Его ноги словно окаменели.
– Кто же это, черт его возьми? – спросил Мартин.
Саймон будто перенесся в ту пятницу. Все повторялось вновь. В центре тьмы стояла высокая человеческая фигура с бледным лицом и аристократической осанкой. У ее ног на коленях стояла Ронни. Она закрывала руками лицо, но Саймон видел ужас, застывший в ее глазах, и раскрытый в немом крике рот.
– Ты хотел сказать что это, черт его возьми, – поправил Мартина Ли.
Саймон подошел ближе, высвободив руку из руки Конни. Было недостаточно светло, чтобы четко видеть, что к чему. И Ронни, и возвышающаяся над ней фигура были едва различимыми светлыми пятнами на фоне непроницаемой тьмы.
– Эй! – крикнул Саймон. Ничего более умного ему в этот момент в голову не пришло.
Рядом с ним встала Бекки и протянула руку в сторону фигуры, стоящей над Ронни. Из ее пальцев вырвался луч света. «Фонарик», – понял Саймон. Существо, похожее на человека, подняло руку, заслоняя от света лицо. Теперь Саймон мог видеть все ясно. Человек был наполовину обнажен, пиджак распахнут, а кожа его была белой, как рыбье брюхо, и в слабом свете фонаря казалась влажной. А кроме того, его живот был словно разрезан надвое.
– Господи помилуй, – пробормотал Мартин. – Что с этим парнем случилось?
– Я не… – начал Саймон, но тут же умолк.
Луч фонарика слегка переместился, и стало видно, что на самом деле живот существа не разрезан; все было гораздо чудовищнее. Его тело развернулось, истончилось и стало похоже на бледную простыню из плоти. Этакая королевская мантия с ногами и человеческой головой. Оно стояло, расправив в стороны крылья из собственной плоти, и наклонялось над Ронни, чтобы завернуть ее в эти крылья.
– Ох, черт! – выдохнул Саймон.
Ли Чэндлер выставил вперед револьвер и заорал:
– А ну-ка, отойди от нее, ты, кусок дерьма!
Существо опустило «крылья» и посмотрело в их сторону. Его глаза были как две черные дыры на белом лице. Саймон чувствовал исходящую от него ненависть, словно зловоние, ощущал давление его злобного взгляда. Ли нажал на курок. Выстрел осветил переулок, словно молния.
– Я попал в него, – прошептал Ли. – Я попал в ублюдка.
Он выстрелил еще раз. Саймон подумал, что невозможно промахнуться по такой крупной мишени. Но существо не реагировало. Если пули и попали в него, оно, очевидно, их не почувствовало. Теперь оно было похоже на парус, колеблющийся на легком ветре. Но парус этот сворачивался, как бы притягиваясь к мачте и обвиваясь вокруг нее. За считанные мгновения крылья из плоти, нависающие над Ронни, готовые обхватить ее, исчезли, съежились и пропали; их взорам предстала человеческая фигура, одетая в черное, с вполне человеческими руками, свисающими по бокам. Теперь на них смотрел обычный человек.
– По-моему, он разозлился, – сказал Мартин Бадз.
– Может, выстрелить еще разок? – неуверенно предложил Ли.
– Не стоит, – сказал Саймон.
Человек сделал шаг по направлению к ним. Ли выстрелил. На этот раз человек отреагировал. Он мотнул головой, потер грудь рукой и вновь принял позу королевского превосходства.
– Говорю вам, на этот раз я точно в него попал!
Человек сделал еще один шаг в их сторону. И.стены переулка будто шагнули с ним вместе. Но Саймон понял, что это темнота у него за спиной двинулась вместе с ним. Казалось, она возвышается над ним, словно столб дыма, стелющийся по обеим сторонам переулка. Тень от фонарика? Нет, слишком большая. И это была не просто темнота, это было нечто более плотное. Оно не пропускало света, источник которого находился позади. Ронни исчезла, словно скрытая занавесом.
– Пожалуй, пора делать ноги, – сказал Ли.
– Это точно, – поддержала его Конни.
– Нет, – ответил Саймон. – Именно этого он и хочет.
– Я тоже этого хочу, идиот! – выкрикнул Ли.
