Она была полумертвой от усталости, но боялась спать. Днем она не видела друга из “Шератона”, но чем больше она перемещалась в окрестностях, тем более знакомыми казались лица. Его, здесь не было, знала она. Но у него были друзья. Если они смогли убить Розенберга и Дженсена и убрать Томаса Каллахана, то с ней не будет проблем.
Она не могла подойти к своей машине, но и не хотела брать напрокат. Когда берешь машину, то остаются записи. А они наверняка следят. Она могла бы улететь самолетом, но они контролируют аэропорты. Уехать на автобусе? Но она никогда не покупала билет на автобус и не была внутри “Грейхаунда”.
После того, как они поймут, что она пропала, они будут ждать, что она побежит. Она была всего лишь любителем, маленькой студенткой, у которой разорвалось сердце, когда она увидела, как ее мужчина был разорван на мельчайшие кусочки и заживо изжарен. Она должна была бы броситься очертя голову куда-нибудь, уехать из города, и они бы ее накрыли.
В этот момент город ей даже нравился. В нем был миллион гостиничных номеров, почти так же много аллей и погребков и баров, и в нем всегда толпы людей, прогуливающихся по Бурбону, Шартре, Дофину и Роялю. Она его хорошо знала, особенно Квартал, жизнь которого находилась на расстоянии пешего хода. Она будет перемещаться из отеля в отель несколько дней, до тех пор пока... Пока что? Она не знала что. Она не знала почему. В сложившихся обстоятельствах передвигаться казалось разумным. По утрам она постарается не бывать на улицах. Она будет менять одежду, шляпы и солнечные очки. Она начнет курить и держать сигарету в губах. Она будет передвигаться, пока не устанет, а затем она, возможно, уедет. Она испугана, но все о’кей. Надо думать. Она выживет.
Она подумала о том, чтобы позвонить в полицию, но не сейчас. Они спрашивают фамилию и делают записи, и они могут оказаться опасными. Она подумала о том, чтобы позвонить брату Томаса в Мобил, но в этот момент не было решительно ничего, в чем бедняга мог бы ей помочь. Она подумала о том, чтобы позвонить декану, но как бы она могла объяснить дело, Гэвина Верхика, ФБР, бомбу в автомашине, Розенберга и Дженсена, ее побег и сделать так, чтобы это все звучало правдоподобно. Забудь декана. Кроме того, он ей не нравился. Она подумала о том, чтобы позвонить паре друзей из университета, но люди говорят и слушают, и они могут быть и там, слушая, что говорят о бедном Каллахане. Она хотела поговорить с Алисой Старк, ее лучшей подругой. Алиса взволнована, Алиса пойдет в полицию и скажет, что ее друг Дарби Шоу пропала. Она позвонит Алисе завтра.
Она позвонила в обслуживание, заказала мексиканский салат и бутылку красного вина. Она выпьет его все, затем сядет в кресло с “Мэйс” и будет наблюдать за дверью, пока не заснет.
Глава 18
Лимузин Гмински выехал на Канал, развернулся на полной скорости и резко остановился перед “Шератоном”. Обе передние дверцы распахнулись. Гмински выскочил из автомобиля и устремился внутрь, сопровождаемый тремя личными помощниками с сумками и портфелями, семенившими за ним.
Было почти два часа ночи и было очевидно, что Директор спешит. Он не остановился перед стойкой регистрации, а направился прямо к лифтам. Помощники, бежавшие за ним, придержали для него дверцу, и, пока они поднимались на шестой этаж, никто не промолвил ни слова.
Три его личных агента ждали в угловой комнате. Один из них открыл дверь, и Гмински ввалился внутрь без какого-либо приветствия. Помощники свалили сумки и портфели на кровать. Директор сорвал с себя пиджак и швырнул на стул.
— Где она? — рявкнул он агенту по имени Хутен.
Агент, которого звали Сванк, приоткрыл шторы. Гмински подошел к окну.
Сванк показал на “Мариотт”, который находился через улицу на расстоянии одного квартала:
— Она на пятнадцатом этаже, третья комната с улицы, свет еще включен.
Гмински уставился на “Мариотт”:
— Ты уверен?
— Да. Мы видели, как она входила и расплачивалась кредитной карточкой.
— Бедный ребенок, — сказал Гмински, прохаживаясь около окна. — Где она была прошлой ночью?
