Тот сидел рядом с Винсентом на большом диване. Сначала он было решил, что этот человек должен быть любовником женщины, но потом отбросил идею. Без сомнения, тот был гомосексуалистом. Скорее всего, он был при ней сторожевым псом.
Обед был неплох, и разговоры, наполненные пустой болтовней, текли сами по себе. Все были преисполнены симпатии друг к другу — типичная голливудская застольная болтовня. В конце обеда он объявил, что получил копию великого фильма Винсента, в котором ему довелось играть. Майкл был польщен, а гости, выразив неподдельное удовольствие, разместились перед экраном в большой гостиной.
Покончив с напитком, Рик подошел к Иордане и занял место рядом с ней. Взглянув на экран, он сразу же отвел от него взгляд. Шла одна из первых сцен, в которых молодой Моисей спорил с фараоном. Фильм был снят почти двадцать лет назад, и он теперь не мог смотреть на себя молодого на экране. Эти сцены слишком ощутимо напоминали о его возрасте.
Он заметил, что она наблюдает за ним и грустно улыбнулся.
— Я не люблю смотреть на себя. Мне кажется это грехом тщеславия или чем-то в этом роде.
— Да, наверно, это может быть проблемой, — вежливо сказала она.
— Похоже, что картина вас не очень интересует.
— Я ее уже видела, — откровенно сказала она. — Да и в то время она не была в моем вкусе.
Он засмеялся.
— Какие фильмы вам нравятся?
Она задумалась.
— Современные. Знаете ли, такие фильмы, которые делают сегодня.
— Вы имеете в виду то, что отмечено знаком «икс»?
— Никогда их не видела.
Несколько мгновений он смотрел на нее.
— Хотите посмотреть один из них?
— Не откажусь, — сказала она, встретив его взгляд. — Но не представляю себе, что ради этого придется идти в какой-то занюханый кинотеатр.
— Не придется. Я могу устроить для вас просмотр.
— Интересно. И как вы считаете, когда мы сможем это организовать?
— А как насчет прямо сейчас? — спросил он. Он заметил удивление, с которым она осмотрела небольшой кинозал. — В другой комнате, конечно.
— Но что скажут остальные? — спросила она.
— Они и не заметят нашего исчезновения. Фильм будет длиться еще два с половиной часа. Мы успеем вернуться до его окончания.
Никто даже и не посмотрел на них, когда они покидали комнату. Они вышли в холл.
— Думаю, вы не имеете ничего против, чтобы организовать просмотр в моей спальне? — вежливо спросил он, пропуская ее вперед и закрывая дверь.
— Отнюдь, — сказала она. — Но я не вижу тут экрана.
Засмеявшись, он нажал кнопку на стене. Тихо зажурчал моторчик, и из-под потолка к изножью кровати опустилась небольшая платформа, на которой стоял телевизор с огромным экраном, несколько наклоненным вперед.
— Я записал кинопленку на видеокассету, — сказал он. — Единственный недостаток в том, что нужно смотреть, лежа на постели.
— Выглядит она достаточно привлекательно.
— Я поставлю кассету, — сказал он, — и тут же вернусь.
— О'кей.
Направившись к дверям, он остановился и указал на ночной столик.
— В серебряной коробочке сигареты с прекрасной колумбийской травкой, в розовом флаконе с золотой ложечкой — лучший в городе кокаин.
— Прекрасно, — улыбнулась она. — Не могу ли я попросить вас принести бутылку холодного белого вина? После коки мне всегда хочется пить.
Когда он вернулся, она уже обнаженной лежала на постели, бережно зажав в пальцах самокрутку с травкой. Фильм начался.
Быстро разоблачившись, он сел на постель рядом с ней и потянулся за флаконом с ложечкой.
— Как насчет одной порции? — спросил он. — Великолепно прочищает мозги.
— Звучит неплохо.
С шумом втянув носом порошок, он протянул ложечку ей, увидел, как расширились ее зрачки, когда она вдохнула снадобье.
— Ну как? — спросил он.
— Лучше быть не может. — Она потянулась к нему. — Ну и громадина же ты.
Он громко засмеялся, и Иордана вопросительно посмотрела на него.
— Знаешь, когда я впервые увидел тебя, то сразу же подумал, что ты из тех женщин, что прямиком идут к цели.
— И не сворачивая, — хмыкнула она.
