Вы трогали материал голыми руками, а это означает, что теперь невозможно провести анализ костной ткани. И, что хуже всего, вы даже не сфотографировали его, прежде чем взять.
– Но я прекрасно помню, где он лежал, – упавшим голосом пробормотала Слоан.
– Я, кажется, достаточно ясно сказала: вы не должны предпринимать никаких действий, не согласовав их со мной.
Неловкое молчание нарушил тихий царапающий звук. Обернувшись на его источник, Нора увидела Смитбэка, что-то проворно строчившего в записной книжке.
– Вы что делаете? – рявкнула она.
– Так, кое-какие записи, – журналист поспешно закрыл блокнот.
– Вы что, записали наш разговор?!
– Ну и что здесь такого? – пожал плечами Смитбэк. – Я собираюсь писать об экспедиции, и раздоры между ее участниками так же интересны, как…
Холройд резким движением выхватил у него записную книжку.
– Этот разговор совершенно ни к чему делать достоянием общественности. – Вырвав страницу, он вернул блокнот журналисту.
– Что за дикие методы! – возмутился тот. – Вот уж не думал, что в экспедиции такая строгая цензура.
Внезапно все трое услышали странное горловое мурлыканье, переросшее в мелодичный смех. Глаза Слоан буквально светились от переполнявшего ее веселья. Череп девушка по-прежнему держала в руках. Разыгравшаяся сцена, судя по всему, немало ее позабавила.
Только без глупостей, мысленно скомандовала себе Нора.
– Раз уж мы изъяли материал, придется доставить его Арагону для исследования, – подчеркнуто спокойным тоном произнесла она вслух. – Разумеется, его не слишком порадует столь вопиющее нарушение правил. Тем более он сторонник «нулевого вмешательства». Но, как говорится, сделанного не воротишь. Слоан, я еще раз повторяю: вы ничего не должны трогать без моего разрешения. Я выражаюсь достаточно понятно?
– Понятнее некуда. – Дочь профессора, подавив очередную усмешку, вручила череп начальнице экспедиции. – Я сделала это не подумав, – добавила она, причем сожаление, прозвучавшее в ее голосе, показалось Норе искренним. – Разволновалась и обо всем забыла.
Нора бережно поместила находку в контейнер для образцов и упаковала в рюкзак. Перед ее глазами вновь возникла Слоан с черепом в руках. Нет, все-таки вид она имела определенно вызывающий. Намеренная провокация? Разве может человек, получивший научную степень по археологии, не иметь представления о правилах проведения полевых исследований? Почему же она позволила себе нарушить их столь вопиющим образом? Нора тряхнула головой, отметая прочь все подозрения. Подобное могло случиться с каждым. В одну из первых экспедиций она сама как-то раз схватила лежавшую в раскопе громадную бедренную кость и, только оглядевшись по сторонам, увидела какими исполненными ужаса глазами смотрят на нее коллеги.
– А что за сторонники «нулевого вмешательства»? – осведомился неуемный Смитбэк. – Что-то вроде религиозной секты?
– Нет, просто в археологии сторонниками «нулевого вмешательства» называют приверженцев теории, согласно которой на объекте нельзя трогать ровным счетом ничего. Некоторые ученые, и среди них Арагон, уверены, что любое вмешательство, даже самое бережное, пагубно для материала. Они опасаются, что археологи будущего, в чьем распоряжении окажутся более совершенные средства исследования, не смогут составить верное представление об объекте, если мы нарушим его целостность. Видимо, приверженцам этой идеи слишком часто приходится работать с материалами, поднятыми другими людьми.
– Кстати, всех, кто не разделяет их взглядов, «нулевики» называют «землеройками», – добавила Слоан. – Считают, что те лишь охотятся за артефактами, вместо того чтобы воссоздавать облик ушедших культур.
– Но если Арагон такой противник раскопок, зачем он отправился в экспедицию? – удивился Холройд.
