Гэллахер оказался довольно крупным и неплохо сохранившимся мужчиной, ни ростом, ни весом не уступающим ему самому. Львиная грива седых волос и пышные, заботливо ухоженные усы обрамляли мужественное и гладкое, почти без морщин, лицо, совсем не типичное для старого морского волка. Хотя, с другой стороны, служба механика проходит в основном в недрах трюма, в пропитанной испарениями мазута и машинного масла атмосфере, так что удивляться тут особо нечему. Красный мясистый нос с лиловатыми прожилками кровеносных сосудов выдавал свойственное ирландцам пристрастие к горячительным напиткам, однако мощная фигура и бугрящиеся мышцами руки и торс говорили о том, что даже неумеренное потребление алкоголя не смогло оказать на его организм разрушительного воздействия. Да и выглядел он лет на пятнадцать моложе своего истинного возраста. Если бы Питт не знал, что этим летом ему исполнится ровно восемьдесят пять лет, он ни за что не дал бы Гэллахеру и семидесяти.
Поплавок неожиданно дрогнул и стремительно ушел под воду. Ирландец среагировал мгновенно: тут же подсек добычу и несколько секунд спустя вытащил бьющегося на крючке трехфунтового радужного лосося.
— Сейчас в озере разводят все больше форель и семгу, — пожаловался он Питту, — но я еще застал времена, когда не редкостью было выудить здоровенную щуку или судака фунтов на десять-двенадцать.
— Я разговаривал с вашей женой, — возобновил диалог Питт, когда пойманная рыбина присоединилась к своим собратьям на кукане. — Она рассказала мне, как вы покинули тонущее судно на спасательном плоту и чудом добрались до берега.
— Провидение тогда оказалось на нашей стороне, — согласился Гэллахер. — Еще немного, и моя Катя разделила бы участь того жирного генерала, по милости которого мы и попали вместе с «Принцессой» в Америку вместо Сингапура.
— О смерти генерала Юй Куна она мне тоже поведала.
— Этот мешок дерьма получил по заслугам! — хищно усмехнулся ирландец. — Вы должны знать, какую роль он играл во всей этой истории, иначе бы вас здесь сейчас не было.
— Да, нам известно, что он принимал непосредственное участие в конфискации исторических реликвий и бесценных произведений искусства из музеев и частных коллекций, а впоследствии получил от Чан Кайши приказ организовать погрузку и переправку в Соединенные Штаты награбленных сокровищ.
— Примерно так я и думал, — подтвердил Гэллахер. — Но сама природа не позволила им осуществить эти планы. Вы в курсе, кстати, что вскоре после выхода в море Юй приказал закрасить и заменить имя Ван Ду на Тай Юнь?
— Мы догадались об этом, когда выяснили, что судно под таким названием миновало Панамский канал первого декабря сорок восьмого года. Чтобы замести следы, агенты генералиссимуса уничтожали свидетелей и пускались на хитроумные уловки. Послали, например, ложный сигнал бедствия у берегов Чили и выкинули в море дюжину спасательных жилетов, чтобы создать видимость кораблекрушения «Принцессы Ван Ду», в то время как она под чужим именем уже вышла в Атлантику. Единственное, чего мы до сих пор не знаем, это конечный пункт назначения и точное место ее гибели. И очень надеемся, что вы поможете прояснить ситуацию, мистер Гэллахер.
— "Принцесса" направлялась в Чикаго, — сказал ирландец. — После Панамы генерал вынужден был открыться капитану Ханту, ну а кэп по секрету поделился со мной. Откуда узнали остальные, одному богу известно, но весь экипаж только об этом и шушукался, можете мне поверить. Шкипер еще говорил, что в этом деле замешаны какие-то высокие чины из Госдепа, с которыми якобы договаривался Чан Кайши, но утверждать этого с определенностью я не могу, и о том, куда собирались поместить груз после прибытия в порт, мне тоже ничего не известно. До цели оставалось пройти совсем чуть-чуть, миль сто пятьдесят, не больше, когда погода вдруг резко испортилась, и с севера налетел тот чертов шторм. Я избороздил все моря и океаны, но понятия не имел, что на Великих озерах случаются бури столь ужасающей силы. Я видел собственными глазами, как выворачивало наизнанку просоленных парней, никогда не знавших морской болезни.