— Вот и прекрасно, — сказал Сюлливан, не сводя с нее глаз, потом он опустил руку, нажимая невидимую кнопку, включающую запись видеокамеры.
Он не сказал ей, что единственные ленты, которые доставляют ему удовольствие, сняты скрытой камерой здесь, в этой постели.
— Просто прекрасно.
* * *
Юсеф откровенно скучал. Казалось, что фильм никогда не кончится. Он лениво оглядел помещение. Внезапно и фильм, и все окружающие вылетели у него из головы. Иордана исчезла. А также хозяин. Он разозлился на самого себя. Он не заметил, как они скрылись. Он поднялся со своего места. Винсент посмотрел на него.
— Я должен сходить в ванную, — шепотом объяснил Юсеф. Бесшумно выйдя из комнаты, он остановился в коридоре.
Дом был огромен. Они могли находиться в любой из комнат. Он заглянул в кабинет, в столовую, в комнату для ленчей, вышел в патио, но нигде их не обнаружил.
Раздосадованный, он зашел в ванную и вымыл лицо и руки холодной водой. Глупец. Он должен был предусмотреть, что Иордана может ускользнуть с ним. Сюлливан был высок ростом, привлекателен и, кроме того, он был кинозвездой. Он не имел ничего общего с теми жиголо, которых она цепляла на Ривьере.
Выйдя из ванной, он пересек холл и направился к спальням. Из-за одной двери услышал звук работающей аппаратуры. Он остановился, решив было, что там работает кондиционер. Американцы ставят эти штуки даже в туалетах. Но услышав слабые звуки голосов, доносящихся из динамика, он осторожно нажал на ручку. Дверь не открывалась. Она была заперта.
Он быстро огляделся, дабы убедиться, что коридор пуст. Юсеф был знаком со многими фокусами, включая и использование жесткой пластмассовой кредитной карточки.
Через мгновение дверь приоткрылась, и Юсеф с изумлением уставился в маленький экран монитора видеозаписывающего устройства. Звук был приглушен, но картинка была четкой и ясной. Обнаженная Иордана лежала на спине, и ее лицо было искажено судорогой наслаждения. Обхватив ногами талию мужчины, сидевшего на ней верхом, она смотрела прямо в камеру. В динамике было слышно ее сдавленное дыхание. Изменив позу, мужчина сел на край постели и, повернувшись к Иордане, улыбнулся. Прежде чем экран погас, у Юсефа было достаточно времени рассмотреть удовлетворенное выражение на лице их хозяина.
Застыв на мгновение, Юсеф сделал быстрый шаг вперед. Он знал эту технику. Такая же система стояла и на яхте Бадра, но только для просмотра, а не для записи. Нажав клавишу, освобождающую кассету, Юсеф вынул ее и спрятал под пиджак. Выйдя в коридор, он закрыл дверь и услышал, как щелкнул язычок замка.
Он вышел в фойе. Когда Юсеф приблизился, слуга открыл перед ним входную дверь.
— Вы уходите? — спросил он.
— Нет, просто мне захотелось подышать свежим воздухом.
— Очень хорошо, сэр, — сказал слуга, пропуская его.
Юсеф подошел к своей машине. С переднего сиденья вскочил шофер.
— Мой дипломат в багажнике? — спросил Юсеф.
— Да, сэр. — Открыв багажник, шофер подал его хозяину. Юсеф быстро положил в чемоданчик кассету, запер его, вернул шоферу. — Напомни мне, чтобы я взял его, когда вечером мы вернемся в отель.
— Да, сэр.
Пронаблюдав, чтобы шофер положил дипломат снова в багажник, Юсеф вернулся в дом. Он слышал гулкий стук сердца. Все свершилось лучше, чем он предполагал, он получил больше, чем мог рассчитывать. Теперь оставалось лишь решить, как наилучшим образом использовать то, что оказалось у него в руках.
Он скользнул на свое место рядом с Винсентом и уставился на экран. Повернувшись к нему, Винсент прошептал:
— Вам не кажется, что Рик просто фантастически играет Моисея?
— Да, — сказал Юсеф. — Но уверены ли вы, что он будет также хорош и в нашей картине?
Винсент с улыбкой повернулся к нему.
— Я не ошибаюсь. Придя в кино, Соломон сменил свое имя, став Сюлливаном. И неужели Соломон может плохо сыграть Моисея?
