Спустя пятнадцать минут они остановились в Ньюарке и она вышла. Все-таки она везучая девушка. На станции было полно такси, и через десять минут она была в аэропорту.
Глава 34
Стояло субботнее утро, и Королева была во Флориде, собирая у богачей деньги. Погода стояла ясная и холодная. Он хотел встать поздно и во что бы то ни стало поиграть в гольф. Но уже в семь он сидел за своим рабочим столом в полном параде и выслушивал предложения Флетчера Коула о дальнейшем распорядке дня. Ричард Хортон и Генеральный прокурор уже имели беседу с Коулом, и теперь вид у него был расстроенный.
Дверь открылась, вошел Хортон. Они обменялись рукопожатием, и Хортон присел к столу. Коул стоял рядом, и это раздражало Президента.
Хортон был однообразен в скучен, но это был искренний человек, умевший тщательнейшим образом все обдумать, прежде чем начать действовать. Он взвешивал каждое слово. К Президенту он был лоялен, и можно было смело довериться его здравому смыслу.
— Мы серьезно рассматриваем возможность формального расследования судом присяжных гибели Розенберга и Дженсена, — начал он монотонным голосом. — В свете случившегося в Новом Орлеане мы считаем, что этим необходимо заняться немедленно.
— Но ФБР уже ведет расследование, — сказал Президент. — По этому делу у них задействованы триста агентов. Почему мы должны вмешиваться в это?
— Они расследуют дело о пеликанах? — спросил Хортон, заранее зная ответ. Он знал, что в этот самый момент Войлс находится в Новом Орлеане и с ним множество агентов. Он знал, что они уже опросили сотни людей и собрали кипы бесполезных показаний. Он знал также, что Президент попросил Войлса прекратить дело и что Войлс не сказал Президенту всего.
Хортон никогда не упоминал при Президенте о деле о пеликанах, и тот факт, что Президент знает о нем, просто изводил его. Сколько еще человек знает о нем? Вероятно, тысячи.
— Они ведут расследование во всех направлениях, — сказал Коул. — Они дали нам копию почти две недели тому назад, и отсюда мы сделали вывод, что они этим занимаются.
Это было как раз то, что Хортон ожидал от Коула.
— Я глубоко убежден, что администрация должна немедленно взяться за расследование этого дела. — Он говорил так, как будто выучил все это наизусть, и это раздражало Президента.
— Зачем? — спросил Президент.
— А что, если дело бьет в точку? Если мы ничего не предпримем, а истина в конце концов выплывет наружу, последствия могут быть непоправимыми.
— Скажите честно, вы верите, что это правда? — спросил Президент.
— Все очень подозрительно. Первые два человека, видевшие дело, мертвы, а тот, кто написал его, исчез. Вполне логично, раз кто-то так хотел убить судей Верховного суда. Других явных подозреваемых нет. Из того, что я слышал, ФБР сбито с толку. Да, необходимо этим заняться.
В расследовании Хортона трещин было больше, чем в подвале Белого дома, и Коул пришел в ужас от мысли об этом маскараде с созывом суда присяжных и вызовом свидетелей. Хортон — честный человек, но департамент юстиции переполнен юристами, не умеющими держать язык за зубами.
— Не думаете ли вы, что это несколько преждевременно? — спросил Коул.
— Нет, не думаю.
— Вы видели сегодняшние газеты? — опять спросил Коул.
Хортон, конечно же, бросил взгляд на первую страницу “Пост” и прочел спортивный отдел. В конце концов, была суббота. Он слышал, что Коул еще до рассвета просматривает по восемь газет, и поэтому вопрос ему не понравился.
— Я просмотрел пару штук, — сказал он.
— А я несколько, — скромно вставил Коул. — И нигде ни слова об этих двух мертвых юристах, или о девушке, или о Маттисе, или о чем-либо, касающемся этого дела. Если вы начнете формальное расследование сейчас, это будет материал для передовицы на целый месяц.
— Вы думаете, это просто забудется? — спросил Хортон у Коула.
— Возможно. У нас есть основания надеяться на это.
— Вы оптимист, мистер Коул. Мы не можем спокойно сидеть и ждать, пока пресса проведет это расследование за нас.
Коул едва не рассмеялся, услышав это. Он улыбнулся Президенту, который бросил на него быстрый взгляд, я лицо Хортона стало медленно заливаться краской.