– Нет. – Саймон шагнул вперед. Ему потребовалось собрать все силы и напрячь вею волю, чтобы побороть свои инстинкты, каждый из которых требовал, чтобы он повернулся и побежал.
– Оставь ее в покое, – тихо сказал он.
И тут человек сделал кое-что, чего Саймон очень не хотел бы увидеть. Он улыбнулся, но улыбнулся одними губами. Его глаза оставались при этом все теми же черными дырами, которые так и излучали ненависть. Потом он сказал:
– Простак Саймон.
– Вот черт! – воскликнул Ли. – Вы что, знакомы?
– Нет, – ответил Саймон.
Из-за завесы темноты снова донесся крик Ронни. Человек продолжал стоять и улыбаться. Ли выкрикнул что-то нечленораздельное и бросился вперед, на ходу стреляя из револьвера. Лицо человека изменилось, и теперь Саймон увидел то, что хотел бы увидеть. В черных глазах отразилось иное чувство, кроме ненависти. Потрясение. А потом в них появился, страх. Он открыл рот, словно хотел закричать, а затем тьма у него за спиной вдруг рванулась вперед, как огромный черный зверь. Ли споткнулся и остановился. Переулок наполнился криком. Но на сей раз кричала не Ронни и не Ли. Это был не человеческий крик и не звериный. Это был какой-то непередаваемо высокий вой, от которого у Саймона заныли зубы. Затем тьма ринулась прочь, в противоположную сторону, как черное облако, закрывая небо. Вой оборвался. В конце переулка появился свет и осветил неожиданно пустое место там, где только что стоял тот человек, то существо. Теперь там был Бобби Боковски. Он вытянул руки перед собой, словно защищаясь от взрыва.
– Он исчез, – прошептала Бекки.
Ли в ярости повернулся к Саймону:
– Может быть, ты нам все-таки расскажешь, что это за адская штука?
Саймон покачал головой.
– Я не знаю.
Мартин положил руку ему на плечо, а другой рукой указал на всхлипывающую Веронику, все еще стоящую на коленях.
– Черт с ней, с этой штуковиной. Нам надо позаботиться о Ронни.
– Это точно, – согласился Саймон, и все дружно двинулись к Ронни.
Карниш бежал.
Он бежал!
Как низко он пал за столь короткое время!
Улицы казались ему недостаточно темными, он не знал, где укрыться. А больше всего на свете ему сейчас хотелось укрыться, спрятаться ото всех. Он вступил в схватку с семью смертными и в ужасе бежал от них. В ужасе, столь же глубоком и сильном, как тот, что испытывали те, кого поедал.
Разумеется, в этот переулок его привлекла пища. Он чувствовал, что она есть в сгоревшем доме. Одинокое человеческое существо, спящее в темноте. Изъеденное болезнями, одурманенное наркотиками, но тем не менее это еда. Сегодня ночью, когда с улиц исчезли почти все его потенциальные жертвы, выбирать особенно не приходилось. И только он начал охоту, как появился Саймон.
И не один.
О нет, не один!
Считая Саймона, их было семеро. Три женщины и четверо мужчин. И они не случайно наткнулись на него. Они были организованы, они искали его и в конце концов выследили. Он не знал точно, какова была их цель, но они открыто выступили против него. Они были сильно испуганы, в этом не могло быть никаких сомнений. В прохладном ночном воздухе он чуял их страх, как сильный аромат сладких духов. Но они не поддались этому страху, они перебороли его и не отступили.
Нет, не отступили.
Отступил он.
Он, властелин ночи, унизился перед ними. Испугался своих потенциальных жертв, как малый ребенок.
Пробираясь через скудно освещенную автомобильную стоянку к спасительной темноте переулка, идущего параллельно Хеннепин-авеню, он выплеснул свою ярость и унижение в вопле, обращенном к равнодушным небесам.
О, как низко он пал! За что ему послано такое наказание? Какой гнусный, капризный и порочный Бог приговорил его к этой пытке?
Жить среди этих существ, жить с ними, но не быть одним из них, жить в постоянном одиночестве, нуждаясь в них и ненавидя их. Страх перед разоблачением заставлял его охотиться только на самых слабых, на тех, кто уже наполовину умер и был забыт, на подонков, на отбросы общества. Никаких деликатесов. Только вонючие, грязные бродяги, копошащиеся на свалках людских городов. А теперь? Теперь они охотятся на него. И не лучшие и сильнейшие представители рода человеческого, а те, кем он мог бы насытиться. Это дерьмо, этот мусор, эти отходы восстали и выступили против него.
