Грей позвонил Филу Норвеллу, своему хорошему знакомому, а иногда и информатору, если что-то такое появлялось в Бюро. Норвелл ответил по собственной линии.
— Фил, это Грей Грентэм из “Пост”.
— Надеюсь, я знаю откуда ты, Грей.
— У меня подключен магнитофон.
— Должно быть, что-то серьезное. В чем дело?
— Мы собираемся огласить одну историю в утреннем номере, с подробностями убийств Розенберга и Дженсена. Будут названы имена Виктора Маттиса, нефтяного дельца, и двух его адвокатов. Упоминается также Верхик, но не в связи с заговором, разумеется. Мы уверены, что ФБР еще раньше знало о Маттисе, но отказывалось от расследования под нажимом Белого дома. Сейчас мы хотим дать шанс твоим ребятам прокомментировать это дело.
Ответа не последовало.
— Фил, ты меня слышишь?
— Кажется, да.
— Что ты скажешь?
— Уверен, что мы сможем прокомментировать, но я, должен буду тебе перезвонить.
— В самое ближайшее время мы сдадим материал в набор, так что спеши.
— Послушай, Грей, это выстрел в спину. Неужели нельзя подождать один день?
— Исключено.
Норвелл помолчал.
— Хорошо. Дай мне увидеться с мистером Войлсом, и я перезвоню тебе.
— Спасибо.
— Это тебе спасибо. Грей. Это великолепно! Мистер Войлс будет вне себя от радости.
— Мы ждем. — Грей нажал на кнопку и освободил линию. Кин выключил магнитофон.
Прошло восемь минут, и позвонил сам Войлс. Он настаивал на разговоре с Джексоном Фельдманом. Опять включили магнитофон.
— Мистер Войлс? — вежливо спросил Фельдман. Эти двое многократно встречались прежде, так что, как правило, не пользовались обращением “мистер”.
— Называй меня Дентоном, дьявол тебя побери! Слушай, Джексон, что там у твоего парня? Это безумие! Твои ребята прыгают через пропасть. Мы вели дело Маттиса и продолжаем заниматься им, но еще слишком рано на него выходить. Скажи, какие у твоего парня материалы?
— Имя Дарби Шоу тебе о чем-нибудь говорит? — сказав это, Фельдман стрельнул на Дарби глазами. Она по-прежнему стояла у стены.
Войлс медлил с ответом.
— Да, — наконец сказал он.
— У моего парня, Дентон, имеется копия дела о пеликанах, а я сейчас сижу здесь и смотрю на Дарби Шоу.
— Я боялся, что она мертва.
— Нет, и выглядит очень живой. Они с Греем Грентэмом подтвердили из другого источника те факты, что изложены в деле. Это крупное дело, Дентон.
Войлс глубоко вздохнул и сдался.
— Мы преследуем Маттиса как подозреваемого, — сказал он.
— Магнитофон включен, Дентон, будь осторожен.
— Ладно, нам нужно поговорить. Я имею в виду, как мужчине с мужчиной. Возможно, у меня есть дополнительные материалы для тебя.
— Добро пожаловать сюда!
— Я приеду. Буду через двадцать минут.
Редакторов восхищала сама мысль, что великий Ф. Дентон Войлс вскакивает в свой лимузин и мчится к “Пост”. Они наблюдали за ним годами и знали, что он мастер выходить сухим из воды. Он ненавидел прессу, и эта готовность говорить об их болоте и под перекрестным огнем их вопросов означала только одно — он хотел указать пальцем на кого-то другого. И, весьма возможно, на Белый дом.
Дарби не желала встречаться с этим человеком. Все ее мысли были сосредоточены на побеге. Она могла бы указать на того типа в черной кепи, но он ушел полчаса назад. А что могло сделать ФБР? Они могли бы для начала взять этого типа, и что дальше? Обвинить в тунеядстве и попытке устроить засаду? Пытать его и заставить говорить? А возможно, они даже не поверили бы ей.
Она не желала иметь дело с ФБР. Не хотела их защиты. Она уже приготовилась к путешествию, и никто в мире не знал бы, куда она едет. Разве что Грей. А может быть, даже и он не узнает.
Грей набрал номер Белого дома, и они опять подключились к прослушиванию. Кин включил магнитофон.
— Пожалуйста, Флетчера Коула. Это Грей Грентэм из “Вашингтон пост”. Очень срочно. Он подождал.
