Она обладала приятным голосом и хорошей дикцией, отчетливо произносила каждое слово. – Нескромно, я понимаю, но что поделаешь?
Чарон заставил себя улыбнуться ей и произнес:
– Я бы хотел осмотреть ее.
Ее взгляд выражал понимание. Она повернулась и стала подниматься по ступенькам.
– Переезжаете в город?
– Да.
– О, Вашингтон вам понравится. Он такой живой, волнующий! Все лучшие идеи рождаются здесь. Он стимулирует интеллектуальную деятельность.
Квартира располагалась на третьем этаже. Гостиная окнами выходила на улицу, а спальня – на противоположную сторону, на тихую аллею. Из окна спальни была видна пожарная лестница. Он открыл раму и высунул голову в окно. Пожарная лестница вела на крышу.
Генри закрыл окно, в то время как его провожатая продолжала рассказывать о системе отопления. Теплый воздух подается под давлением, индивидуальных обогревателей нет, температура всю зиму держится около 19.
– Пройдите, взгляните на кухню. – Она проводила его. – Кухня хоть и маленькая, но уютная и оборудована всеми удобствами. В самый раз для двоих. Да и четверым легко устроиться, а вот для шестерых или восьмерых будет тесновато.
– Очень хорошо, – сказал Генри Чарон, открыл холодильник и заглянул внутрь, чтобы доставить ей удовольствие. – Очень хорошо.
Она показала ему ванную. Горячая вода есть, пусть не волнуется.
– Соседи? – спросил он, когда они стояли в гостиной.
– Да, – произнесла она, понизив голос, будто собиралась сообщить ему секрет. – Все, кто здесь живет, замечательные люди. Двое аспирантов, я одна из них, – занимаюсь исследованиями в Библиотеке Конгресса, помощник юриста, литератор и общественный обвинитель. Ах, да, еще библиотекарь.
– Хм-м.
– Это единственная квартира, освободившаяся здесь в этом году. У нас было пять претендентов, но владелец повысил арендную плату на сто пятьдесят долларов в месяц, это, конечно, сделало ее недоступной для многих желающих.
– Я могу в это поверить.
– Предыдущий жилец умер от СПИДа. – Она с сожалением посмотрела вокруг, а затем устремила свои огромные глаза на Чарона. Он пристально посмотрел в них. – Это так трагично. Он так страдал. Его приятель не мог позволить себе содержать такую квартиру, когда тот умер.
– Понимаю.
– Чем вы занимаетесь?
– В основном консультирую. Всякие государственные дела.
Он начал задавать вопросы, только для того, чтобы слышать ее голос и видеть, как меняется выражение ее глаз. Она занималась политологией, надеясь преподавать в частном университете, за квартиру не платила, потому что взяла на себя управление зданием. Дом стоял в тихом месте, если не считать уличного движения, живет она здесь уже два года, а выросла в Ньютоне, штат Массачусетс, на углу соседней улицы есть замечательная овощная лавка. Зовут ее Гризелла Клифтон.
– Хорошо, – вздохнул Генри Чарон, надеясь прекратить беседу. – Вы уговорили меня, я беру ее.
Полчаса спустя они вместе вышли из дома. Она остановилась около своей машины, подержанного «фольксвагена-жука».
– Я очень рада, что вы будете жить с нами, мистер Тэкет.
Чарон кивнул и проследил взглядом за тем, как она выезжала со стоянки. Обеими руками она вцепилась в руль и наклонилась вперед так низко, что, казалось, вот-вот уткнется носом в пластиковую обшивку. На багажнике он увидел множество различных наклеек: «Женщина для мира», «Забота о детях вместо войны», «Этот автомобиль – зона, свободная от радиоактивного заражения».
* * *
В среду после полудня Джефферсон Броуди пришел к выводу, что Джеремия Джоунс вовсе не адвокат. В то время как миссис Линкольн разглядывала подлинники картин на стене и бронзовую фигуру обнаженной, за которую Броуди заплатил одиннадцать тысяч долларов, Джоунс просмотрел документы, задал пару глупых вопросов, пролистал, не вчитываясь, целых две страницы с рекомендациями и гарантиями, которые миссис Линкольн просила подготовить как продавец имущества своего мужа. Джоунс обыкновенный альфонс, решил для себя Броуди. Паршивый альфонс, он усмехнулся, довольный своей проницательностью.