Он сразу это почувствовал. Те, в переулке, были его обычной добычей. Откуда же взяли они мужество пойти в темноту и искать встречи с ним, спросил он себя, и тут же сам себе ответил: «У Саймона».
Он заставил себя остановиться, вобрал в себя остатки своей тьмы и осмотрелся. Погони не было. Но облегчение было мимолетным, ибо вместе с ним пришло презрение к собственной трусости. Он бежал! А теперь испытывает облегчение от того, что его не преследуют те, от кого он бежал. Трус!
Карниш пробирался в темноте, пока не вышел на хорошо освещенную улицу. На светофоре в ожидании зеленого света стояли машины. В другое время он пожелал бы стать невидимым и даже поиграл бы с сознанием встречных людей, но сегодня он в страхе отступил назад, в темноту. Что, если Саймон рассказал об увиденном в пятницу не только тем шестерым и поверили ему больше людей, чем думал он, Карниш? Что, если на этой улице его тоже кто-нибудь поджидает? Как испуганный ребенок, он стоял в темноте и ждал, пока не переключится светофор и не уедут машины. Только тогда он вышел из темноты на свет и медленно пошел в сторону Николет. Было уже за полночь, прохожие попадались редко. И все же Карнишу стоило больших усилий не замирать в ужасе при виде влюбленной парочки. Он шел, опустив голову и стараясь не встречаться взглядом со встречными. Он чувствовал их любопытство, которое быстро сменялось презрением. Для них он был одним из тех, на кого сам обычно охотился. Ему хотелось закричать, выплеснуть в вопле свою ярость, но он не смел. Его могут заподозрить. Могут распознать его сущность.
Дойдя до Николет, Карниш свернул на север. Он медленно шел по самому краю тротуара. Эта улица была более оживленной, и Карниш физически ощущал присутствие людей, чуял их запах и боялся. Он никогда и ни за что не стал бы на них охотиться, но сейчас он даже не мог поддерживать свою ненависть к ним, теперь он их просто боялся. Почувствовав, что люди, проходящие мимо, чем-то обеспокоены, Карниш остановился и огляделся. Он находился недалеко от поворота на Шестую Южную улицу, а чуть впереди, на мостовой, стояли несколько подростков хулиганского вида. Немногочисленные прохожие нервно косились на них и торопились пройти мимо. Что касается Карниша, то он ощущал не просто беспокойство – он был во власти ужаса. А вдруг они сочтут его подходящей мишенью для своих издевательств? А вдруг они на него нападут? Не раздумывая, он свернул на Шестую улицу, в сторону Хеннепин, и тут же нырнул в темноту переулка. Там, забившись в тень, он постарался успокоиться, делая глубокие вдохи и медленно выпуская воздух. Все хорошо. Теперь он в безопасности. Схватка с Саймоном позади, а если не считать этого, сегодняшняя ночь ничем не отличается от других. Не надо так сильно тревожиться. Не надо бояться. Ночь принадлежит ему. Ночи всегда принадлежали только ему. Вместо того чтобы вернуться на улицу, Карниш повернулся и пошел глубже в темноту переулка. Он почуял добычу. Еда.
Карниш остановился, по-прежнему держась в тени, и прислушался. Впереди, в дальнем конце переулка, мерцали огни Пятой Южной и медленно проплывали редкие автомобили. Позади, на Шестой, все было тихо. А между ними, в переулке, кроме Карниша была еще одна живая душа. Он потянулся к ней сознанием и почувствовал отчаяние, полнее крушение всех надежд. Женщина. Почему, интересно, она не в ночлежке? Пьяная или еще того хуже?
Он подошел ближе. Его одолевал голод, сегодня ему уже пришлось отказаться от добычи, но сейчас появилась другая возможность.
Он увидел ее. Она лежала на земле, рядом с пожарной лестницей, накрывшись картонкой. Ночь была прохладной, ее дыхание вилось над ней светлым облачком. Лет пятьдесят, подумал Карниш, может, чуть меньше. Больное тело, обернутое лохмотьями, в голове – полная мешанина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Кто же это, черт его возьми? – спросил Мартин.
