Эдварде шел быстро, пригнувшись, испытывая боль в спине. Через пару минут он стоял уже в нескольких ярдах от подъехавшего к дому вездехода — всего в двадцати ярдах от входной двери.
— Сэр, вы ведете себя неосторожно, — предостерег его Смит.
— Да, пожалуй, но и они тоже. Готов поспорить… Послышался звон разбитого стекла. В полумраке прогремел выстрел. Раздался леденящий кровь крик, затем второй выстрел и третий. И снова крик.
— Что там за чертовщина? — прохрипел Гарсиа. Раздалась резкая команда на русском языке. Дверь распахнулась, и из дома вышли четверо солдат. Они о чем-то поговорили, разделились на пары, отошли влево и вправо к боковым окнам, остановились у них и стали смотреть внутрь. Из дома снова донесся крик, и теперь стало совершенно очевидно, что там происходит.
— Ублюдки, — прошептал Смит.
— Да, — согласился Эдварде. — Давайте отойдем и обсудим ситуацию. — Четверо американцев неслышно отошли ярдов на пятьдесят и склонились друг к другу.
— Думаю, надо что-то предпринять. Есть возражения? — спросил Эдварде. Смит молча кивнул, с интересом наблюдая за тем, как изменилось поведение лейтенанта. — О'кей, будем действовать неспеша, не допуская ни малейших ошибок. Смит, вы идете со мной, и мы обойдем дом слева. Гарсиа и Роджерс обойдут его справа. Обходите подальше и действуйте осторожно. Десять минут. Сумеете захватить их живыми — хорошо. Если нет — действуйте ножами. Постараемся не поднимать шума. Но если придется стрелять, позаботьтесь о том, чтобы прикончить их первой же очередью. Понятно? — Эдварде оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что русских больше нет. Затем четверка сняла вещмешки, сверила часы и поползла по мокрой траве.
Снова послышался крик, затем наступило молчание. Эдварде был рад этому — крики отвлекали его. Передвижение ползком было медленным и утомительным, особенно уставали руки. Эдварде и Смит описали широкий полукруг, обогнув трактор и другой сельскохозяйственный инвентарь. Когда они снова увидели дом, на их стороне стоял всего один солдат. Куда делся второй? — спросил себя лейтенант. Что же теперь предпринять? Нужно придерживаться первоначального плана. Сейчас все зависит только от тебя.
— Прикройте меня. Смит был потрясен.
— Позвольте мне, сэр, я…
— Прикройте меня, — прошептал Эдварде. Он положил на траву свой автомат и достал из ножен боевой нож.
Русский солдат сам облегчил его задачу — он стоял на носках, поглощенный происходящим внутри дома. В девяти футах от него Эдварде встал, выпрямился и начал осторожно, шаг за шагом, приближаться. Только сейчас он заметил, что русский на целую голову выше его — как захватишь такого гиганта живым?
Этого и не потребовалось. Внутри, очевидно, наступил перерыв. Русский солдат согнулся и сунул руку в карман за пачкой сигарет, затем чуть повернулся, чтобы закурить от зажженной спички. Уголком глаза он заметил американца, и Эдварде бросился вперед, держа нож в вытянутой руке. Лезвие ножа вонзилось в горло солдата, он попытался закричать, но Эдварде повалил его на землю, зажал рот ладонью и снова вонзил нож. Лейтенант повернул голову солдата в одну сторону, нож — в другую, лезвие заскрежетало по чему-то твердому, и жертва замерла.
Эдварде не испытывал никаких чувств, его эмоции захлебнулись в выбросе адреналина. Он вытер нож о брюки русского, встал на труп и заглянул в окно. От увиденного перехватило дыхание.
— Эй, парни! — прошептал Гарсиа. Русские обернулись на пару направленных на них автоматов. Сами солдаты оставили свое оружие внутри вездехода. Гарсиа показал стволом автомата на землю, и русские послушно легли, широко расставив руки и ноги. Роджерс обыскал их, не нашел оружия и обогнул дом, чтобы доложить лейтенанту.
— Взяли обоих живыми, сэр, — произнес он и с удивлением увидим, что у хилого лейтенанта руки в крови.
— Иду внутрь дома, — сказал Эдварде, обращаясь к Смиту. Сержант поспешно кивнул.