Миссис Линкольн подписала документы в присутствии секретаря Броуди.
Затем секретарь заверил документы, поставил необходимые печати и разложил в две папки, одну – для миссис Линкольн, вторую – для клиентов Броуди, которые по-прежнему оставались инкогнито. По документам дело переходило корпорации «ABC», которой от роду всего был один день.
– Надеюсь, вы понимаете, – обратился Броуди к Джоунсу, – почему мои клиенты не дали мне полномочий раскрыть их имена.
– Конечно, – ответил Джоунс, взмахнув рукой. – Так всегда делается.
Броуди передал чек, выписанный нью-йоркским банком, на сумму четыреста тысяч долларов. Внимательно его изучив, Джоунс отдал его миссис Линкольн, которая, взглянув лишь мельком, сложила и убрала его в сумочку.
Джоунс посмотрел на часы и поднялся.
– Мне пора. У меня назначена встреча в моем офисе, боюсь опоздать. Дебора, ты доберешься домой на такси?
– Конечно, Джеремия. А почему бы тебе не забрать этот чек, пусть твой секретарь депонирует его на мое имя? Ты сможешь для меня это сделать?
– Если ты все оформишь.
– Это не займет и минуты. – Миссис Линкольн вынула из сумочки свою чековую книжку, аккуратно оторвала депозитный купон и написала на нем номер чека. Затем она перевернула чек и расписалась на обороте. Это не заняло у нее и тридцати секунд. Она передала оба документа Джоунсу. – Большое спасибо.
– Пожалуйста. Я позвоню тебе.
Джоунс пожал руку Броуди и ушел.
– Что же, мистер Броуди, я и так отняла у вас много времени, – сказала Дебора Линкольн. – Я попрошу вашего секретаря вызвать для меня такси.
Т. Джефферсон Броуди встал.
– Рад был встретиться с вами, миссис Линкольн.
– Пожалуйста, называйте меня Дебора.
– Дебора, как жаль, что с вашим мужем произошло такое несчастье… Надеюсь, полиция вам не докучала.
– О, – сказала она с легкой гримасой на лице, – от них, конечно, мало удовольствия. Даже подозревали меня, будто я наняла кого-то. Они сказали, что это сделал профессиональный убийца. – Она попыталась улыбнуться. – То, что Джадсона убили на ступеньках дома его подружки, малоутешительно, если вы понимаете, о чем я говорю.
– Я понимаю, – грустно произнес Броуди и взял ее за руку. Она не убрала своей руки.
– Послушайте, не знаю, как и сказать, но у меня такое чувство, что теперь у вас все наладится.
– Да, надеюсь. Бизнес мужа продан… Прямо как гора с плеч долой. Я ведь ничего не понимаю в его делах, мистер…
– Джефферсон, если будет угодно.
– …Джефферсон, и ваши клиенты заплатили столько, сколько он стоил, я уверена. – Она убрала руку и снова посмотрела на картины. – Прекрасный кабинет.
– Что вы скажете, если я приглашу вас на обед? Могу я просить вас об этом?
Она с удивлением посмотрела на него.
– Почему же, мистер Джефферсон. Как мило, что вы спрашиваете. Почему же, конечно, да, с удовольствием.
Броуди взглянул на свой «Ролекс».
– Почти четыре. Надеюсь, на сегодня достаточно. Пожалуй, сначала отправимся в одно уютное местечко, выпьем по стаканчику, а после пообедаем, когда проголодаемся?
– Вы очень внимательны.
Вечер обещал быть одним из самых приятных, насколько Т. Джефферсон Броуди мог предполагать. Прекрасная чернокожая женщина с умопомрачительной фигурой оказалась одаренной собеседницей, пришел к выводу Броуди, женщина, которая знала, как сделать так, чтобы мужчина не чувствовал себя скованно рядом с ней. Она поддержала беседу на его любимую тему – Т. Джефферсон Броуди – и заставила его выдать последнюю версию истории его жизни. Профессиональный триумф, состоятельные клиенты, отдых в Европе и на Карибском море – после нескольких рюмок Броуди развезло. Как он выразился, его жизнь – это победный марш во дворец, полный достатка и привилегий. Он наслаждался каждым шагом, потому что заслужил этого.
