Когда Мирей осторожно кивнула, солдат быстро добавил:
— Моя матушка знала аббатису Монглана, долгое время они были близкими подругами. Именно по совету мадам де Рок мою сестру восемь лет назад отправили в Сен-Сир.
— Да,—прошептала девочка.—Я и сама знаю аббатису достаточно хорошо. Во время ее визита два года назад она несколько раз разговаривала со мной с глазу на глаз. Но прежде чем я… Мадемуазель, вы одна из последних… остававшихся в аббатстве Монглан? Если это так, то вы поймете, почему я спрашиваю.
Девочка снова взглянула на брата.
Сердце Мирей бешено забилось. Простое ли это совпадение, что она случайно наткнулась на людей, которые были знакомы с аббатисой? Можно ли надеяться, что мадам де Рок поделилась с ними сокровенной тайной? Нет, поверить в это было бы слишком опасным. Однако девочка внушала ей доверие.
— По вашему лицу я вижу, — сказала Мария Анна, — что вы предпочитаете не обсуждать это открыто. Конечно же, вы совершенно правы. Хотя дальнейшее обсуждение может оказаться для нас полезным. Видите ли, прежде чем покинуть Сен-Сир, аббатиса возложила на меня некую миссию. Возможно, вы понимаете, что я имею в виду? Я предлагаю отправиться в гостиницу неподалеку отсюда, мой брат снял для нас там комнаты на ночь. Мы сможем спокойно поговорить.
Тысячи разных мыслей проносились в голове Мирей, сердце бешено колотилось. Хорошо, пусть этим едва знакомым ей людям можно доверять. Но если она пойдет с ними в Париж, то окажется в ловушке: Марат перевернет весь город, лишь бы добраться до нее. С другой стороны, Мирей сомневалась, что ей удастся покинуть столицу без посторонней помощи. И где ей теперь искать убежища, если монастырь Сен-Сир закрыт?
— Сестра права, — сказал солдат, который все это время наблюдал за Мирей. — Нам нельзя здесь задерживаться. Мадемуазель, я предлагаю вам свою защиту.
Как он хорош собой, снова подумалось Мирей: длинные каштановые волосы, большие печальные глаза… Хотя молодой человек отличался довольно субтильным телосложением и вряд ли весил больше самой Мирей, от него исходило ощущение силы и уверенности. Наконец Мирей решила, что может довериться ему.
— Прекрасно, — произнесла она с улыбкой. — Я пойду с вами в гостиницу, где мы и поговорим.
При этих словах девочка тоже улыбнулась и сжала руку брата. Они посмотрели в глаза друг другу с большой любовью. После этого солдат поднял сумку и взял за узду лошадь. Его сестра коснулась руки Мирей.
— Вы не пожалеете, мадемуазель, — сказала девочка. — Разрешите представиться. Меня зовут Мария Анна, но в семье меня называют Элизой. А это мой брат Наполеоне. Мы из семьи Буонапарте.
В гостинице молодые люди уселись за рассохшимся столом на жестких деревянных стульях. На столе горела единственная свеча, лежал каравай черствого хлеба и стоял кувшин с элем. Вот и вся скудная трапеза.
— Мы с Корсики, — рассказывал Наполеоне. — С острова, жители которого никак не могут смириться с тиранией. Как сказал Левий около двух тысяч лет назад, мы, корсиканцы, такие же грубые, как и наша земля, и такие же неуправляемые, как дикие звери. Не прошло еще и сорока лет, как наш вождь Паскуале ди Паоли изгнал генуэзцев с нашей земли и освободил Корсику. Он попросил знаменитого философа Жака Жака Руссо написать для нас Конституцию. Однако свобода длилась недолго. К тысяча семьсот шестьдесят восьмому году Франция купила остров у Генуи и следующей весной отправила на остров тридцатитысячную армию. Она утопила наши свободы в море крови. Я рассказываю вам об этом, потому что эта история — а наша семья играла в ней не последнюю роль — привела к нашему знакомству с аббатисой Монглана.
