— Еще раз, как ее имя?
— Дарби. Кто убил их и почему?
— Ты всегда умеешь выбирать имена, Томас. Я помню, как ты отказывался от женщин только потому, что тебе не нравились имена. Яркие, горячие женщины, но с такими неинтересными именами. Дарби. Несет в себе чудесный эротический оттенок. Какое имя! Когда я встречусь с ней?
— Не знаю.
— Она переехала к тебе?
— Оставь свои чертовы вопросы. Гэвин, послушай. Кто это сделал?
— Ты не читаешь газет? У нас нет подозреваемых. Ни одного. Вот так.
— Определенно вам известен мотив.
— Множество мотивов. Слишком много ненависти просматривается здесь, Томас. Странная комбинация, ты не согласен со мной? Дженсена трудно представить себе рядом с Розенбергом. Директор приказал нам расследовать незавершенные дела, просмотреть последние решения, а также образцы голосования.
— Просто замечательно, Гэвин. Каждый специалист в области конституционного права в стране играет сейчас в детектива и пытается вычислить убийц.
— А ты нет?
— Нет. Я обратился к бренди, когда услышал новости, но теперь я трезв. Девушка, однако, увязла в тех же поисках, которые ведешь и ты. Она избегает меня.
— Дарби. Какое имя! Откуда она?
— Из Денвера. Мы встречаемся в понедельник?
— Возможно. Войлс хочет, чтобы мы работали по двадцать четыре часа в сутки до тех пор, пока компьютеры не сообщат нам, кто это сделал. Однако я планирую увязать это с тобой.
— Спасибо. Я надеюсь получить полный отчет, Гэвин. Не только сплетни.
— Томас, Томас. Ты всегда ищешь новости. А у меня, как обычно, нечего сообщить тебе.
— Ты напьешься и все расскажешь, Гэвин. Ты всегда одинаков.
— Почему бы тебе не привести Дарби? Сколько ей лет? Девятнадцать?
— Двадцать четыре. И она не приглашена. Возможно, позже.
— Может быть. Пора бежать, дружище. Я встречаюсь с директором через тридцать минут. Обстановка здесь такая напряженная, что ты даже можешь уловить ее запах.
Каллахан набрал номер библиотеки юридической школы и спросил, не было ли там Дарби Шоу. Ее не было.
* * *
Дарби припарковала машину на почти пустынной автомобильной стоянке у здания федерального суда в Лафейетте и вошла в канцелярию, расположенную на первом этаже. Была пятница, вторая половина дня, суд не заседал, и в залах было пустынно. Она остановилась у конторки и посмотрела в открытое окошко. Обождала.
Служащая, запоздавшая с ленчем, с учтивым видом подошла к окну.
— Чем могу служить? — спросила она тоном гражданского служащего низшего ранга, жаждущего хоть чем-то помочь.
Дарби протянула в окошко листок бумаги.
— Мне бы хотелось ознакомиться с этим делом. Служащая быстро взглянула на название дела и вопросительно посмотрела на Дарби.
— Почему? — спросила она.
— Я не обязана объяснять. Это судебный протокол, не так ли?
— Полусудебный.
Дарби взяла листок бумаги и сложила его.
— Вы знакомы со “Свободой информационных действий”?
— Вы адвокат?
— Мне не нужно быть адвокатом, чтобы взглянуть на это дело.
Служащая выдвинула ящик стола и взяла связку ключей. Она кивнула, тем самым показав: “Следуйте за мной”.
Табличка на двери извещала о том, что это комната присяжных, но внутри не было ни столов, ни стульев, только пять картотечных шкафов и ящики, прикрепленные к стене. Дарби осмотрелась.
Служащая указала на стену.
— Вот здесь, на этой стене. Остальное — макулатура. В первом картотечном шкафу находятся все бумаги по предварительному делопроизводству и переписка. Все остальное — представление суду документов, вещественные доказательства и судебное разбирательство.
— Когда был суд?
— Прошлым летом. Длился два месяца.
— Где апелляция?
— Еще не вынесено решение. Кажется, срок до первого ноября. Вы репортер или что-то другое?