— Разве нельзя подождать недельку? — сказал Президент.
— Можно! — выпалил Коул.
Именно этого решения подождать недельку Хортон и ожидал.
— За неделю все может полететь к чертям, — неуверенно сказал он.
— Неделю подождем, — приказал Президент. — Встретимся здесь в следующую пятницу и тогда начнем действовать. Я не говорю “нет”, Ричард, мы подождем лишь несколько дней.
Хортон пожал плечами. Это было больше, чем он ожидал. Его тылы были прикрыты. Он мог бы пойти прямо в свой офис и продиктовать длинную докладную со всеми подробностями этой встречи; его голове ничего не грозило.
Коул выступил вперед и протянул ему какую-то газету.
— Что это?
— Еще имена. Вы их знаете?
Это был список птицелюбов: четверо судей, слишком больших либералов и поэтому довольно неудобных кандидатов, однако план Б предусматривал радикалов — защитников окружающей среды в Верховном суде.
Хортон сначала бегло пробежал список, а затем прочел с большим вниманием.
— Вы шутите!
— Их нужно проверить, — сказал Президент.
— Эти парни — несгибаемые либералы, — пробормотал Хортон.
— Да, но они поклоняются солнцу и луне, деревьям и птицам, — мягко пояснил Коул.
Хортон понял и вдруг улыбнулся.
— Понимаю. Любители пеликанов.
— Но они почти уже вымерли, — сказал Президент.
Коул направился к двери.
— Я хотел бы, чтобы их уничтожили десять лет назад.
* * *
Она не звонила до девяти, когда Грей обычно приезжал на свое рабочее место в отдел новостей. Он уже прочел “Таймс” и ничего там не нашел. Развернул новоорлеанскую газету и бегло просмотрел ее. Ничего. Значит, напечатали все, что было им известно. Каллахан, Верхик, Дарби и тысяча вопросов, на которые нет ответов. Он допускал, что “Таймс” и, возможно, “Таймс-Пикант” в Новом Орлеане видели дело или слышали о нем, а в таком случае они знали о Маттисе. Он допускал также, что если они взялись проверять это, то уже не выпустят из когтей. Но у него была Дарби, а они могли найти Гарсиа, и, если бы можно было проверить Маттиса, они бы сделали это.
На данном этапе альтернативы не было. Если Гарсиа нет или он откажется помочь, то они будут вынуждены проникнуть в закулисную жизнь Виктора Маттиса. Дарби долго не выдержит, и винить ее нельзя. Он не был уверен, как долго продержится сам.
Вошел Смит Кин с чашкой кофе и присел на край стола.
— Если у “Таймс” имеются эти данные, будут ли они держать это до завтра?
Грей покачал головой:
— Нет. Если у них окажется больше информации, чем у “Таймс-Пикант”, она пойдет в печать сегодня.
— Кротхэммер хотел огласить то, что у нас есть. Он думает, что мы можем назвать Маттиса.
— Не понимаю.
— Он полагается на Фельдмана. Считает, что мы можем огласить этот материал о Каллахане и Верхике, убитых из-за этого дела, в котором без каких-либо прямых обвинений упоминается имя Маттиса, который, ну так уж случилось, друг Президента. Он говорит, что нам следует быть очень осторожными, чтобы имя Маттиса, названное в деле, не прозвучало из наших уст. И так как оно является причиной всех этих смертей, то это и есть в какой-то степени подтверждение.
— Он хочет прикрыться этим делом.
— Это точно.
— Но это все предположения, пока нет доказательств. Кротхэммер может проиграть. Допустим, что мистер Маттис никоим образом не связан с этим. Совершенно чист. Мы оглашаем материал с его именем, и что тогда? Мы будем выглядеть полными идиотами, и в ближайшие десять лет нас будут таскать по судам. Я не буду писать эту статью.
— Тогда он найдет кого-нибудь другого.
— Если эта газета даст материал по пеликанам, написанный не мной, девушка ускользнет. Я думал, что уже вчера объяснил вам это.
— Верно. И Фельдман слышал. Он на твоей стороне, Грей, и я тоже. Но если это все правда, это хлынет наружу в ближайшие несколько дней. Мы все так считаем. Ты ведь знаешь, как Кротхэммер ненавидит “Таймс” и боится, что эти ублюдки огласят материал.