– Видимо, он не относится к числу фанатиков идеи. И если речь идет о таком интересном и важном проекте, как наш, Арагон готов до некоторой степени поступиться собственными принципами. Наверное, считает, что если кто-то неизбежно должен проникнуть в Квивиру, то пусть лучше он, а не какой-нибудь охотник за древностями. – Нора огляделась по сторонам. – Что вы думаете об этих черных стенах? – обратилась она к Слоан. – Это не копоть, а какая-то плотная сухая субстанция, похожая на краску. Прежде я не встречала в жилищах анасази ничего подобного.
– Да, очень странно. – Девушка извлекла из рюкзака стеклянную пробирку и пинцет. – Можно мне взять образец, госпожа начальница? – голосом примерной школьницы осведомилась она, и на губах ее мелькнула лукавая улыбка.
Черт бы побрал Смитбэка, придумавшего это дурацкое прозвище! Не хватало только, чтобы Слоан взяла его на вооружение. Нора молча кивнула. Дочь профессора привычным движением сняла со стены два крошечных кусочка краски, опустила в пробирку и закупорила.
Солнце, опускаясь все ниже, бросало косые тени на стены древнего жилища.
– Пора возвращаться, – объявила начальница экспедиции.
Выстроившись цепочкой, они двинулись по уступу. Нора вновь шла замыкающей. Уходя, она бросила прощальный взгляд на перевернутую спираль, выведенную на одной из стен. Несмотря на жару, по спине у нее пробежали мурашки.
19
Они остановились на ночлег, так и не добравшись до источника воды. Лошадей мучила жажда, и, хотя люди пытались расходовать питьевую воду экономно, к вечеру запасы экспедиции понесли серьезный урон. Арагон, как и ожидала Нора, принял злополучный череп с молчаливым неодобрением. Усталые и измученные, все улеглись раньше обычного и тут же забылись крепким сном.
На следующее утро экспедиция продолжила путь и вскоре оказалась у пересечения сразу трех узких каньонов. Как ни старались Нора и Слоан, ни в одном из них они не сумели обнаружить следов древней дороги. Вероятно, их смыли паводки или погребли под собой более поздние напластования. Система спутниковой навигации по-прежнему не работала, а без нее от карты Холройда оказалось мало проку. Согласно ей, в том месте, где сейчас остановилась группа, вообще не полагалось находиться никаким каньонам. Данные, полученные при помощи радара, превратились в набор цветных пятен и линий, без технической поддержки лишь сбивавший с толку.
Ощущение давнего присутствия отца также покинуло Нору. Следуя традициям Фрэнка Везерила и прочих старинных путешественников, Падриг Келли имел обыкновение оставлять на камнях свои инициалы и дату. Однако до сих пор она не встретила ни одного автографа, ни отцовского, ни чьего-либо еще. Исключение составляли лишь петроглифы давно сгинувших анасази.
Остаток дня процессия тащилась по запутанному лабиринту, углубляясь в мир, начинавший казаться нереальным. Пейзаж вокруг приобретал все более фантастические очертания, и уже с трудом верилось, что события происходят на Земле. При каждом новом повороте ориентироваться становилось все труднее. Нора прекрасно понимала, насколько высока вероятность окончательно сбиться с пути. Лошади все дальше уносили их от цивилизации, комфорта и безопасности в неведомый, загадочный и дикий край. Скальные жилища встречались все чаще. Подобно птичьим гнездам, они лепились на недосягаемых выступах стен каньонов. Она никак не могла отделаться от тревожного ощущения, будто их группа вторглась на чужую территорию.
К вечеру все вымотались до предела и даже ужина ждали без особого энтузиазма. Трапеза оказалась непривычно скромной и к тому же холодной. Из-за недостатка воды пришлось сократить рацион. Бонаротти, вынужденный раздать сухой паек и пользоваться грязной посудой, погрузился в уныние, вполне отвечавшее настроению прочих участников экспедиции.
После ужина люди понуро сидели вокруг костра. Свайр, проведав лошадей, опустился на землю рядом с Норой.
– Не знаю, как долго продержатся мои животинки. – Он сплюнул табачную слюну. – Бедняги вторые сутки не поены.
– Откровенно говоря, мне совершенно наплевать на лошадей, – заявил Блейк. – Меня больше волнует, как бы нам самим не откинуть копыта от жажды.