После обеда – безусловно, шатобриан на двоих и бутылка французского вина двенадцатилетней выдержки за 250 долларов, – Джефферсон Броуди усадил миссис Линкольн вместе с ее изумительным экземпляром бюста в свой «мерседес» и отвез в свое скромное жилище в Кенвуде стоимостью 1,6 млн. долл.
Он провел ее по дому, произнося названия принадлежавших ему вещей так, будто это названия диких и опасных животных, которых ему удалось добыть в далекой Африке, пользуясь одним лишь копьем. Майолика Россели, расписанные маслом панели, итальянская кожаная мебель, джезурумские кружевные покрывала и скатерти, два подлинных чиппендейловских кресла, яйца Фаберже – все это его трофеи, и не будет преувеличением сказать, что он их любил.
После экскурсии он привел ее обратно в свой кабинет, где приготовил напитки, для нее – водку с тоником, для себя – виски с содовой. В полумраке под звуки мелодии Дворака, доносившиеся из динамиков «Клипш», Т. Джефферсон Броуди нежно поглаживал бедра вдовы и целовал ее чувственные губы.
Минуты через три, после трех глотков виски, он уснул, пролив остатки выпивки себе на брюки и на кашмирский ковер.
Миссис Броуди с трудом освободилась от его обмякшего тела и включила свет. Она застегнула бюстгальтер, поправила одежду и после этого позвонила по телефону.
* * *
Когда Джефферсон Броуди проснулся, солнце уже светило в окно. Он зажмурился от яркого света и попытался пошевелиться, отчего голова буквально раскололась надвое. В голове что-то ухало, как огромный барабан, хуже он еще никогда в жизни себя не чувствовал.
– Боже мой…
Он попытался собраться с мыслями. Дебора Линкольн со своей величественной грудью… она была… нет, она здесь. Здесь! В доме. Они целовались, а он рукой… и ничего! И больше ничего. В голове пусто. Это все, что он мог вспомнить.
Который час?
Он пошарил по руке. Часов не было.
Ролекс! Ролекса не было!
Т. Джефферсон Броуди открыл глаза и заскрипел зубами от боли в голове. Часов не было. Он осмотрелся вокруг. Телевизор и видеомагнитофон исчезли. Там, где стояли динамики «Клипш», остались одни провода. Его бумажник лежал посреди ковра, пустой. О, Боже…
Он проковылял в столовую. Дверцы китайского шкафчика распахнуты настежь, а сам шкафчик пуст! Китайский фарфор, серебро и хрусталь – все пропало!
– Меня ограбили, – прорычал он. – Мать вашу, проклятье, меня ограбили!
Он бросился в гостиную. Яйца Фаберже, гравюры, все достаточно мелкое, чтобы можно было унести, пропало!
Полиция! Он вызовет полицию. Он бросился на кухню к телефону.
Поверх телефона лежала раскрытая газета. Он отбросил ее в сторону и поднял трубку, пытаясь сосредоточиться на кнопках.
Какое-то красное пятно на газете привлекло его внимание. Красным цветом была обведена фотография толстой, безвкусно одетой чернокожей женщины. Красный круг – губная помада! Он наклонился поближе. Вчерашний номер «Пост». Под фотографией надпись: «Миссис Джадсон Линкольн, в Национальном аэропорту после похорон своего мужа, выразила сомнения по поводу происхождения многочисленных пожертвований, сделанных ее мужем, коренным жителем округа, населению Вашингтона».
* * *
– Давай по порядку, Ти. Ты заплатил этой женщине, про которую думал, что она миссис Линкольн, четыре сотни кусков. Ты сводил ее пообедать. Она подсунула тебе какую-то гадость и обчистила весь дом?
– Да, Берни. Бумаги, которые она подписала, не имеют силы. Это подлог. Я не знаю, кто она, черт побери, но я сижу тут и смотрю на фотографию миссис Линкольн во вчерашней газете, и вижу, что та проститутка, которая подписывала вчера бумаги и увела мои деньги – это не она.
– И что, у нее хорошие сиськи?
– Да, но…
Берни Шапиро пронзительно засмеялся. Его хихиканье вызывало тошноту, особенно если вы с похмелья после «Микки Финна». Броуди отодвинул трубку подальше от уха. Шапиро смеялся и фыркал, пока не закашлялся.