— Статистика утверждает, — заметил Питт, — что на дне Великих озер насчитывается свыше пятидесяти пяти тысяч останков кораблекрушений, причем именно Мичиган является бесспорным лидером, погубив больше судов и матросских душ, чем все остальные озера, вместе взятые.
— И волны здесь поганые и жутко коварные, — добавил Гэллахер. — Они достигают тридцати футов в высоту, движутся гораздо быстрее океанских и налетают не с какой-то одной стороны, а сразу со всех одновременно. Я повидал муссоны в Индийском, тайфуны в Тихом и ураганы в Атлантике, но ни разу не сталкивался ни с чем страшнее и опаснее зимней бури на Великих озерах. Как раз такая и разыгралась в ту ночь, когда затонула «Принцесса».
— На озере и маневрировать в шторм гораздо сложнее, — заметил Питт.
— Точно. В море можно лечь в дрейф и отдаться на волю ветра и волн, пока стихия не уляжется, а здесь такой номер не проходит. — Ударившись в воспоминания, ирландец окончательно разговорился и поведал терпеливо внимающему слушателю о событиях более чем полувековой давности в таких мельчайших подробностях, что тот только диву давался, как они могли сохраниться в памяти рассказчика. — Я ведь человек верующий и не мог отказать генералу в помощи, — признался ветеран, повествуя о заключительной стадии эпопеи. — Даже одолжил ему свой бушлат, хотя меня так и подмывало выбросить этого жирного паразита за борт. Да только впрок он ему все одно не пошел — ночь кое-как промаялся, а к утру совсем окоченел и скопытился. Когда нас прибило к берегу, я вынес Катеньку на руках, а плот с мертвяком столкнул обратно в воду. Его подхватило течением и унесло. Так и не знаю до сих пор, что с ним сталось. А мы укрылись в пустой хижине на опушке леса, развели огонь, нашли какие-то консервы, макароны, рис... Так вот и выжили.
— Но вы все еще не сказали, сэр, в каком из озер произошла трагедия? — напомнил Питт. — И не дали ответа на вопрос, известны ли вам хотя бы приблизительные координаты места кораблекрушения?
Гэллахер загадочно ухмыльнулся, грузно поднялся на ноги, подошел к краю мостков и театральным жестом указал на восток.
— Вон там и погибла «Принцесса Ван Ду», — произнес он рокочущим басом.
Питт сначала решил, что старый моряк имеет в виду одно из трех расположенных восточнее озер Гурон, Эри и Онтарио, но уже в следующее мгновение до него дошло.
— Вы хотите сказать, что она затонула прямо здесь, в озере Мичиган?! — воскликнул он дрожащим от волнения голосом.
— О чем я и толкую, — невозмутимо подтвердил ирландец. — Отсюда до того места миль двадцать пять, только надо взять чуток южнее.
Питт не верил своим ушам. Всего двадцать пять миль до «Принцессы» и бесценных сокровищ в ее трюмах! Это было такое невероятное везение, что голова шла кругом.
— Наверное, вас с Катей вынесло на берег где-то поблизости? — предположил он.
— Не просто поблизости, — широко осклабился Гэллахер, — а прямо здесь, где я сейчас стою! Мы много лет пытались купить этот участок — из чисто сентиментальных побуждений, но прежние хозяева упорно отказывались продать. Только после их смерти нам удалось уговорить наследников расстаться с ним. Пришлось снести оказавшуюся спасительной для Кати старую летнюю хижину — она вконец обветшала, — а на ее месте построить дом, в котором мы и обосновались. Мы ведь как рассуждали: раз уж небо даровало нам в молодости спасение и второй шанс, будет справедливо и подобающе провести остаток дней там, где мы, можно сказать, родились заново.