– Вам, значит, наплевать? – В свете костра глаза ковбоя недобро сверкнули. – Вы что, не понимаете? Если они передохнут, нам всем тоже крышка. Или подобный вывод слишком прост для профессорского ума?
Нора взглянула на Блейка. Лицо его казалось осунувшимся и изможденным, в жестах сквозила откровенная паника.
– Плохо себя чувствуете, Арон? – осведомилась она.
– Вы обещали, что завтра мы будем в Квивире, – буркнул он вместо ответа.
– К сожалению, мои предварительные расчеты не оправдались, – вздохнула Нора. – Путь займет немного больше времени.
– К черту все ваши расчеты! – взорвался Блейк. – Я наблюдал за вами весь день. Вы только и знали, что сворачивали и разворачивали ваши дурацкие карты. Или включали никчемный компьютер. Лучше скажите откровенно – мы заблудились.
– Это не так! Я не думаю, что мы заблудились.
– Подобным образом вы желаете нас приободрить? – Блейк сипло рассмеялся. – Но где она, ваша пресловутая дорога? Вчера мы ее видели. По крайней мере, так нам казалось. А сегодня от нее не осталось и следа.
Норе не раз приходилось наблюдать, как в отрыве от цивилизации у людей сдают нервы. И во всех случаях такое проявление человеческой слабости выглядело до крайности неприятно.
– Все, что я могу сказать, – мы непременно найдем Квивиру, – раздельно произнесла она. – Возможно, даже завтра. А уж послезавтра наверняка.
– Ах, наверняка! – Блейк хлопнул себя по коленям. – Завидую вашей уверенности!
Нора скользнула взглядом по лицам спутников. Нехватка воды не позволяла людям смыть дорожную грязь и пыль, а колючие кусты наградили их царапинами и ссадинами. Лишь двоих все тяготы, казалось, обходили стороной: Слоан, безмятежно пересыпавшую песок между пальцев, и Арагона, погруженного в его привычное отстраненное состояние. Холройд, впервые без книги на коленях, сосредоточенно уставился в костер. Шевелюра Смитбэка торчала во все стороны, растрепанная сильнее обычного, а на модных джинсах красовались грязные пятна. Весь минувший день он громогласно сетовал на набитые во всех местах мозоли. «Если Господь сотворил лошадь для того, чтобы на ней ездил человек, он мог бы измыслить спину этого животного поудобнее», – заявил журналист со свойственным ему красноречием. Даже отсутствие домогательств со стороны измученного Задиры не подняло Смитбэку настроения.
Да, группа представляла собой печальное зрелище. А ведь прошло менее двух суток с тех пор, как начались настоящие трудности. Нора вздохнула. Наверняка и сама начальница экспедиции выглядела ничуть не лучше.
– Я понимаю, что все вы сейчас обеспокоены, – громко произнесла она. – Но поверьте, я делаю все, что могу. Может, у кого-то из вас есть конструктивные идеи? Я с радостью их выслушаю.
– Какие тут могут быть идеи? – пожал плечами Арагон. – Нам надо продолжать двигаться, только и всего. И перестать скулить и хныкать. К сожалению, мы, люди двадцатого века, отвыкли от физических нагрузок. Те, кто жил в этих каньонах много веков назад, хорошо знали, что такое голод и жажда. Но они не знали, что такое жалобы.
Он смолк и обвел сидевших у костра темными непроницаемыми глазами.
– Приятно слышать, что мы не первые, кто страдает от жажды в этих каньонах, – усмехнулся Блейк. – И все же мне почему-то ужасно хочется пить.
Арагон устремил на него долгий пристальный взгляд.
– Полагаю, доктор Блейк, главная причина ваших страданий – не жажда, а глубокий внутренний разлад, в котором вы, возможно, сами не отдаете себе отчета.
Тот, онемев от ярости, попытался испепелить коллегу взглядом, затем с усилием поднялся и на трясущихся ногах побрел к палатке.
Нора смотрела ему вслед, и на душе у нее скребли кошки. Казавшееся таким простым и несомненным на бумаге – дорога анасази, описанная отцом, – в действительности обернулось неожиданными трудностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78