– Готов?
– К подобным подвигам я никогда не буду готов, – усмехнулся журналист.
Увлекая за его собой, Нора подалась вперед, схватилась за мокрый ствол, сделала секундную передышку и перебралась к следующему дереву. Ноги неожиданно коснулись твердого дна. Барахтаясь в воде, она успела отвыкнуть от этого упоительного ощущения. Ей удалось выбраться на илистый берег неподалеку от тополиной рощи. Смитбэк, едва не теряя сознание, плелся следом. Оба рухнули на землю, покрытую слоем растительного мусора. Отвязав от запястья импровизированную веревку, Нора перевернулась на спину и зашлась судорожным кашлем.
Темное небо рассек зигзаг молнии. Через мгновение последовал громовой раскат. Несомненно, нынешним вечером над каньоном собиралась еще одна гроза, не такая мощная, как первая. На память Норе пришел прогноз погоды, сообщенный ей перед самой катастрофой. Неужели он оказался до такой степени ошибочным?
Дождь становился все сильнее. Посмотрев в сторону лагеря, она не сразу поняла, почему открывшаяся картина так ее удивила. Палатки, несколько часов назад упакованные в чехлы, стояли вновь, как будто их никто не сворачивал. Рядом лежало аккуратно накрытое брезентом оборудование. Впрочем, ничего удивительного. В долине еще остались люди. И они понятия не имеют, сколько пройдет времени, пока у них появится возможность отсюда выбраться. По крайней мере через каньон-щель. Следовательно, палатки им еще пригодятся.
В лагере Нора не разглядела ни души.
Наверное, уцелевшие участники экспедиции спрятались от паводка в Квивире. Но почему они до сих пор не спустились, ведь худшее уже позади?
Она медленно села и уставилась на Смитбэка. Журналист неподвижно лежал на животе. Вода, стекавшая на песок, смешивалась с кровью. Сильно ему досталось. Но по крайней мере он жив. В отличие от Арагона. Как бы то ни было, сейчас не время предаваться тягостным воспоминаниям. Надо добраться до стоянки, где относительно безопаснее. К тому же Биллу необходимо согреться.
– Сможешь идти?
Он кивнул, судорожно сглотнув. Нора помогла ему подняться на ноги. Смитбэк слегка пошатнулся, сделал несколько шагов и, снова потеряв равновесие, тяжело оперся на ее плечо.
– Прошу тебя, не падай, – взмолилась она. – Осталось совсем немного.
Почти волоком дотащив журналиста до лагеря, начальница экспедиции уложила его в одной из палаток и отправилась к тюку с походной аптечкой, выискивая обезболивающие, бинты и антисептики. И все-таки куда все запропастились? Нора недоуменно огляделась по сторонам. Неужели погибли в потоке? Нет, конечно нет. Ведь кто-то поставил палатки и распаковал снаряжение. Слоан и Свайр, разумеется, сразу поняли, какая надвигается беда, и позаботились о том, чтобы все вовремя поднялись наверх.
Она уже собиралась кого-нибудь позвать, однако спохватилась. Смутный инстинкт подсказывал ей – лучше не поднимать шума.
Нора вернулась в палатку.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила она у лежавшего ничком Смитбэка.
– Бодр и свеж как огурчик, – отрапортовал тот. – Хотя, может, с виду этого и не скажешь.
Взглянув на влажные волосы, прилипшие к его лбу, она ощутила внезапный приступ нежности.
– Идти сможешь?
– Это еще зачем?
– Мне кажется, нам не стоит оставаться в лагере.
Смитбэк вопросительно взглянул на нее.
– По-моему, здесь творится что-то неладное, – пояснила начальница экспедиции. – Думаю, вскоре мы все выясним. Но для начала нам лучше укрыться где-нибудь в безопасном месте.
Вручив ему пару таблеток обезболивающего и флягу с водой, она обработала раны его на спине. Журналист лишь скрипел зубами, однако не издал ни звука.
– Вот уж не думала, что ты такой терпеливый, – улыбнулась Нора.
– Я сам себя не узнаю, – пробормотал он в ответ. – Видно, мутная купель совершенно преобразила мою сущность.