Мирей, которой сначала хотелось прервать вопросами это историческое повествование, промолчала и стала внимательнее слушать своего нового знакомого, жуя черствый хлеб.
— Наши родители воевали вместе с Паоли против французов, — продолжал Наполеоне. — Моя мать — пламенная революционерка. Она в одиночку скакала ночами верхом по Корсиканским холмам, французские пули свистели у нее над головой, а она привозила амуницию и съестные припасы для отца и солдат, сражавшихся тогда у Иль-Корте, что означает «Орлиное гнездо». Мать была уже семь месяцев беременна мной. Как она говорит, я родился, чтобы стать солдатом. Однако когда я появился на свет, наша страна уже стояла на пороге гибели.
— Ваша матушка и в самом деле смелая женщина, — сказала Мирей, пытаясь увязать образ пламенной революционерки с образом близкой подруги аббатисы.
— Вы напоминаете мне ее, — улыбнулся Наполеоне. — Однако я завершу свою историю. Когда революция закончилась провалом и Паоли был выслан в Англию, старая корсиканская знать избрала моего отца представлять наш остров в Генеральных штатах в Версале. Это было в восемьдесят втором году. Именно там матушка познакомилась с аббатисой Монглана. Я никогда не забуду, какой элегантной была наша мать, Летиция, как все мальчишки преклонялись перед ее красотой, когда на обратном пути из Версаля она навестила нас в Отене.
— В Отене?! — воскликнула Мирей, чуть не опрокинув стакан с элем. — Вы были в Отене, когда епископом там был монсеньор Талейран?
— Нет, он стал епископом Отенским уже после того, как меня отправили в военное училище в Бриене, — ответил Наполеоне. — Он великий политик, я был бы рад познакомиться с ним. Много раз перечитывал я его труд, который он написал вместе с Томасом Пейном, — «Декларацию прав человека». Это один из самых блестящих документов Французской революции…
— Не отвлекайся, — прошептала Элиза, ткнув брата в бок. — Мы с мадемуазель вовсе не горим желанием всю ночь напролет обсуждать политику.
— Я и не собирался отвлекаться, — сказал Наполеоне, взглянув на сестру. — Мы не знаем, при каких обстоятельствах Летиция познакомилась с аббатисой Монглана, известно только, что это произошло в Сен-Сире. Должно быть, наша мать произвела на настоятельницу очень сильное впечатление, поскольку с тех пор мадам де Рок старалась не упускать нас из виду.
— Наша семья бедна, мадемуазель, — пояснила Элиза. — Даже когда был жив отец, деньги утекали сквозь его пальцы, как вода. За мое обучение в Сен-Сире все восемь лет платила мадам де Рок.
— Должно быть, аббатиса была очень привязана к вашей матушке, — заметила Мирей.
— Да, — согласилась с ней Элиза. — Скажу больше: до того времени, как она уехала из Франции, не проходило и недели, чтобы они с моей матушкой не обменивались посланиями. Вы все поймете, когда я расскажу вам о миссии, которая возложена на меня.
Это было десять лет назад, думала Мирей. Десять лет назад познакомились эти две женщины. Они были такие разные… Разное прошлое было у них за плечами, и разное будущее виделось им впереди. Одна выросла на диком острове, сражалась в горах вместе с мужем, родила ему детей. Другая, дама знатного происхождения, получившая прекрасное образование, посвятила себя Богу. Что же за отношения связывали их, если аббатиса решилась доверить столь страшную тайну ребенку, который сидел теперь перед Мирей? Ведь когда мадам де Рок видела ее в последний раз, этой малышке не могло быть больше тринадцати лет…
Элиза продолжала свой рассказ:
— Аббатиса поручила мне доставить очень важное послание. Такое важное, что его нельзя доверить бумаге. Я должна передать его моей матушке прямо в руки и обязательно наедине. Ни я, ни аббатиса не подозревали, что пройдет два года, прежде чем я смогу выполнить ее поручение, — так сильно революция перевернула нашу жизнь, разрушив всякую надежду отправиться в путешествие. Я очень боюсь, что из-за этого послание опоздает. Возможно, было крайне важно доставить его раньше. Аббатиса говорила, что ее враги хотят отобрать у нее тайное сокровище, сокровище, о котором известно лишь немногим избранным. То, что было спрятано в Монглане!