— Почему Коула? — спросил Кин.
— Все проходит через него, — пояснил Грей, прикрыв трубку рукой.
— Кто это сказал?
— Есть информация.
Секретарь вернулся с сообщением, что мистер Коул сейчас подойдет. Не кладите трубку. Грей улыбался: адреналин пер вовсю.
Наконец раздался голос:
— Флетчер Коул.
— Алло, мистер Коул! Грей Грентэм из “Пост”. Разговор записывается на пленку. Понимаете?
— Да.
— Правда ли, что вы дали директиву всему персоналу Белого дома, исключая, конечно. Президента, чтобы вся связь с прессой проходила сначала через вас?
— Ничего подобного. Этими делами ведает пресс-секретарь.
— Ясно. В утреннем номере мы публикуем материал, который, в целом, подтверждает факты, изложенные в деле о пеликанах. Вы знакомы с ним?
— Знаком, — сказал он очень медленно.
— Мы подтвердили, что мистер Маттис вложил более четырех миллионов долларов в предвыборную кампанию три года назад.
— Четыре миллиона двести тысяч — и все через легальные каналы.
— Нам кажется также, что Белый дом вмешался и попытался воспрепятствовать расследованию ФБР дела мистера Маттиса, и мы ждем ваших замечаний, если таковые имеются.
— Так это то, что вам кажется, или то, что вы намерены печатать?
— Мы пытаемся подтвердить это сейчас.
— И кто же, по вашему мнению, подтвердит это для вас?
— У нас есть осведомители, мистер Коул.
— Несомненно. Белый дом отрицает какое бы то ни было участие в этом расследовании. Президент просил информировать его о состоянии расследования в целом после трагической смерти Розенберга и Дженсена, но ни прямого, ни косвенного участия в данном расследовании Белый дом не принимал. Вам дали неточную информацию.
— Считает ли Президент Виктора Маттиса своим другом?
— Нет. Они встречались по какому-то случаю и, как я уже сказал, мистер Маттис был крупным вкладчиком, но не является другом Президента.
— Он был самым крупным вкладчиком, не так ли?
— Я не могу этого утверждать. Еще какие-нибудь замечания?
— Нет. Надеюсь, пресс-секретарь доложит об этом завтра утром.
Они одновременно положили трубки, и Кин выключил магнитофон.
Фельдман вскочил, потирая руки.
— Я бы отдал годовой оклад, чтобы очутиться сейчас в Белом доме, — сказал он.
— Не правда ли, он был невозмутим? — сказал Грей с восхищением.
— Да уж, если можно быть невозмутимым, сидя на раскаленной сковородке.
Глава 42
Для человека, привыкшего яростно бросаться вперед и видеть, как перед ним отступают, было весьма трудно скромно войти со шляпой в руке и извиниться за то, что помешал. Он с неестественным смирением прошел через отдел новостей с К. О. Льюисом и двумя агентами в арьергарде. На нем был его обычный мятый плащ свободного покроя с поясом, туго затянутым по центру его короткой коренастой фигуры. Ничего замечательного в нем не было, но его манеры и походка не оставляли сомнений, что это человек, привыкший владеть ситуацией. Одетые в темные плащи, они оба походили на мафиози, сопровождаемых телохранителями. В кишевшем работой отделе новостей стало тихо, когда они быстро проходили через комнату. И хотя в нем не было ничего замечательного и какой бы смиренный вид он на себя ни напускал, но факт оставался фактом: Ф. Дентон Войлс прибыл сюда собственной персоной.
Небольшая возбужденная группа редакторов совещалась в маленьком коридорчике перед офисом Фельдмана. Говард Кротхэммер знал Войлса и приветствовал его, когда тот вошел. Они обменялись рукопожатием и заговорили шепотом. Фельдман разговаривал по телефону с мистером Людвигом, издателем, находившимся в Китае. Смит Кин примкнул к беседовавшим и поздоровался за руку с Войлсом и Льюисом. Два агента держались несколько поодаль.
Фельдман открыл дверь, заглянул в отдел новостей, увидел Дентона Войлса и жестом пригласил его войти. К. О. Льюис последовал за ним. Они обменялись обычными шутками, пока Смит Кин закрывал дверь, после чего все сели.
— Я знаю, что у вас есть надежное подтверждение дела о пеликанах, — сказал Войлс.