Саймон будто перенесся в ту пятницу. Все повторялось вновь. В центре тьмы стояла высокая человеческая фигура с бледным лицом и аристократической осанкой. У ее ног на коленях стояла Ронни. Она закрывала руками лицо, но Саймон видел ужас, застывший в ее глазах, и раскрытый в немом крике рот.
– Ты хотел сказать что это, черт его возьми, – поправил Мартина Ли.
Саймон подошел ближе, высвободив руку из руки Конни. Было недостаточно светло, чтобы четко видеть, что к чему. И Ронни, и возвышающаяся над ней фигура были едва различимыми светлыми пятнами на фоне непроницаемой тьмы.
– Эй! – крикнул Саймон. Ничего более умного ему в этот момент в голову не пришло.
Рядом с ним встала Бекки и протянула руку в сторону фигуры, стоящей над Ронни. Из ее пальцев вырвался луч света. «Фонарик», – понял Саймон. Существо, похожее на человека, подняло руку, заслоняя от света лицо. Теперь Саймон мог видеть все ясно. Человек был наполовину обнажен, пиджак распахнут, а кожа его была белой, как рыбье брюхо, и в слабом свете фонаря казалась влажной. А кроме того, его живот был словно разрезан надвое.
– Господи помилуй, – пробормотал Мартин. – Что с этим парнем случилось?
– Я не… – начал Саймон, но тут же умолк.
Луч фонарика слегка переместился, и стало видно, что на самом деле живот существа не разрезан; все было гораздо чудовищнее. Его тело развернулось, истончилось и стало похоже на бледную простыню из плоти. Этакая королевская мантия с ногами и человеческой головой. Оно стояло, расправив в стороны крылья из собственной плоти, и наклонялось над Ронни, чтобы завернуть ее в эти крылья.
– Ох, черт! – выдохнул Саймон.
Ли Чэндлер выставил вперед револьвер и заорал:
– А ну-ка, отойди от нее, ты, кусок дерьма!
Существо опустило «крылья» и посмотрело в их сторону. Его глаза были как две черные дыры на белом лице. Саймон чувствовал исходящую от него ненависть, словно зловоние, ощущал давление его злобного взгляда. Ли нажал на курок. Выстрел осветил переулок, словно молния.
– Я попал в него, – прошептал Ли. – Я попал в ублюдка.
Он выстрелил еще раз. Саймон подумал, что невозможно промахнуться по такой крупной мишени. Но существо не реагировало. Если пули и попали в него, оно, очевидно, их не почувствовало. Теперь оно было похоже на парус, колеблющийся на легком ветре. Но парус этот сворачивался, как бы притягиваясь к мачте и обвиваясь вокруг нее. За считанные мгновения крылья из плоти, нависающие над Ронни, готовые обхватить ее, исчезли, съежились и пропали; их взорам предстала человеческая фигура, одетая в черное, с вполне человеческими руками, свисающими по бокам. Теперь на них смотрел обычный человек.
– По-моему, он разозлился, – сказал Мартин Бадз.
– Может, выстрелить еще разок? – неуверенно предложил Ли.
– Не стоит, – сказал Саймон.
Человек сделал шаг по направлению к ним. Ли выстрелил. На этот раз человек отреагировал. Он мотнул головой, потер грудь рукой и вновь принял позу королевского превосходства.
– Говорю вам, на этот раз я точно в него попал!
Человек сделал еще один шаг в их сторону. И.стены переулка будто шагнули с ним вместе. Но Саймон понял, что это темнота у него за спиной двинулась вместе с ним. Казалось, она возвышается над ним, словно столб дыма, стелющийся по обеим сторонам переулка. Тень от фонарика? Нет, слишком большая. И это была не просто темнота, это было нечто более плотное. Оно не пропускало света, источник которого находился позади. Ронни исчезла, словно скрытая занавесом.
– Пожалуй, пора делать ноги, – сказал Ли.
– Это точно, – поддержала его Конни.
– Нет, – ответил Саймон. – Именно этого он и хочет.
– Я тоже этого хочу, идиот! – выкрикнул Ли.