Элиза понизила голос до шепота, хотя в комнате они были совсем одни. Мирей старалась хранить невозмутимый вид, однако ее сердце стучало так громко, что она опасалась, как бы остальные не услышали его биение.
— Мадам де Рок приехала в Сен-Сир, который стоит так близко от Парижа, — сказала Элиза, — чтобы выяснить в точности, кто пытался завладеть сокровищем. Она рассказала мне, что с помощью монахинь вынесла его из монастыря, чтобы оно не попало в чужие руки.
— Какова была природа этого сокровища? — слабым голосом спросила Мирей. — Аббатиса рассказала вам об этом?
— Нет, — ответил вместо сестры Наполеоне.
Он не сводил с Мирей внимательного взгляда. В тусклом свете, который играл на его темно-каштановых волосах, его лицо казалось особенно бледным.
— Вы же знаете о легендах, которые окружают монастыри в баскских горах. В каждом из них якобы скрыты тайные реликвии. Если верить Кретьену де Труа, даже святой Грааль следует искать в Пиренеях, в замке Монсальват.
— Мадемуазель, — перебила брата Элиза. — Как раз об этом я и хотела поговорить с вами. Когда я услышала, что вы из Монглана, то подумала, возможно, вы прольете свет на эту тайну.
— Какое послание передала вам аббатиса?
— В последний день ее пребывания в Сен-Сире аббатиса позвала меня в свою келью. — Элиза перегнулась через стол, и золотистый отсвет лампы упал на ее лицо. — Она сказала: «Элиза, я доверяю тебе секретную миссию, потому что знаю, что ты восьмой ребенок в семье Карло Буонапарте и Летиции Ромалино. Четверо твоих братьев и сестер умерли в младенчестве, ты первая девочка, которая выжила. Это делает тебя особенной. Ты была названа в честь великой правительницы Элиссы — иногда ее называли Элиссой Рыжей. Она основала большой город Кхар, который позже приобрел мировую славу. Ты должна отправиться к своей матери и сказать ей, что аббатиса Монглана говорит: „Элисса Рыжая восстала — восемь возвращаются“. Это мои единственные слова, но Летиции Ромалино их будет достаточно. Она поймет, что ей следует делать».
Элиза умолкла и посмотрела на Мирей. Наполеоне тоже явно хотел понять, какое впечатление произвел на девушку рассказ его сестры, однако Мирей не уловила решительно никакого смысла в словах об Элиссе. Какой секрет пыталась сообщить своей подруге аббатиса и как это было связано с шахматами Монглана? Смутная догадка промелькнула в голове Мирей, однако ей не удалось поймать мысль. Наполеон долил девушке эля, хотя она так и не сделала ни глотка.
— Кто была эта Элисса Рыжая из Кхара? — смущенно спросила Мирей. — Я не знаю ни этого имени, ни города, который она основала.
— Зато я знаю, — сказал Наполеон. Откинувшись на спинку стула, так что лицо его оказалось в тени, он вытащил из кармана потрепанную книгу. — Наша матушка всегда любила приговаривать: «Страница из Плутарха, листок из Левия», — сказал он с улыбкой. — Я пошел еще дальше и разыскал сведения об Элиссе в «Энеиде» Вергилия. Древние римляне и греки чаще называли эту женщину Дидоной. Она явилась из финикийского города Тира. Ей пришлось бежать оттуда, когда ее брат, царь Тира, убил ее мужа. Высадившись на берегах Северной Африки, она основала город Кхар, названный в честь богини Кар, его покровительницы. Этот город мы теперь знаем как Карфаген.