Его бил озноб, лоб покрылся холодным липким потом. Очевидные признаки шока, отметила про себя начальница экспедиции. Дождь усилился, брезентовые стены палатки прогибались под порывами ветра. Нет, сейчас Смитбэк никак не мог подняться и выйти под холодные струи.
– Тебе лучше всего подремать. – Нора погладила его по щеке. – А я попытаюсь приготовить тебе горячее питье.
Накрыв его спальным мешком, она откинула полог палатки.
– Нора! – окликнул он тихим голосом.
– Да?
Смитбэк пристально глядел на нее.
– Нора, – снова произнес он, – после того что мы с тобой пережили, я… я хочу открыться тебе… рассказать о том, что я чувствую.
Она удивленно взглянула на него, подвинулась ближе и сжала его руку в своих.
Губы Смитбэка тронула слабая улыбка.
– Скажу тебе честно, я… чувствую себя хреново.
– Ты неисправим. – Нора невольно рассмеялась.
Она нагнулась и поцеловала его. Затем поцеловала вновь, долгим, нежным поцелуем.
– Еще, пожалуйста, – пробормотал Смитбэк.
Нора улыбнулась, покачала головой и выскользнула из палатки. Съежившись под дождем, она заспешила к мешкам, где хранились съестные припасы.
58
Ряды сосудов сверкали во мраке золотыми боками. Зрелище поглотило ее без остатка. Мир за стенами кивы, казалось, перестал существовать. Слоан забыла обо всем – о смерти Холройда, о страшном наводнении, погубившем троих членов экспедиции, о неведомых врагах, выпустивших кишки лошадям.
На такое она не смела даже надеяться. За истекшее столетие археологам удалось отыскать лишь несколько фрагментов черно-желтой слюдяной керамики, а здесь, в киве, перед ней сияли не просто великолепно сохранившиеся образцы. Их оказалось великое множество. Никогда прежде она не встречала столь восхитительных, таких несказанно прекрасных сосудов. Каждый поражал изысканностью формы, каждый испускал магический блеск. Основным материалом древним мастерам служила обычная желтая глина, приобретавшая поразительно яркий оттенок благодаря добавлению измельченной слюды. В результате их изделия казались отлитыми из чистого золота. Нет-нет, возразила себе Слоан, глядя на бесчисленные кувшины, чаши, горшки и статуэтки. Все они намного красивее золотых. Их сияние пронизано теплом, а блеск благородного металла холоден и лишен жизни. Все без исключения сосуды покрывал затейливый, чрезвычайно искусно выполненный геометрический или зооморфный узор. Перед ней предстала запечатленная в пиктограммах история племени анасази.
Неужели ей действительно посчастливилось обнаружить богатейшую кладовую слюдяной керамики? Неужели она исполнила заветную мечту своего отца? На протяжении трех десятилетий папа носился с каждым драгоценным черепком, выстраивал гипотетические торговые маршруты, пытаясь определить его происхождение. Поскольку фрагменты слюдяной керамики встречались несказанно редко, профессор Годдар выдвинул предположение: подобные сосуды производились в одном поселении, имевшем для анасази особое, скорее всего, религиозное значение. Кропотливо анализируя и сопоставляя все известные факты, он пришел к выводу, что оно располагалось где-то в лабиринте каньонов, окружавших плато Кайпаровиц. Отец ничего не желал так сильно, как отыскать это место. Но время шло, возраст и болезни уже не позволяли ему надеяться на успешное завершение поисков. Однако стоило папе услышать о письме, полученном мисс Келли, все его надежды ожили с новой силой. Профессор Годдар сразу понял: если загадочный город Квивира действительно существовал, мастерская по производству вожделенной керамики с очень большой вероятностью находилась именно там. Несомненно, то была всего лишь теория. Причем основанная на чрезмерно шатких доводах. Человек, занимающий в науке столь высокое положение, просто не имел права представить ее публично. Зато никто не мешал ему организовать экспедицию, включив дочь в ее состав.