— Я прикрою вас отсюда. Роджерс, прикрой лейтенанта внутри. Эдварде вошел через полуоткрытую дверь. Прихожая была пустой и темной. Из-за угла доносилось тяжелое дыхание и виднелся тусклый свет. Эдварде подошел к углу, обогнул его и столкнулся лицом к лицу с русским, только начавшим расстегивать брюки. Времени для раздумий не было. Лейтенант бросился вперед, вонзил нож русскому под ребра, правой рукой повернул рукоятку с латунным набалдашником, загоняя лезвие как можно глубже. Солдат закричал и приподнялся на носки, прежде чем опрокинуться на спину, пытаясь освободиться от ножа. Эдварде выдернул нож и вонзил его снова, упав на русского в позе, как-то странно напоминающей сексуальную. Десантник пытался руками оттолкнуть лейтенанта, но Эдварде чувствовал, как сила покидает их. Он вытащил нож и снова вонзил его, на этот раз в грудь. Лейтенант скорее почувствовал, чем увидел, как по лицу пробежала тень, он поднял голову: на него спотыкаясь двигался офицер с пистолетом в руке, и в следующее мгновение в комнате прогремела очередь.
— Не двигайся, падло! — крикнул Роджерс, направив дуло своего М-16 в грудь русского. В ушах звенело от грохота короткой очереди. — Вы в порядке, шкипер? — Эдварде заметил, что его впервые назвали так.
— Да. — Эдварде встал и пропустил вперед Роджерса, дулом своего автомата теснившего русского назад. Тот ниже пояса был голым, его брюки сползли на лодыжки, и он мог передвигаться только маленькими шажками. Лейтенант поднял пистолет, брошенный русским на пол, и посмотрел на солдата, которого только что убил, — да, сомневаться в его смерти не приходилось. Славянские черты лица искажала гримаса боли и изумления, рубашка была залита кровью. В глазах не осталось жизни — они казались мраморными.
— Как вы себя чувствуете, мэм? — спросил Роджерс, на мгновение обернувшись.
Эдварде во второй раз увидел девушку, распростертую на деревянном полу. Прелестную девушку. Разорванная ночная рубашка едва закрывала одну грудь, а все ее остальное бледное тело уже в кровоподтеках и ссадинах было открыто для мужских взглядов. В кухне, позади нее, Эдварде увидел неподвижные ноги другой женщины. Он вошел в комнату рядом и обнаружил там мужчину и собаку, тоже убитых. На каждом теле в левой стороне груди виднелся маленький красный кружок.
В комнату вошел Смит, огляделся по сторонам и посмотрел на Эдвардса. Оказывается, у этого щенка острые клыки.
— Пойду, проверю второй этаж. Выше голову, шкипер. Роджерс ударом ноги сбил русского на пол и прижал острие штыка к его спине.
— Только шевельнись, и я распорю тебя пополам, — прошипел он.
Эдварде склонился над белокурой девушкой. Ее лицо распухло от ударов по щекам, она тяжело и неровно дышала. На первый взгляд ей было не больше двадцати. Лейтенант оглянулся, сдернул скатерть со стола и накинул ее на девушку.
— Теперь с тобой все будет в порядке, крошка. Не расстраивайся, ты ведь осталась в живых и в безопасности. Все будет хорошо.
Ее глаза смотрели, казалось, в разные стороны. Наконец они обрели осмысленное выражение, и взгляд девушки остановился на лице молодого лейтенанта. Эдварде содрогнулся от этого взгляда. Он осторожно прикоснулся ладонью к ее щеке.
— Давай вставай. Теперь тебя больше никто не тронет. — Тело девушки начало сотрясаться с такой силой, что весь дом, казалось, трясется вместе с ней. Он помог ей встать и завернул в скатерть.
— Наверху все в порядке, сэр, — доложил Смит, спустившийся с лестницы. В руке он держал халат. — Наденьте его на девушку. С ней больше ничего не случилось?
— Убили мать и отца. И собаку. Думаю, после всего этого убили бы и ее. Давайте, сарж, организуйте здесь все. Обыщите русских, соберите продукты, вообще берите все, что может пригодиться. Нам нужно многое сделать — и как можно быстрее. У нас есть аптечка первой помощи?