— “Холидей Инн” на Рояль. Расплатилась кредитной карточкой.
— Вы заметили кого-нибудь, следящего за ней? — спросил Директор.
— Нет.
— Дайте воды, — сказал он помощнику. Тот немедленно бросился к корзине со льдом и загрохотал кубиками.
Гмински присел на край кровати, сжал пальцы и методично прощелкал каждым суставом.
— Что ты думаешь об этом? — спросил он Хутена, старшего из трех агентов.
— Они идут по ее следу. Они подбираются к ней. Она будет мертва через сорок восемь часов.
— Она не совсем глупа, — вставил Сванк. — Она остригла волосы и перекрасила их в черный цвет. Она все время передвигается. Совершенно очевидно, что она не собирается в ближайшее время уезжать. Я бы дал ей семьдесят два часа до того, как они ее найдут.
Гмински отхлебнул воды:
— Это означает, что ее маленькое дело попало в самое яблочко. И это означает, что наш друг находится в отчаянном положении. Где он?
Хутен ответил немедленно:
— Понятия не имеем.
— Мы должны его найти.
— Его не видели три недели.
Гмински поставил стакан на стол и взял ключ от комнаты.
— Так что ты думаешь? — спросил он Хутена.
— Должны ли мы забрать ее оттуда? — спросил Хутен.
— Это будет нелегко, — сказал Сванк. — У нее может быть оружие. Кого-нибудь может ранить.
— Она напуганное дитя, — сказал Гмински. — Кроме того, она обычный гражданин, а не гангстер. Мы не можем позволить себе хватать посреди улицы граждан.
— Тогда она долго не протянет, — сказал Сванк.
— Как вы думаете ее взять? — спросил Гмински.
— Есть несколько способов, — ответил Хутен. — Схватить ее на улице. Войти к ней в комнату. Я могу проникнуть к ней в комнату меньше чем за пять минут, если уйду прямо сейчас. Это не трудно. Она не профессионал.
Гмински медленно прошелся по комнате. Все смотрели на него. Он взглянул на наручные часы.
— Я не склонен брать ее, — произнес он. — Давайте поспим четыре часа и встретимся здесь в шесть тридцать. Отложим это. Если вы сможете убедить меня взять ее, тогда я прикажу это сделать, о’кей.
Они послушно кивнули.
* * *
Вино сработало. Она дремала в кресле, затем перебралась на кровать и крепко уснула. Телефон звонил. Покрывало свешивалось на пол, а ее ноги лежали на подушке. Телефон звонил. Веки были склеены. Разум оцепенел и потерялся в сновидениях, но где-то в глубине подсознания что-то работало и сказало ей, что телефон звонил.
Глаза открылись, но почти ничего не видели. Солнце встало, свет был включен, и она уставилась на телефон.
Нет, она не просила себя будить. Она на секунду задумалась над этим и точно вспомнила. Нет, не просила. Она сидела на краю кровати и слушала, как он звонит. Пять звонков, десять, пятнадцать, двадцать. Это не кончится. Наверное, кто-то ошибся номером, но он бы тогда повесил трубку после двадцати.
Номером никто не ошибся. Пелена начала таять, и она подвинулась поближе к телефону. За исключением клерка у стойки регистрации, и, может быть, босса, и, вероятно, прислуги, ни одна живая душа не знала, что она находится в этой комнате. Она заказывала еду, но больше никуда не звонила.
Телефон замолк. Хорошо, значит, это все-таки кто-то ошибся номером. Она пошла в ванную, и он зазвонил снова. Она считала. После четырнадцатого звонка она сняла трубку:
— Алло.
— Дарби, это Гэвин Верхик. С тобой все в порядке?
Она села на кровать.
— Как ты узнал номер?
— У нас есть способы. Послушай...
— Подожди, Гэвин. Подожди минуту. Дай подумать. Кредитная карточка, правильно?
— Да. Кредитная карточка. След на бумаге. Это ФБР, Дарби. У нас есть способы. Это не так-то и трудно.
— Тогда они тоже могут это сделать.
— Я полагаю, да. Останавливайся в маленьких гостиницах и плати наличными.
В животе засосало, и она растянулась на кровати. Вот как. Нетрудно. След на бумаге. Ее, наверное, убьют. Из-за следа на бумаге.
— Дарби, ты слушаешь?