– Нет. – Саймон шагнул вперед. Ему потребовалось собрать все силы и напрячь вею волю, чтобы побороть свои инстинкты, каждый из которых требовал, чтобы он повернулся и побежал.
– Оставь ее в покое, – тихо сказал он.
И тут человек сделал кое-что, чего Саймон очень не хотел бы увидеть. Он улыбнулся, но улыбнулся одними губами. Его глаза оставались при этом все теми же черными дырами, которые так и излучали ненависть. Потом он сказал:
– Простак Саймон.
– Вот черт! – воскликнул Ли. – Вы что, знакомы?
– Нет, – ответил Саймон.
Из-за завесы темноты снова донесся крик Ронни. Человек продолжал стоять и улыбаться. Ли выкрикнул что-то нечленораздельное и бросился вперед, на ходу стреляя из револьвера. Лицо человека изменилось, и теперь Саймон увидел то, что хотел бы увидеть. В черных глазах отразилось иное чувство, кроме ненависти. Потрясение. А потом в них появился, страх. Он открыл рот, словно хотел закричать, а затем тьма у него за спиной вдруг рванулась вперед, как огромный черный зверь. Ли споткнулся и остановился. Переулок наполнился криком. Но на сей раз кричала не Ронни и не Ли. Это был не человеческий крик и не звериный. Это был какой-то непередаваемо высокий вой, от которого у Саймона заныли зубы. Затем тьма ринулась прочь, в противоположную сторону, как черное облако, закрывая небо. Вой оборвался. В конце переулка появился свет и осветил неожиданно пустое место там, где только что стоял тот человек, то существо. Теперь там был Бобби Боковски. Он вытянул руки перед собой, словно защищаясь от взрыва.
– Он исчез, – прошептала Бекки.
Ли в ярости повернулся к Саймону:
– Может быть, ты нам все-таки расскажешь, что это за адская штука?
Саймон покачал головой.
– Я не знаю.
Мартин положил руку ему на плечо, а другой рукой указал на всхлипывающую Веронику, все еще стоящую на коленях.
– Черт с ней, с этой штуковиной. Нам надо позаботиться о Ронни.
– Это точно, – согласился Саймон, и все дружно двинулись к Ронни.
Карниш бежал.
Он бежал!
Как низко он пал за столь короткое время!
Улицы казались ему недостаточно темными, он не знал, где укрыться. А больше всего на свете ему сейчас хотелось укрыться, спрятаться ото всех. Он вступил в схватку с семью смертными и в ужасе бежал от них. В ужасе, столь же глубоком и сильном, как тот, что испытывали те, кого поедал.
Разумеется, в этот переулок его привлекла пища. Он чувствовал, что она есть в сгоревшем доме. Одинокое человеческое существо, спящее в темноте. Изъеденное болезнями, одурманенное наркотиками, но тем не менее это еда. Сегодня ночью, когда с улиц исчезли почти все его потенциальные жертвы, выбирать особенно не приходилось. И только он начал охоту, как появился Саймон.
И не один.
О нет, не один!
Считая Саймона, их было семеро. Три женщины и четверо мужчин. И они не случайно наткнулись на него. Они были организованы, они искали его и в конце концов выследили. Он не знал точно, какова была их цель, но они открыто выступили против него. Они были сильно испуганы, в этом не могло быть никаких сомнений. В прохладном ночном воздухе он чуял их страх, как сильный аромат сладких духов. Но они не поддались этому страху, они перебороли его и не отступили.
Нет, не отступили.
Отступил он.
Он, властелин ночи, унизился перед ними. Испугался своих потенциальных жертв, как малый ребенок.
Пробираясь через скудно освещенную автомобильную стоянку к спасительной темноте переулка, идущего параллельно Хеннепин-авеню, он выплеснул свою ярость и унижение в вопле, обращенном к равнодушным небесам.
О, как низко он пал! За что ему послано такое наказание? Какой гнусный, капризный и порочный Бог приговорил его к этой пытке?
Жить среди этих существ, жить с ними, но не быть одним из них, жить в постоянном одиночестве, нуждаясь в них и ненавидя их. Страх перед разоблачением заставлял его охотиться только на самых слабых, на тех, кто уже наполовину умер и был забыт, на подонков, на отбросы общества. Никаких деликатесов. Только вонючие, грязные бродяги, копошащиеся на свалках людских городов. А теперь? Теперь они охотятся на него. И не лучшие и сильнейшие представители рода человеческого, а те, кем он мог бы насытиться. Это дерьмо, этот мусор, эти отходы восстали и выступили против него.