— Есть, шкипер. Вот. — Смит бросил Эдвардсу пакет с бинтами и антисептическими средствами, затем вышел во двор, чтобы проверить, как дела у Гарсиа.
— Давайте поднимемся наверх, и я окажу вам первую помощь. — Эдварде обнял левой рукой плечи девушки и помог подняться по крутым деревянным ступенькам. Его сердце разрывалось от жалости. У нее были голубые глаза, лишенные сейчас всякого выражения, но даже в эти минуты способные привлечь внимание любого мужчины. И они привлекли, с горечью подумал Эдварде. Девушка была всего на дюйм ниже его, ее кожа казалась
бледной, почти прозрачной. Фигуру портил только несколько выдающийся вперед живот, и Майк понял, что это значит, потому что в остальном она была идеально сложена. Русский только что изнасиловал девушку, а впереди ее еще ожидала длинная ночь мучений, подумал Эдварде вне себя от ярости из-за того, что это отвратительное преступление снова вторглось в его жизнь. Наверху, у площадки винтовой лестницы, находилась маленькая комнатка. Девушка вошла в нее и села на узкую кровать.
— К-к-т-о?… — заикаясь, пробормотала она по-английски с заметным акцентом.
— Мы — американцы, — объяснил Эдварде. — Нам удалось спастись из Кефлавика, когда там высадились русские. Как вас зовут?
— Вигдис Агустдоттир. — Впервые в ее голосе появились признаки жизни. Вигдис, дочь Агусты, лежащей мертвой в кухне. Интересно, что значит имя Вигдис — вряд ли оно достаточно красиво для такой прелестной девушки.
Он поставил керосиновую лампу на ночной столик и разорвал пакет. Ссадину на челюсти Вигдис лейтенант протер дезинфицирующей жидкостью. Наверно, ей было больно, но девушка даже не поморщилась. Остальные повреждения на ее теле были главным образом следами ударов, может быть, на спине от деревянного пола остались царапины. Она отчаянно сопротивлялась, защищая себя, и русский нанес ей несколько сильных ударов. И уж, несомненно, она не была девственницей. Все могло быть гораздо хуже, но ярость Эдвардса не только не утихала, а продолжала расти. Надругаться над такой прелестной девушкой! Впрочем, он уже принял решение.
— Вы не можете оставаться здесь. Вам придется уйти с нами.
— Но…
— Мне очень жаль. Я понимаю ваши чувства — то есть хочу сказать, что, когда русские напали на нас, я тоже потерял друзей. Это не такая тяжелая потеря, как смерть ваших матери и отца, но… — Господи! У Эдвардса дрожали руки, он пытался найти слова утешения. — Мне очень жаль, что мы не успели прибыть сюда раньше. — Как любят говорить некоторые феминистки? Изнасилование это преступление, к которому прибегают все мужчины, чтобы подчинить себе всех женщин? Эдварде понял, что можно сделать что-то почти столь же утешительное. Он взял ее за руку; она не сопротивлялась. — Нужно уходить отсюда. Мы доставим вас туда, куда вы пожелаете. У вас наверняка где-то есть родственники или друзья. Мы отведем вас к ним, и они позаботятся о вас. Но оставаться здесь вам нельзя. Если вы останетесь тут, вас обязательно убьют. Вы понимаете?
Эдварде увидел в полумраке комнаты, как она кивнула головой.
— Да. А сейчас, пожалуйста…, пожалуйста, оставить меня одна. Я должна побыть немного одна.
— О'кей. — Он снова прикоснулся к ее щеке. — Если что-нибудь понадобится, зовите. — Эдварде спустился вниз. Там уже распоряжался Смит. На коленях стояли трое русских, с завязанными глазами, кляпами во рту и связанными за спиной руками. Гарсиа охранял их. Роджерс был в кухне. Смит копался в куче вещей и документов, собранных на столе.
— Итак, что тут у нас?
Смит посмотрел на офицера с чувством глубокого уважения.
— У нас, сэр, оказалось следующее: русский лейтенант с еще мокрым членом, мертвый сержант, мертвый рядовой и два живых. Вот что было в планшете у русского лейтенанта.
Эдварде взял карту и развернул ее.
— Вот это да! — с удовлетворением воскликнул он. Вся карта была испещрена массой пометок.
— Дальше — у нас теперь еще один бинокль, рация — жаль, что мы не можем пользоваться ею!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162