– Послушай, Берни, – возмутился Броуди, когда Шапиро прекратил кашлять, – это вовсе не смешно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Чарон заставил себя улыбнуться ей и произнес:
– Я бы хотел осмотреть ее.
Ее взгляд выражал понимание. Она повернулась и стала подниматься по ступенькам.
– Переезжаете в город?
– Да.
– О, Вашингтон вам понравится. Он такой живой, волнующий! Все лучшие идеи рождаются здесь. Он стимулирует интеллектуальную деятельность.
Квартира располагалась на третьем этаже. Гостиная окнами выходила на улицу, а спальня – на противоположную сторону, на тихую аллею. Из окна спальни была видна пожарная лестница. Он открыл раму и высунул голову в окно. Пожарная лестница вела на крышу.
Генри закрыл окно, в то время как его провожатая продолжала рассказывать о системе отопления. Теплый воздух подается под давлением, индивидуальных обогревателей нет, температура всю зиму держится около 19.
– Пройдите, взгляните на кухню. – Она проводила его. – Кухня хоть и маленькая, но уютная и оборудована всеми удобствами. В самый раз для двоих. Да и четверым легко устроиться, а вот для шестерых или восьмерых будет тесновато.
– Очень хорошо, – сказал Генри Чарон, открыл холодильник и заглянул внутрь, чтобы доставить ей удовольствие. – Очень хорошо.
Она показала ему ванную. Горячая вода есть, пусть не волнуется.
– Соседи? – спросил он, когда они стояли в гостиной.
– Да, – произнесла она, понизив голос, будто собиралась сообщить ему секрет. – Все, кто здесь живет, замечательные люди. Двое аспирантов, я одна из них, – занимаюсь исследованиями в Библиотеке Конгресса, помощник юриста, литератор и общественный обвинитель. Ах, да, еще библиотекарь.
– Хм-м.
– Это единственная квартира, освободившаяся здесь в этом году. У нас было пять претендентов, но владелец повысил арендную плату на сто пятьдесят долларов в месяц, это, конечно, сделало ее недоступной для многих желающих.
– Я могу в это поверить.
– Предыдущий жилец умер от СПИДа. – Она с сожалением посмотрела вокруг, а затем устремила свои огромные глаза на Чарона. Он пристально посмотрел в них. – Это так трагично. Он так страдал. Его приятель не мог позволить себе содержать такую квартиру, когда тот умер.
– Понимаю.
– Чем вы занимаетесь?
– В основном консультирую. Всякие государственные дела.
Он начал задавать вопросы, только для того, чтобы слышать ее голос и видеть, как меняется выражение ее глаз. Она занималась политологией, надеясь преподавать в частном университете, за квартиру не платила, потому что взяла на себя управление зданием. Дом стоял в тихом месте, если не считать уличного движения, живет она здесь уже два года, а выросла в Ньютоне, штат Массачусетс, на углу соседней улицы есть замечательная овощная лавка. Зовут ее Гризелла Клифтон.
– Хорошо, – вздохнул Генри Чарон, надеясь прекратить беседу. – Вы уговорили меня, я беру ее.
Полчаса спустя они вместе вышли из дома. Она остановилась около своей машины, подержанного «фольксвагена-жука».
– Я очень рада, что вы будете жить с нами, мистер Тэкет.
Чарон кивнул и проследил взглядом за тем, как она выезжала со стоянки. Обеими руками она вцепилась в руль и наклонилась вперед так низко, что, казалось, вот-вот уткнется носом в пластиковую обшивку. На багажнике он увидел множество различных наклеек: «Женщина для мира», «Забота о детях вместо войны», «Этот автомобиль – зона, свободная от радиоактивного заражения».
* * *
В среду после полудня Джефферсон Броуди пришел к выводу, что Джеремия Джоунс вовсе не адвокат. В то время как миссис Линкольн разглядывала подлинники картин на стене и бронзовую фигуру обнаженной, за которую Броуди заплатил одиннадцать тысяч долларов, Джоунс просмотрел документы, задал пару глупых вопросов, пролистал, не вчитываясь, целых две страницы с рекомендациями и гарантиями, которые миссис Линкольн просила подготовить как продавец имущества своего мужа. Джоунс обыкновенный альфонс, решил для себя Броуди. Паршивый альфонс, он усмехнулся, довольный своей проницательностью.