— Нет.
— Ладно. Как вы, очевидно, знаете, это, действительно, судебные протоколы. Но судья, участвующий в рассмотрении дела, определил некоторые ограничения. Во-первых, я должна знать вашу фамилию и точные часы вашего посещения этой комнаты. Во-вторых, ничего нельзя выносить. В-третьих, ничего из этого нельзя копировать до тех пор, пока не будет вынесено решение по апелляции. В-четвертых, если вы что-то трогаете, то следует вернуть точно туда, откуда взяли. Распоряжения судьи.
Дарби смотрела на настенные картотеки.
— Почему мне нельзя сделать копии?
— Спросите Его честь, хорошо? Итак, как вас зовут?
— Дарби Шоу.
Служащая записала сведения на дощечку, висящую у двери.
— Сколько времени вы пробудете здесь?
— Не знаю. Три или четыре часа.
— Мы закрываемся в пять часов. Когда будете уходить, найдите меня в канцелярии.
Она с самодовольной улыбкой закрыла дверь. Дарби выдвинула ящик, полный бумаг по предварительному производству дела, и начала просматривать их, делая записи. Судебные процессы семилетней давности. За это время перед судом предстали один истец и тридцать восемь состоятельных обвиняемых, которые корпоративно ликвидировали не менее пятнадцати юридических фирм по всей стране. Крупных фирм, насчитывающих сотни юристов в дюжинах офисов.
Семь лет дорогостоящей правовой борьбы, а результат далек от определенности. Горькая тяжба. Судебное решение присяжных заседателей было только временной победой обвиняемых. Вердикт был куплен или получен каким-то другим незаконным путем, требовал от истца подачи ходатайств о направлении дела на новое рассмотрение. Ящик ходатайств. Обвинения и встречные обвинения. Просьбы о предусмотренных законом мерах наказания и штрафы, быстро выплачиваемые то одной, то другой стороной. Страницы и страницы письменных показаний, подтвержденных присягой или торжественным заявлением, обстоятельно вскрывающих ложь и злоумышленное использование адвокатами и их клиентами процессуальных законов во вред противной стороне.
Один адвокат мертв. Другой пытался покончить жизнь самоубийством, как утверждал однокурсник Дарби, который работал, если можно так выразиться, по делу на суде. Он устроился на лето в канцелярию секретарем большой фирмы в Хьюстоне и находился в тени, но кое-что слышал.
Дарби откинула стул и посмотрела на картотечные шкафы. Чтобы все найти, понадобится пять часов.
* * *
Широкая огласка была совсем на нужна “Монроузу”. Большинство постоянных посетителей дома носили темные солнцезащитные очки даже после наступления темноты и пытались зайти и выйти как можно быстрее. А тем более теперь, когда судья Верховного суда США мертвым был найден на балконе, это место стало известным, и притягивало любопытных к кинотеатру на все сеансы. Большая часть постоянных зрителей сменила кинотеатр на какое-то другое место. Более смелые приходили, когда было немноголюдно.
Он выглядел как завсегдатай, вошел внутрь и заплатил деньги сразу у входа, не глядя на кассира. Бейсбольное кепи, черные солнцезащитные очки, джинсы, аккуратная прическа, кожаная куртка. Он хорошо скрыл свою внешность, но вовсе не потому, что был гомосексуалистом и стыдился появляться в таких местах.
Наступила полночь. Он поднялся по ступенькам на балкон, улыбаясь при мысли о Дженсене с канатом на шее. Дверь была заперта. Он сел в центральном секторе на полу, подальше ото всех.
Он никогда раньше не смотрел порнофильмы, а после этой-ночи у него и мысли не возникнет о повторном посещении. Это было третье по счету такое непристойное заведение за последние девяносто минут. Он остался в темных очках и старался не смотреть на экран, что было совсем непросто. И это раздражало его.
В кинотеатре было еще пять посетителей. Четырьмя рядами выше его и правее находились два попугайчика, целующихся и играющих друг с другом.
Он помучился еще минут двадцать и уже собирался сунуть руку в карман, как чья-то рука тронула его за плечо. Мягкая рука. Он притворился спокойным.