— Карфаген?! — воскликнула Мирей.
Мозг ее лихорадочно заработал, все кусочки мозаики сложились в единую картину. Карфаген. Теперь этот город зовется Тунисом, до него от Алжира меньше восьмисот километров! У всех варварских государств — Туниса, Триполи, Алжира, Марокко — была одна общая черта. Ими в течение пятисот лет управляли берберы. Именно от берберов в древние времена произошли мавры. Послание аббатисы указывало в точности на те земли, куда держала путь Мирей. Это не могло быть простым совпадением.
— Вижу, теперь для вас что-то прояснилось, — заметил Наполеон, прервав ее размышления. — Может быть, вы поделитесь этим с нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Моя матушка знала аббатису Монглана, долгое время они были близкими подругами. Именно по совету мадам де Рок мою сестру восемь лет назад отправили в Сен-Сир.
— Да,—прошептала девочка.—Я и сама знаю аббатису достаточно хорошо. Во время ее визита два года назад она несколько раз разговаривала со мной с глазу на глаз. Но прежде чем я… Мадемуазель, вы одна из последних… остававшихся в аббатстве Монглан? Если это так, то вы поймете, почему я спрашиваю.
Девочка снова взглянула на брата.
Сердце Мирей бешено забилось. Простое ли это совпадение, что она случайно наткнулась на людей, которые были знакомы с аббатисой? Можно ли надеяться, что мадам де Рок поделилась с ними сокровенной тайной? Нет, поверить в это было бы слишком опасным. Однако девочка внушала ей доверие.
— По вашему лицу я вижу, — сказала Мария Анна, — что вы предпочитаете не обсуждать это открыто. Конечно же, вы совершенно правы. Хотя дальнейшее обсуждение может оказаться для нас полезным. Видите ли, прежде чем покинуть Сен-Сир, аббатиса возложила на меня некую миссию. Возможно, вы понимаете, что я имею в виду? Я предлагаю отправиться в гостиницу неподалеку отсюда, мой брат снял для нас там комнаты на ночь. Мы сможем спокойно поговорить.
Тысячи разных мыслей проносились в голове Мирей, сердце бешено колотилось. Хорошо, пусть этим едва знакомым ей людям можно доверять. Но если она пойдет с ними в Париж, то окажется в ловушке: Марат перевернет весь город, лишь бы добраться до нее. С другой стороны, Мирей сомневалась, что ей удастся покинуть столицу без посторонней помощи. И где ей теперь искать убежища, если монастырь Сен-Сир закрыт?
— Сестра права, — сказал солдат, который все это время наблюдал за Мирей. — Нам нельзя здесь задерживаться. Мадемуазель, я предлагаю вам свою защиту.
Как он хорош собой, снова подумалось Мирей: длинные каштановые волосы, большие печальные глаза… Хотя молодой человек отличался довольно субтильным телосложением и вряд ли весил больше самой Мирей, от него исходило ощущение силы и уверенности. Наконец Мирей решила, что может довериться ему.
— Прекрасно, — произнесла она с улыбкой. — Я пойду с вами в гостиницу, где мы и поговорим.
При этих словах девочка тоже улыбнулась и сжала руку брата. Они посмотрели в глаза друг другу с большой любовью. После этого солдат поднял сумку и взял за узду лошадь. Его сестра коснулась руки Мирей.
— Вы не пожалеете, мадемуазель, — сказала девочка. — Разрешите представиться. Меня зовут Мария Анна, но в семье меня называют Элизой. А это мой брат Наполеоне. Мы из семьи Буонапарте.