Миссис Линкольн подписала документы в присутствии секретаря Броуди.
Затем секретарь заверил документы, поставил необходимые печати и разложил в две папки, одну – для миссис Линкольн, вторую – для клиентов Броуди, которые по-прежнему оставались инкогнито. По документам дело переходило корпорации «ABC», которой от роду всего был один день.
– Надеюсь, вы понимаете, – обратился Броуди к Джоунсу, – почему мои клиенты не дали мне полномочий раскрыть их имена.
– Конечно, – ответил Джоунс, взмахнув рукой. – Так всегда делается.
Броуди передал чек, выписанный нью-йоркским банком, на сумму четыреста тысяч долларов. Внимательно его изучив, Джоунс отдал его миссис Линкольн, которая, взглянув лишь мельком, сложила и убрала его в сумочку.
Джоунс посмотрел на часы и поднялся.
– Мне пора. У меня назначена встреча в моем офисе, боюсь опоздать. Дебора, ты доберешься домой на такси?
– Конечно, Джеремия. А почему бы тебе не забрать этот чек, пусть твой секретарь депонирует его на мое имя? Ты сможешь для меня это сделать?
– Если ты все оформишь.
– Это не займет и минуты. – Миссис Линкольн вынула из сумочки свою чековую книжку, аккуратно оторвала депозитный купон и написала на нем номер чека. Затем она перевернула чек и расписалась на обороте. Это не заняло у нее и тридцати секунд. Она передала оба документа Джоунсу. – Большое спасибо.
– Пожалуйста. Я позвоню тебе.
Джоунс пожал руку Броуди и ушел.
– Что же, мистер Броуди, я и так отняла у вас много времени, – сказала Дебора Линкольн. – Я попрошу вашего секретаря вызвать для меня такси.
Т. Джефферсон Броуди встал.
– Рад был встретиться с вами, миссис Линкольн.
– Пожалуйста, называйте меня Дебора.
– Дебора, как жаль, что с вашим мужем произошло такое несчастье… Надеюсь, полиция вам не докучала.
– О, – сказала она с легкой гримасой на лице, – от них, конечно, мало удовольствия. Даже подозревали меня, будто я наняла кого-то. Они сказали, что это сделал профессиональный убийца. – Она попыталась улыбнуться. – То, что Джадсона убили на ступеньках дома его подружки, малоутешительно, если вы понимаете, о чем я говорю.
– Я понимаю, – грустно произнес Броуди и взял ее за руку. Она не убрала своей руки.
– Послушайте, не знаю, как и сказать, но у меня такое чувство, что теперь у вас все наладится.
– Да, надеюсь. Бизнес мужа продан… Прямо как гора с плеч долой. Я ведь ничего не понимаю в его делах, мистер…
– Джефферсон, если будет угодно.
– …Джефферсон, и ваши клиенты заплатили столько, сколько он стоил, я уверена. – Она убрала руку и снова посмотрела на картины. – Прекрасный кабинет.
– Что вы скажете, если я приглашу вас на обед? Могу я просить вас об этом?
Она с удивлением посмотрела на него.
– Почему же, мистер Джефферсон. Как мило, что вы спрашиваете. Почему же, конечно, да, с удовольствием.
Броуди взглянул на свой «Ролекс».
– Почти четыре. Надеюсь, на сегодня достаточно. Пожалуй, сначала отправимся в одно уютное местечко, выпьем по стаканчику, а после пообедаем, когда проголодаемся?
– Вы очень внимательны.
Вечер обещал быть одним из самых приятных, насколько Т. Джефферсон Броуди мог предполагать. Прекрасная чернокожая женщина с умопомрачительной фигурой оказалась одаренной собеседницей, пришел к выводу Броуди, женщина, которая знала, как сделать так, чтобы мужчина не чувствовал себя скованно рядом с ней. Она поддержала беседу на его любимую тему – Т. Джефферсон Броуди – и заставила его выдать последнюю версию истории его жизни. Профессиональный триумф, состоятельные клиенты, отдых в Европе и на Карибском море – после нескольких рюмок Броуди развезло. Как он выразился, его жизнь – это победный марш во дворец, полный достатка и привилегий. Он наслаждался каждым шагом, потому что заслужил этого.