— Да. — Она посмотрела на дверь, чтобы убедиться, что та заперта на цепочку. — Да, я слушаю.
— Ты в безопасности?
— Я думала, что в безопасности.
— У нас есть кое-какая информация. В три часа в кампусе будет траурная церемония, а затем погребение, на котором будут присутствовать только родственники. У меня был разговор с его братом, и он попросил меня присутствовать на похоронах и стоять у гроба. Я буду вечером. Я думаю, нам необходимо встретиться.
— Зачем нам встречаться?
— Ты должна доверять мне, Дарби. Твоя жизнь в опасности, и ты должна меня выслушать.
— Что решили ваши ребята?
Пауза.
— Что ты имеешь в виду?
— Что сказал директор Войлс?
— Я не разговаривал с ним.
— Я думала, ты его поверенный и можешь с ним поговорить. В чем дело, Гэвин?
— В данный момент мы не предпринимаем никаких действий.
— Что это может означать, Гэвин? Объясни.
— Именно для этого мы должны встретиться. Я не хочу говорить об этом по телефону.
— Телефон работает отлично, и это все, что тебе сейчас нужно. Так что давай говори, Гэвин.
— Почему ты мне не доверяешь? — Он был задет.
— Я вешаю трубку. Мне это не нравится. Если ваши люди знают, где я нахожусь, то кто-нибудь еще может ждать внизу, в холле.
— Чепуха, Дарби. Подумай хорошенько. Уже час, как у меня есть номер твоей комнаты, и я ничего не сделал, кроме того, что позвонил. Мы на твоей стороне, клянусь.
Она подумала. В этом был смысл, но они нашли ее так легко.
— Я слушаю. Ты не говорил с директором, но ФБР не предпринимает никаких шагов. Почему?
— Я не знаю почему. Вчера он решил свернуть дело о пеликанах и дал указания всем оставить его. Это все, что я могу тебе сказать.
— Это не очень-то много. Знает ли он о Томасе? Знает ли он о том, что я должна умереть из-за того, что написала ЭТО, и через сорок восемь часов после того, как Томас передал его тебе, приятелю по юридическому колледжу, они, черт их знает, кто они, пытались убить нас обоих? Знает ли он все это, Гэвин?
— Не думаю.
— Это означает нет, не так ли?
— Да, это означает нет.
— О’кей, послушай меня. Считаешь ли ты, что он был убит из-за этого дела?
— Вероятно.
— Это означает да, не так ли?
— Да.
— Спасибо. Если Томас был убит из-за дела, тогда мы знаем, кто его убил, А если мы знаем, кто убил Томаса, значит, мы знаем, кто убил Розенберга и Дженсена. Правильно?
Верхик колебался.
— Скажи “да”, черт возьми! — рявкнула Дарби.
— Я скажу, вероятно.
— Отлично. Вероятно для адвоката означает “да”. Я знаю, что это большее, что ты можешь сделать. Это очень сильное вероятно, однако ты говоришь мне, что ФБР свернуло расследование моего маленького подозреваемого.
— Успокойся, Дарби. Давай увидимся сегодня вечером и поговорим об этом. Я могу спасти тебе жизнь.
Она осторожно положила трубку под подушку и пошла в ванную. Она почистила зубы, причесала то, что осталось от волос, и побросала туалетные принадлежности и смену белья в новую холщовую сумку. Она надела парку, кепку, солнечные очки и осторожно прикрыла за собой дверь. Холл был пуст. Она поднялась на два пролета на семнадцатый этаж, затем села в лифт, опустилась на десятый и с беззаботным видом прошла пешком десять пролетов вниз, в холл первого этажа. Около выхода с лестницы находились туалеты, и она быстро прошла внутрь женского. Холл казался пустынным. Она прошла в кабинку, заперла дверцу и немного подождала.
* * *
Утро в пятницу в Квартале. Воздух холодный и чистый, без утомляющего запаха пищи и греха. Восемь утра — слишком рано для публики. Она прошла несколько кварталов, чтобы проветрить голову и спланировать день. На Дьюмэйн около Джексон-сквер она нашла кондитерскую, которую видела раньше. Она была почти пуста, и в глубине был телефон-автомат. Она сама налила себе густой кофе и поставила его на столик около телефона. Здесь она могла говорить.
Верхик был у телефона через минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59