Он сразу это почувствовал. Те, в переулке, были его обычной добычей. Откуда же взяли они мужество пойти в темноту и искать встречи с ним, спросил он себя, и тут же сам себе ответил: «У Саймона».
Он заставил себя остановиться, вобрал в себя остатки своей тьмы и осмотрелся. Погони не было. Но облегчение было мимолетным, ибо вместе с ним пришло презрение к собственной трусости. Он бежал! А теперь испытывает облегчение от того, что его не преследуют те, от кого он бежал. Трус!
Карниш пробирался в темноте, пока не вышел на хорошо освещенную улицу. На светофоре в ожидании зеленого света стояли машины. В другое время он пожелал бы стать невидимым и даже поиграл бы с сознанием встречных людей, но сегодня он в страхе отступил назад, в темноту. Что, если Саймон рассказал об увиденном в пятницу не только тем шестерым и поверили ему больше людей, чем думал он, Карниш? Что, если на этой улице его тоже кто-нибудь поджидает? Как испуганный ребенок, он стоял в темноте и ждал, пока не переключится светофор и не уедут машины. Только тогда он вышел из темноты на свет и медленно пошел в сторону Николет. Было уже за полночь, прохожие попадались редко. И все же Карнишу стоило больших усилий не замирать в ужасе при виде влюбленной парочки. Он шел, опустив голову и стараясь не встречаться взглядом со встречными. Он чувствовал их любопытство, которое быстро сменялось презрением. Для них он был одним из тех, на кого сам обычно охотился. Ему хотелось закричать, выплеснуть в вопле свою ярость, но он не смел. Его могут заподозрить. Могут распознать его сущность.
Дойдя до Николет, Карниш свернул на север. Он медленно шел по самому краю тротуара. Эта улица была более оживленной, и Карниш физически ощущал присутствие людей, чуял их запах и боялся. Он никогда и ни за что не стал бы на них охотиться, но сейчас он даже не мог поддерживать свою ненависть к ним, теперь он их просто боялся. Почувствовав, что люди, проходящие мимо, чем-то обеспокоены, Карниш остановился и огляделся. Он находился недалеко от поворота на Шестую Южную улицу, а чуть впереди, на мостовой, стояли несколько подростков хулиганского вида. Немногочисленные прохожие нервно косились на них и торопились пройти мимо. Что касается Карниша, то он ощущал не просто беспокойство – он был во власти ужаса. А вдруг они сочтут его подходящей мишенью для своих издевательств? А вдруг они на него нападут? Не раздумывая, он свернул на Шестую улицу, в сторону Хеннепин, и тут же нырнул в темноту переулка. Там, забившись в тень, он постарался успокоиться, делая глубокие вдохи и медленно выпуская воздух. Все хорошо. Теперь он в безопасности. Схватка с Саймоном позади, а если не считать этого, сегодняшняя ночь ничем не отличается от других. Не надо так сильно тревожиться. Не надо бояться. Ночь принадлежит ему. Ночи всегда принадлежали только ему. Вместо того чтобы вернуться на улицу, Карниш повернулся и пошел глубже в темноту переулка. Он почуял добычу. Еда.
Карниш остановился, по-прежнему держась в тени, и прислушался. Впереди, в дальнем конце переулка, мерцали огни Пятой Южной и медленно проплывали редкие автомобили. Позади, на Шестой, все было тихо. А между ними, в переулке, кроме Карниша была еще одна живая душа. Он потянулся к ней сознанием и почувствовал отчаяние, полнее крушение всех надежд. Женщина. Почему, интересно, она не в ночлежке? Пьяная или еще того хуже?
Он подошел ближе. Его одолевал голод, сегодня ему уже пришлось отказаться от добычи, но сейчас появилась другая возможность.
Он увидел ее. Она лежала на земле, рядом с пожарной лестницей, накрывшись картонкой. Ночь была прохладной, ее дыхание вилось над ней светлым облачком. Лет пятьдесят, подумал Карниш, может, чуть меньше. Больное тело, обернутое лохмотьями, в голове – полная мешанина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51