Юсеф всмотрелся в лицо главного героя, которое сейчас заполняло весь экран, и удивился, как он не заметил этого раньше. У Рика было типичное еврейское лицо, еврейские черты.
Открылась задняя дверь комнаты и вернулись Рик с Иорданой. Краем глаза он видел, как они разместились у бара. Через плечо Рик посмотрел на экран и что-то сказал ей. Засмеявшись, она взяла стакан с вином, который бармен поставил перед ней.
Юсеф почувствовал прилив ненависти.
"Смейся, сука, — с яростью подумал он.
— Смейся пока, ты, еврейская подстилка!"
Теперь ему было ясно, что он сделает с кассетой. Бадр будет бесконечно благодарен ему за доказательство, как он охраняет честь его имени, скрывая от мира свидетельство того, что жена продает его с евреями.
Глава 16
Сидя в другом конце комнаты, Лейла смотрела на свою мать.
— Я уже много раз говорила тебе об этом, мама. Хамид — просто мой друг, вот и все. У меня с ним нет ничего серьезного. Я не собираюсь выходить за него замуж. Он просто мой приятель.
Мариам тяжело вздохнула.
— Я не знаю, что с тобой происходит. Он обыкновенный сириец, и его семья не представляет собой ничего особенного. Не могу себе представить, что ты в нем нашла.
Лейла закурила.
— Мне же нужно с кем-то разговаривать.
— Вокруг так много прекрасных молодых людей, с кем ты можешь общаться. Отец сказал, что с ним говорил промышленник Фаваз. Его сыну как раз подошел брачный возраст, и они заинтересовались тобой.
— Кто? — с сарказмом спросила Лейла. — Фаваз или его сын?
— Прекрати быть такой распущенной. Дедушка не желает тебе ничего, кроме добра.
— Так же, как он желал тебе? — подчеркнуто спросила Лейла.
— Он ни в чем не ошибся, — оскорбившись, сказала Мариам. — Никто из нас не подозревал, что представляет из себя твой отец. Мы все делали, как надо. Никто не может ткнуть в нас пальцем.
— Я не видела, чтобы кто-то тыкал пальцем и в моего отца, — сказала Лейла. — Обычно, если у тебя есть деньги, никого не интересует, что ты делаешь.
Мариам разочарованно покачала головой.
— Я всегда говорила, что ты унаследовала от своего отца больше, чем от меня. Ты видишь мир так, как тебе хочется, чтобы он выглядел. Я бы никогда не разрешила тебе учиться в школе в Швейцарии. Единственное, чему тебя там научили — это спорить с матерью. Твоя сестра никогда так не поступает.
— Моя сестра дура! — фыркнула Лейла. — Ее беспокоит только ее дом, ее дети и ее взаимоотношения со слугами.
— Женщина и должна об этом беспокоиться, — сказала Мариам. — О чем же еще ей думать?
Лейла показала в окно.
— За ним целый мир, мама! Разве ты не видишь этого? Нас столько лет угнетали, наш народ был унижен и подавлен. Наши братья стонут под еврейским игом в Палестине. А ты спрашиваешь, о чем еще думать.
— Это решают мужчины, — сказала Мариам. — А мы должны заниматься нашими собственными делами.
— В них нет никакого смысла, — с отвращением сказала Лейла. Она встала и пошла к дверям. — Я ухожу.
— Куда ты идешь? Снова встречаться с Хамидом?
— Нет. Просто ухожу. Вот и все.
— Что за спешка? Сейчас будет обед.
— Я не голодна. Не ждите меня.
Мариам сидела и смотрела на дверь, за которой скрылась ее дочь. Через несколько минут она услышала, как перед домом заработал двигатель машины. Она подошла к окну как раз, чтобы увидеть, как маленький «мерседес» вырулил на улицу.
Лейла была точной копией своего отца. С ней никто не мог договориться. Она вспомнила тот день в прошлом месяце, когда Лейла появилась в дверях дома вместе с этим своим приятелем, сирийцем Хамидом. Они были так оборваны и грязны, что слуга, который только недавно служил в доме, не хотел их пускать. И лишь потом он неохотно согласился позвать хозяйку.
Мариам пришла в ужас от вида своей дочери. Ее кожа была такой темной и обветренной, словно она дни за днями проводила на солнце в пустыне, и на теле не было ни следа прежних округлостей. Она стала тонкой и стройной, как юноша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51