилл, не обнаружив Алину на пляже, сразу пошел в гостиницу. Но и в гостинице её не обнаружил. Озадаченный он спустился в бар. Хотел спросить, - не заходила ли жена. Но почему-то сразу понял по лицу сонного управляющего, что не заходила. Он вышел из отеля и пошел вверх по улице по направлению к вокзалу. Шел, шел и зашел в смутно светящиеся двери недорогого отеля, с работающим ночью баром. Дежурный портье прошел в бар, и стал барменом. Услышав заказ Кирилла, мимикой и жестами принялся объяснять, что на ночь много пить вредно - заболит голова.
Кирилл кивнул и угрюмо и изменил заказ, попросив двести грамм водки. Портье презрительно насупился, но налил. Разговаривать с ним Кириллу больше не хотелось. Он попросил телефон и позвонил в Канны, никто не поднимал трубку в ответ.
Кирилл попросил дежурного вызвать такси до Канн. Подъехав к домику Алининого деда, нажал кнопку звонка. Никто не открыл калитки. Едва отъехало такси, Кирилл перемахнул через каменный забор. Свет не горел в окнах, впрочем, это не смутило Кирилла. Алина могла спать. О том, как она могла проникнуть в дом без ключей, он даже не задумался. Постучался в дверь, позвонил. Тишина. Решив, что Алина на него крепко обиделась, разбежался и, взлетев на крыльцо, всеми своими девяносто девятью килограммами ударился о дверь. Дверь чуть подалась... Разбежался еще...
Канны давно не слышали таких мощных ударов среди ночи. Но было три часа утра. Самый крепкий сон. Оттого старикам соседям снилась бомбежка времен войны, во всяком случае, никто не вызвал полиции.
Он вошел в спальню и включил приобретенный перед отъездом телевизор, нашел работающий канал. Шел фильм о байкерах, живущих в землянках в долине гор и их врагах безработных интеллигентах нагородивших в тех же горах крепость из стертых шин. Под этот фильм и заснул, поставив телевизор на таймер. Проснулся часов в десять утра. Алина спала рядом.
Он разбудил её, тряся за плечи:
- Где ты была?!
И не дождавшись ответа, рассказал, как искал её сначала в гостинице, про бармена-наглеца, вздумавшего его учить в час ночи... а потом прервался, помолчал немного и сообщил, что отныне она должна ходить хотя бы в костюмах при карманах, а в них должны быть деньги. И торжественно медленно, выложил перед ней на столик тысячу долларов. Потом подумал, и выложил пять. Увлекся и построил пирамиду из пачек купюр - "для начала". Посчитав, что для первых самостоятельных дней, даже если скупит все самые чудовищные шляпки Лазурного берега, ей хватит. Она недоуменно посмотрела на пирамиду из денег, и снова заснула.
Кирилл, умиленный такой безмятежностью, ощутил щемящую нежность, посидел, молча, разглядывая лицо любимой, вздохнул, боясь потревожить её сон, и вызвал Сержа, - рванул на цветочный рынок в Ниццу.
Цены были сногсшибательные. Но если брать оптом... От опта продавцы отказывались, но когда Кирилл, нарисовав, как мог, на клочке бумаги розу и выписал рядом единицу с тремя нулями - продавец ошизел на глазах.
- Это будет очень дорого стоить! Ви сумасшедший! - перевел ему призванный в помощники Серж.
- Объясни ему, что не сумасшедший, а просто из России, и пусть не гнется, как ива на ветру, столько за день он все равно не продаст, а я беру тысячу.
Такого количества роз не привозил на рынок ни один из цветочников. Пришлось тащиться по приглашению в оранжерею, недалеко от парфюмерной фабрики Граасса, ждать пока срежут необходимое количество, а потом тащиться впереди фуры с цветами.
- Вази будем покупать? - спросил невозмутимый Серж по дороге.
- Какие ещё вазы? - не понял Кирилл.
- Цветы быстро погибнут.
- А вот и пусть. На то они и цветы.
В ответ Серж вздохнул с неподдельной тоскою. Он совершенно не понимал - как же живут в России. Неужели, так и живут?..
ГЛАВА 7.
По дому носился поручный цветочника и театральными жестами разбрасывал розы по полу первого этажа. Он явно впал в экстаз, заведясь от чужого полоумия. Кирилл тем временем стоял на крыльце, рассуждая - хватит ли роз, если оборвать стебли и лишь цветами усыпать дорожку. В это время в сад вбежала вся какая-то всклокоченная старушка Зинаида.
- Сумасшедшие! Сумасшедшие! Сначала вы поочередно с женой лазаете через забор, вышибаете замки в собственном доме!.. У нас во Франции так не принято.
- А что делают во Франции, когда теряют ключи?
- Вызывают специалиста.
- Простите, не знал, что ради такой ерунды... Когда я сам легко плечиком-с и справлюсь.
- Вы бандит?! Вы бандит! Я так и знала, что все русские бандиты!
- От бандитки и слышу. Ишь, какая прямая! С маршрутом, как танк. Русский танк!
- Как вы можете?!
- Но вы-то тоже русская.
- Я... я...
- Террористка.
- Я... всю жизнь пела в церковном хоре.
- Морально-нравственная террористка, - усмехнулся Кирилл и добродушно обнял клокочущую негодованием Зинаиду за плечи. Она утонула в его широком объятии и тихо заворковала, пытаясь не выказать своего смирения:
- Я вас прощу мсье Кирилл, но люди! Вы здесь казались всем людьми высокого статуса, а творите!..
- Люди должны ночью спать. Не спят по ночам лишь нелюди, типа меня с Алиной.
- Но Жаннет! У Жаннет бессонница. Она в шоке от ваших поступков. Разве это разумно так обращаться с розами?!
- Ах, опять Жанна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64