— Они не могут огласить его, Смит. Они, может быть, имеют на два-три факта больше, чем “Таймс-Пикант”, но они не могут назвать Маттиса. Понимаешь, мы обойдем всех. И, когда все будет выяснено, я напишу статью, называя каждого по имени, с этой прелестной маленькой фотографией Маттиса и его друга из Белого дома, и они у меня попляшут.
— Что значит “мы”? Ты опять это повторяешь. Ты сказал: “Мы выясним”.
— Хорошо. Мы — это мой информатор и я. Грей открыл ящик стола и нашел фото Дарби на фоне “Дайэт Коук”. Он протянул ее Кину, и тот стал рассматривать.
— Где это она? — спросил Кин.
— Я не уверен, но, кажется; по дороге из Нью-Йорка сюда.
— Постарайся, чтобы ее не убили.
— Мы очень осторожны, — Грей оглянулся и придвинулся ближе. — Вообще-то, Смит, я думаю, за мной следят. Я хочу, чтобы ты это знал.
— Кто это может быть?
— Сведения идут из Белого дома. Я не пользуюсь телефоном.
— Тогда я позвоню Фельдману.
— Ладно. Все же я не думаю, что это опасно.
— Надо, чтоб он знал. — Кин спрыгнул со стола и быстро вышел.
Она позвонила через несколько минут.
— Это я. Не знаю, сколько я привела на хвосте, но я здесь и еще жива.
— Где ты?
— В гостинице “Табард” на Н-стрит. Я видела вчера своего старого приятеля на Шестой авеню. Помнишь Хромого, того, кто был серьезно ранен на Бурбон-стрит? Я тебе рассказывала эту историю?
— Да.
— Так вот, он опять прогуливается там. Слегка прихрамывает. А вчера он бродил по Манхэттену. Надеюсь, он меня не видел.
— Ты не шутишь?! Это ужасно, Дарби.
— Хуже того. За мной было шесть хвостов прошлой ночью, и, если я увижу его в этом городе, крадущегося вдоль тротуара, я сдамся. Подойду к нему и выдам себя.
— Не знаю, что и сказать.
— Говори как можно меньше, у этих людей радар. Я буду играть в эту игру еще три дня, а затем уберусь отсюда. Если я доживу до утра среды, я улечу в Агубу или Тринидад или еще куда-нибудь на побережье. Я бы хотела умереть там.
— Когда мы встретимся?
— Я подумаю. Сделай для меня две вещи.
— Говори.
— Где ты паркуешь машину?
— Около моего отеля.
— Оставь ее там и возьми напрокат другую. Что-нибудь попроще, чтобы не бросалось в глаза, обычный “форд” или в этом духе. Сделай вид, что ты на прицеле. Отправляйся в отель “Марбари” в Джорджтауне и сними номер на трое суток. Платить нужно наличными — они возьмут, я уже навела справки. Назовись вымышленным именем.
Грентэм записывал, кивая головой.
— Можешь ты ускользнуть из своей квартиры, когда стемнеет? — спросила она.
— Думаю, да.
— Тогда возьми такси до Марбари. Там для тебя будет стоять взятая напрокат машина. Дважды поменяй такси до гостиницы “Табард” и войди в ресторан точно в девять часов.
— Хорошо. Что еще?
— Захвати одежду. Спланируй свое отсутствие дома, по крайней мере, на три дня. И уладь это у себя в конторе.
— Послушай, Дарби, я уверен, что мой офис — безопасное место.
— У меня нет настроения спорить. Если ты хочешь, чтобы у тебя были трудности, Грей, я просто исчезну.
Я убеждена, что проживу тем дольше, чем скорее уеду из страны.
— Слушаюсь, мэм.
— Молодец!
— Думаю, где-то в твоей голове зреет прекрасный план.
— Возможно. Поговорим об этом за обедом.
— Ты что, назначаешь мне свидание?
— Просто закажем что-нибудь вкусное и назовем это деловой встречей.
— Слушаюсь, мэм.
— Будь осторожен, Грей. За нами следят. И она повесила трубку.
* * *
Она сидела за 37-м столиком в темном уголке маленького ресторанчика, когда он вошел туда ровно в девять. Первое, на что он обратил внимание, было платье, и, когда он шел к столику, он знал, что под платьем были ее ноги, но он их не видел. Может, потом, когда она встанет. На нем был пиджак и галстук, и вместе они составляли весьма привлекательную пару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59