— Есть, — сказал Фельдман. — Почему бы вам вместе с мистером Льюисом не прочитать черновик статьи? Все бы стало ясно. Мы собираемся опубликовать ее через час, и репортер, мистер Грентэм, дает вам возможность прокомментировать.
— Я ценю это.
Фельдман взял копию черновика и протянул Войлсу, который осторожно ее принял. Льюис наклонился к нему, и они тут же стали читать.
— Мы выйдем, — сказал Фельдман. — Можете не торопиться.
Они с Кином вышли из офиса и прикрыли дверь. Агенты подошли ближе.
Фельдман и Кин прошли через отдел новостей к двери конференц-зала. В холле стояли два здоровенных охранника. Когда редакторы вошли. Грей и Дарби были одни.
— Тебе нужно позвонить в “Уайт и Блазевич”, — сказал Фельдман.
— Я ждал тебя.
Они собрали разбросанные бумаги. Кротхэммер на минутку вышел, и Кин подал телефон Дарби. Грей набрал номер.
— Марта Вельмано, пожалуйста, — попросил Грей. — Да, это Грей Грентэм из “Вашингтон пост”. Мне нужно поговорить с ним. Это срочно.
— Минутку, — сказала секретарша. В следующий момент к телефону подошла другая секретарша.
— Офис мистера Вельмано.
Грей опять назвался и попросил к телефону босса.
— Он на совещании, — сказала она.
— И я тоже, — ответил Грей. — Сходите туда, скажите ему, кто я и что его фотография будет на первой странице газеты в ближайшем номере.
— Хорошо, сэр.
Через несколько секунд раздался голос Вельмано:
— Слушаю. В чем дело?
Грей представился в третий раз и объяснил, что их разговор записывается на пленку.
— Знаю, — огрызнулся Вельмано.
— Сегодня утром мы огласим дело, касающееся вашего клиента, Виктора Маттиса, и его участия в убийстве судей Розенберга и Дженсена.
— Прекрасно! А мы будем преследовать вас в судебном порядке в течение последующих двадцати лет. Вы не в своем уме, приятель. “Пост” подчиняется нам.
— Да, сэр. Не забывайте, что я вас записываю.
— Можешь себе записывать! Тебя притянут как ответчика. Это будет чудесно! Виктор Маттис завладеет газетой “Вашингтон пост”! Невероятно!
Грей недоверчиво покачал головой в сторону Дарби. Редакторы улыбались, глядя в пол. Становилось довольно забавно.
— Итак, сэр, вы уже слышали о деле пеликанов? У нас есть копия.
Последовало молчание. Затем послышалось отдаленное хрипение, похожее на последний вздох издыхающего пса. И вновь молчание.
— Алло, мистер Вельмано! Вы слушаете?
— Да.
— Кроме того, у нас есть копия записки, которую вы послали Симзу Вейкфилду, датированной 28 сентября, где вы предполагаете, что положение вашего клиента значительно улучшится, если Розенберг и Дженсен будут устранены из суда. Мы имеем источник, который говорит, что эта мысль была результатом исследований, проведенных человеком по кличке Эйнштейн, сидящим, как я надеюсь, в библиотеке на шестом этаже.
Опять молчание. Грей продолжал:
— Статья уже готова к печати, но я хочу дать вам шанс прокомментировать события. Итак, вы будете комментировать, мистер Вельмано?
— У меня болит голова.
— Хорошо. Что еще?
— Вы обнародуете записку слово в слово?
— Непременно.
— И поместите мою фотографию?
— Да, ту, старую, на слушании в Сенате.
— Сукин сын!
— Благодарю вас. Что еще?
— Как я понял, вы выжидали до пяти часов. Если бы вы позвонили часом раньше, мы смогли бы успеть в суд, чтобы положить всему этому конец и остановить проклятый процесс.
— Совершенно верно, сэр. Так было задумано.
— Сукин сын!!
— Хорошо!
— Но вы ведь не хотите погубить людей, не правда ли? — Голос его вдруг стал жалким и заплетающимся. Поистине трогательная забота! Грей дважды напоминал ему про магнитофон, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.
— О нет, сэр! Что еще?
— Скажите Джексону Фельдману, что в девять утра мы подадим в суд, как только откроется здание суда.
— Передам. Вы отрицаете, что написали записку?
— Разумеется.
— И отрицаете существование этой записки?
— Это фальшивка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59