— А вам никогда не приходило в голову, сэр, самому попытать счастья и заняться подъемом груза «Принцессы Ван Ду»? — не удержался Питт от вопроса, со вчерашнего дня не дававшего ему покоя. — В конце концов, вы единственный человек на свете, знающий точные координаты ее крушения. Ваша жена не в счет — не думаю, что она разбирается в навигации и морском деле хотя бы в той степени, чтобы отличить гюйс от галса.
— Это вы верно подметили, мистер Питт, — рассмеялся старик. — Катенька обожает свои фарфоровые безделушки, может часами рассуждать о поэзии, философии, часто поминает каких-то русских гениев прошлого века, о которых я и не слыхивал — она ведь сама русская, из эмигрантов, — но в технике и мореплавании ни бум-бум, хотя всю жизнь прожила с моряком. А вам я вот что отвечу. Конечно, приходило. Я далеко не моралист, грехов на моей совести накопилось порядочно, случалось и убивать в свое время, когда выхода другого не было, да и разбогатеть хотелось, как любому нормальному человеку. А тут такой шанс: протяни руку — и ты миллионер.
— Скорее, миллиардер! — поправил Питт.
— Какая разница? — пожал плечами ирландец. — Коммунисты до сих пор правят Китаем. Они сразу потребовали бы вернуть им все ценности, мне же, в лучшем случае, пришлось бы довольствоваться гвоздями от ящиков, в которые они были упакованы.
— Но вы имели право оформить на себя заявку о находке, — возразил Питт, — и получить отступные с тех же китайцев. Даже ничтожный процент от стоимости груза сделал бы вас очень богатым человеком.
— Мы с Катей и об этом думали, — кивнул Гэллахер. — Но на поживу такого рода всегда слетаются стаи стервятников со всех сторон, так что китайцы, скорее всего, оказались бы даже не первыми в очереди. Стоит поднять со дна хоть одну антикварную вещицу, как к ней тут же потянутся загребущие лапы налоговиков и прочих бюрократов всех уровней, от городского до федерального. Мне пришлось бы отстаивать свои права в судах и проводить там больше времени, чем на работах по подъему сокровищ. А ненасытные адвокаты вытягивали бы из меня больше денег, чем удалось заработать.
— Возможно, вы правы, сэр, — не мог не признать Питт горькой справедливости слов ветерана.
— Да не «возможно», а прав на все сто! — презрительно фыркнул ирландец. — В молодости я сам грешил охотой за подводными кладами и пришел к неутешительному выводу, что это не окупается. Никогда. Как сделаешь перспективную находку, сразу приходится отбиваться не только от правительственных чиновников, но и от шакалов всякого рода, которые так и норовят добраться до трюма первыми и увести добычу прямо из-под носа. Порой и до перестрелок доходило, да вам, наверное, и самому немало таких случаев известно. Короче говоря, мистер Питт, понял я, что главное мое богатство, которого у меня не отнять ни пиратам, ни бюрократам, — это Катенька и дети. А что до «Принцессы», пускай себе лежит, где лежала. Рано или поздно найдутся порядочные люди, которые поднимут груз и обратят его на общее благо. А мне чужого не надо. Да и потом вы же сами сказали, что там национальное достояние, принадлежащее великому народу. И кто я такой, чтобы распоряжаться им по своему усмотрению? Я запретил себе думать и даже вспоминать о тех сокровищах и, как видите, не прогадал. Мы с Катей счастливы, у нас дружная семья, уже есть внуки, а там, глядишь, дождемся и правнуков... Нет, мистер Питт, я уверен, что поступил правильно!
— Немногие на вашем месте рассуждали бы подобным образом, сэр, — заметил Питт, с уважением глядя на состарившегося моряка, неожиданно проявившего столько здравого смысла и житейской логики ради сохранения семьи и душевного спокойствия и устоявшего перед почти непреодолимым соблазном в одночасье сделаться богачом.
— Доживешь до моих лет, сынок, — усмехнулся ирландец, — тогда и поймешь, что в жизни есть масса вещей, куда более важных, чем собственные океанские яхты и персональные «боинги».
— Знаете, мистер Гэллахер, — искренне признался Питт, — сегодня вы преподали мне весьма поучительный урок. А еще хочу сказать, что я вам по-хорошему завидую и полностью разделяю ваши взгляды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128