Несомненно, папину теорию стоило обсудить с мисс Келли. Поделиться с ней собственными планами и предположениями профессора Годдара. Однако раньше разговор как-то не складывался, а теперь… теперь говорить уже поздно. Пусть и эта женщина получит свою долю славы, вот только честь открытия источника слюдяной керамики принадлежит Слоан. Вот она, награда за уязвленную гордость, за бесчисленные уколы, нанесенные ее самолюбию по милости отца. Сколько раз ей приходилось, сжимая зубы, выполнять распоряжения этой самоуверенной дамочки, не имеющей никаких особых научных заслуг. Ведь возглавлять экспедицию по праву полагалось ей, Слоан! Но папа никогда не доверял собственной дочери. Наконец-то она докажет ему, как сильно он ошибался.
Так или иначе, случай все расставил на свои места. Если б начальница экспедиции не злоупотребляла властью, обстоятельства могли бы сложиться по-другому. Но она не желала слушать доводов разума и поплатилась жизнью. А Слоан добилась своего. Теперь ее лидерство не подлежит сомнению. Теперь ее имя войдет в историю. А об остальных – Блейке, мисс Келли и даже ее пресловутом отце Падриге – станут вспоминать лишь в связи с великим открытием Слоан Годдар.
Она нехотя вернулась к действительности. В поле зрения мелькнуло разочарованное лицо Бонаротти. Повар без лишних слов протискивался в проем.
Испуская волшебное сияние, сосуды неодолимо влекли ее. Сделав над собой усилие, девушка обвела взглядом киву и с удивлением обнаружила на полу свежевырытую яму. Слоан глазам своим не поверила. Неужели она не первый человек, ступивший сюда в последние семьсот лет?! Кто мог проникнуть через заваленный камнями вход? И почему он выкопал здесь яму, оставив в неприкосновенности керамику, воистину не имеющую цены?
Но восторг, бивший ключом в ее душе, быстро вытеснил из сознания всякие неуместные мысли и опасения. По-прежнему исполненная ликования, она уставилась на понурого Блейка. Бедняга Арон. Похоже, он мучительно переживает крушение глупой мечты о фантастическом золоте. Сейчас он даже не в состоянии оценить масштаб совершенного ими открытия. Она-то сразу поняла, до какой степени все его «золотые» теории – пустые измышления, не достойные столь маститого археолога. Однако вступать с ним в спор она не сочла нужным, ведь энтузиазм профессора сыграл ей очень даже на руку. Ничего, оправившись от потрясения, он наверняка по достоинству оценит их находку.
Однако вид Блейка все же заставил Слоан насторожиться. Судя по всему, шок оказался для него слишком сильным. Лицо его мгновенно осунулось, в тускло горевших глазах отсутствовало всякое выражение. Пыль, толстым слоем покрывшая голову, насквозь пропиталась потом и превратилась в подобие зловещей маски. Слоан невольно вспомнился Питер Холройд, парализованный болезнью и страхом.
Губы Блейка беззвучно шевельнулись. Он сделал несколько неуверенных шагов, дрожащей рукой схватил чашу и вытащил из нее слюдяное ожерелье, заигравшее в свете лампы.
– Керамика, – пробормотал Арон.
– Да, это керамика, – подхватила Слоан. – Просто сон наяву какой-то. Археологи десятилетиями гонялись за каждым осколком черно-желтой слюдяной керамики, а мы нашли настоящую сокровищницу.
Блейк невидящим взглядом уставился на ожерелье. Неожиданно он трясущимися руками надел его на шею девушки.
– Золото… – прошептал профессор. – Я хотел осыпать тебя золотом…
Слоан молчала, не находя слов. В растерянности она наблюдала, как Арон, пошатываясь, бродит туда-сюда.
– Эй, опомнись, – позвала наконец девушка. – Ты что, не понимаешь? Нам выпала редкостная удача. Эта керамика куда ценнее золота. Многократно ценнее. Такая редкостная находка…
Она осеклась. Блейк сморщился, точно от боли, и сжал руками виски. Слоан невольно подалась назад. Содрогаясь всем телом, профессор прижался спиной к стене кивы и медленно сполз на пол.
– Арон, ты болен. – Ликование гасло, уступая место нарастающей панике.
Только не это, беззвучно взмолилась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78