После обеда – безусловно, шатобриан на двоих и бутылка французского вина двенадцатилетней выдержки за 250 долларов, – Джефферсон Броуди усадил миссис Линкольн вместе с ее изумительным экземпляром бюста в свой «мерседес» и отвез в свое скромное жилище в Кенвуде стоимостью 1,6 млн. долл.
Он провел ее по дому, произнося названия принадлежавших ему вещей так, будто это названия диких и опасных животных, которых ему удалось добыть в далекой Африке, пользуясь одним лишь копьем. Майолика Россели, расписанные маслом панели, итальянская кожаная мебель, джезурумские кружевные покрывала и скатерти, два подлинных чиппендейловских кресла, яйца Фаберже – все это его трофеи, и не будет преувеличением сказать, что он их любил.
После экскурсии он привел ее обратно в свой кабинет, где приготовил напитки, для нее – водку с тоником, для себя – виски с содовой. В полумраке под звуки мелодии Дворака, доносившиеся из динамиков «Клипш», Т. Джефферсон Броуди нежно поглаживал бедра вдовы и целовал ее чувственные губы.
Минуты через три, после трех глотков виски, он уснул, пролив остатки выпивки себе на брюки и на кашмирский ковер.
Миссис Броуди с трудом освободилась от его обмякшего тела и включила свет. Она застегнула бюстгальтер, поправила одежду и после этого позвонила по телефону.
* * *
Когда Джефферсон Броуди проснулся, солнце уже светило в окно. Он зажмурился от яркого света и попытался пошевелиться, отчего голова буквально раскололась надвое. В голове что-то ухало, как огромный барабан, хуже он еще никогда в жизни себя не чувствовал.
– Боже мой…
Он попытался собраться с мыслями. Дебора Линкольн со своей величественной грудью… она была… нет, она здесь. Здесь! В доме. Они целовались, а он рукой… и ничего! И больше ничего. В голове пусто. Это все, что он мог вспомнить.
Который час?
Он пошарил по руке. Часов не было.
Ролекс! Ролекса не было!
Т. Джефферсон Броуди открыл глаза и заскрипел зубами от боли в голове. Часов не было. Он осмотрелся вокруг. Телевизор и видеомагнитофон исчезли. Там, где стояли динамики «Клипш», остались одни провода. Его бумажник лежал посреди ковра, пустой. О, Боже…
Он проковылял в столовую. Дверцы китайского шкафчика распахнуты настежь, а сам шкафчик пуст! Китайский фарфор, серебро и хрусталь – все пропало!
– Меня ограбили, – прорычал он. – Мать вашу, проклятье, меня ограбили!
Он бросился в гостиную. Яйца Фаберже, гравюры, все достаточно мелкое, чтобы можно было унести, пропало!
Полиция! Он вызовет полицию. Он бросился на кухню к телефону.
Поверх телефона лежала раскрытая газета. Он отбросил ее в сторону и поднял трубку, пытаясь сосредоточиться на кнопках.
Какое-то красное пятно на газете привлекло его внимание. Красным цветом была обведена фотография толстой, безвкусно одетой чернокожей женщины. Красный круг – губная помада! Он наклонился поближе. Вчерашний номер «Пост». Под фотографией надпись: «Миссис Джадсон Линкольн, в Национальном аэропорту после похорон своего мужа, выразила сомнения по поводу происхождения многочисленных пожертвований, сделанных ее мужем, коренным жителем округа, населению Вашингтона».
* * *
– Давай по порядку, Ти. Ты заплатил этой женщине, про которую думал, что она миссис Линкольн, четыре сотни кусков. Ты сводил ее пообедать. Она подсунула тебе какую-то гадость и обчистила весь дом?
– Да, Берни. Бумаги, которые она подписала, не имеют силы. Это подлог. Я не знаю, кто она, черт побери, но я сижу тут и смотрю на фотографию миссис Линкольн во вчерашней газете, и вижу, что та проститутка, которая подписывала вчера бумаги и увела мои деньги – это не она.
– И что, у нее хорошие сиськи?
– Да, но…
Берни Шапиро пронзительно засмеялся. Его хихиканье вызывало тошноту, особенно если вы с похмелья после «Микки Финна». Броуди отодвинул трубку подальше от уха. Шапиро смеялся и фыркал, пока не закашлялся.
– Послушай, Берни, – возмутился Броуди, когда Шапиро прекратил кашлять, – это вовсе не смешно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85