— Могу я сесть рядом с вами? — раздался из-за плеча довольно глубокий и похожий на мужской голос.
— Нет, и вы можете убрать свою руку.
Руку сняли. Шли секунды, и было очевидно, что других просьб не последует. Потом незнакомец ушел.
Это была пытка для человека, ни в коей мере не приемлющего порнографию. Его тошнило. Он оглянулся назад, затем сунул руку в карман кожаной куртки и вытащил черную коробочку размером шесть дюймов на пять и толщиной три дюйма. Положил на пол между ног. Скальпелем сделал аккуратный надрез в обивке соседнего сиденья и, осмотревшись, засунул туда черную коробочку. В ней имелись пружины, настоящие старые пружины. Он осторожно покрутил коробку в одну сторону, потом в другую, пока она не встала на место так, что через разрез в сиденье были видны выключатель и трубка.
Глубоко вздохнул. Хотя устройство и было изготовлено настоящим профессионалом, легендарным гением в области миниатюрных взрывных приспособлении, было не очень-то приятно носить эту чертову штуковину в кармане в нескольких сантиметрах от сердца и других жизненно важных органов. И не очень-то уютно чувствовать себя сидящим рядом с ней сейчас.
Это его третье мероприятие за ночь, осталось еще одно, в другом кинотеатре, где показывали старые гетеросексуальные порнографические фильмы. Он почти ожидал этого посещения, что очень раздражало его.
Посмотрел на двух любовников, не замечавших происходящего на экране и с каждой минутой все больше возбуждавшихся. Как бы он хотел, чтобы они оставались на своих местах, когда маленькая черная коробочка начнет бесшумно выпускать газ и потом, спустя тридцать секунд, когда огненный шар осветит здесь каждый предмет. Ему понравилось бы это.
Но он принадлежал к группе, отказывающейся от применения насильственных методов и выступающей против огульных убийств невиновных и маленьких людей. Они убили несколько нужных жертв. Их специализацией, однако, было уничтожение структур, используемых врагом. Они выбирали легкодоступные мишени: невооруженные клиники, где проводились аборты, незащищенные учреждения “Американского союза гражданских свобод”, не ожидающие нападения непристойные заведения. У них был знаменательный день. Ни одного ареста за восемнадцать месяцев.
Уже было двенадцать сорок, время уходить. Еще нужно торопливо пройти четыре квартала до автомобиля, взять другую черную коробочку, затем еще шесть кварталов до “Пассикат синема”, который закрывается в половине второго. “Пассикат” был восемнадцатым в списке, он точно не мог вспомнить, каким именно по счету, но был абсолютно уверен, что ровно через три часа двадцать минут грязный кинобизнес в округе Колумбия взлетит на воздух. Предполагалось, что двадцать два заведения из общего числа таких небольших притонов получат сегодня ночью черные коробочки, а в четыре утра они все закроются, опустеют и будут уничтожены. Три, работающие всю ночь, были вычеркнуты из списка, потому что их группа отказывалась от применения насильственных методов.
Он поправил солнцезащитные очки и последний раз взглянул на обивку сиденья рядом с ним. Судя по стаканчикам и воздушной кукурузе на полу, помещение убирали раз в неделю. Никто не заметит выключатель и трубку, едва различимые между рваными нитями. Он осторожно щелкнул выключателем и вышел из “Монроуза”.
Глава 10
Эрик Ист никогда не встречался с Президентом и никогда не был в Белом доме. Никогда не видел он и Флетчера Коула, но знал, что тот не понравится ему.
Следом за директором Войлсом и К. О. Льюисом в семь утра в субботу он вошел в Овальный кабинет. Не было ни улыбок, ни рукопожатий. Иста представил Войлс. Президент кивнул из-за стола, но даже не встал. Коул что-то читал.
Двадцать порнозаведений вспыхнули факелами в округе Колумбия и многие еще дымились. Они видели дым над городом через заднее стекло лимузина. В одном из домов под названием “Эйнджелс” сильно обгорел сторож, и он вряд ли выживет.
Час назад они получили сообщение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59