В гостинице молодые люди уселись за рассохшимся столом на жестких деревянных стульях. На столе горела единственная свеча, лежал каравай черствого хлеба и стоял кувшин с элем. Вот и вся скудная трапеза.
— Мы с Корсики, — рассказывал Наполеоне. — С острова, жители которого никак не могут смириться с тиранией. Как сказал Левий около двух тысяч лет назад, мы, корсиканцы, такие же грубые, как и наша земля, и такие же неуправляемые, как дикие звери. Не прошло еще и сорока лет, как наш вождь Паскуале ди Паоли изгнал генуэзцев с нашей земли и освободил Корсику. Он попросил знаменитого философа Жака Жака Руссо написать для нас Конституцию. Однако свобода длилась недолго. К тысяча семьсот шестьдесят восьмому году Франция купила остров у Генуи и следующей весной отправила на остров тридцатитысячную армию. Она утопила наши свободы в море крови. Я рассказываю вам об этом, потому что эта история — а наша семья играла в ней не последнюю роль — привела к нашему знакомству с аббатисой Монглана.
Мирей, которой сначала хотелось прервать вопросами это историческое повествование, промолчала и стала внимательнее слушать своего нового знакомого, жуя черствый хлеб.
— Наши родители воевали вместе с Паоли против французов, — продолжал Наполеоне. — Моя мать — пламенная революционерка. Она в одиночку скакала ночами верхом по Корсиканским холмам, французские пули свистели у нее над головой, а она привозила амуницию и съестные припасы для отца и солдат, сражавшихся тогда у Иль-Корте, что означает «Орлиное гнездо». Мать была уже семь месяцев беременна мной. Как она говорит, я родился, чтобы стать солдатом. Однако когда я появился на свет, наша страна уже стояла на пороге гибели.
— Ваша матушка и в самом деле смелая женщина, — сказала Мирей, пытаясь увязать образ пламенной революционерки с образом близкой подруги аббатисы.
— Вы напоминаете мне ее, — улыбнулся Наполеоне. — Однако я завершу свою историю. Когда революция закончилась провалом и Паоли был выслан в Англию, старая корсиканская знать избрала моего отца представлять наш остров в Генеральных штатах в Версале. Это было в восемьдесят втором году. Именно там матушка познакомилась с аббатисой Монглана. Я никогда не забуду, какой элегантной была наша мать, Летиция, как все мальчишки преклонялись перед ее красотой, когда на обратном пути из Версаля она навестила нас в Отене.
— В Отене?! — воскликнула Мирей, чуть не опрокинув стакан с элем. — Вы были в Отене, когда епископом там был монсеньор Талейран?
— Нет, он стал епископом Отенским уже после того, как меня отправили в военное училище в Бриене, — ответил Наполеоне. — Он великий политик, я был бы рад познакомиться с ним. Много раз перечитывал я его труд, который он написал вместе с Томасом Пейном, — «Декларацию прав человека». Это один из самых блестящих документов Французской революции…
— Не отвлекайся, — прошептала Элиза, ткнув брата в бок. — Мы с мадемуазель вовсе не горим желанием всю ночь напролет обсуждать политику.
— Я и не собирался отвлекаться, — сказал Наполеоне, взглянув на сестру. — Мы не знаем, при каких обстоятельствах Летиция познакомилась с аббатисой Монглана, известно только, что это произошло в Сен-Сире. Должно быть, наша мать произвела на настоятельницу очень сильное впечатление, поскольку с тех пор мадам де Рок старалась не упускать нас из виду.
— Наша семья бедна, мадемуазель, — пояснила Элиза. — Даже когда был жив отец, деньги утекали сквозь его пальцы, как вода. За мое обучение в Сен-Сире все восемь лет платила мадам де Рок.
— Должно быть, аббатиса была очень привязана к вашей матушке, — заметила Мирей.
— Да, — согласилась с ней Элиза. — Скажу больше: до того времени, как она уехала из Франции, не проходило и недели, чтобы они с моей матушкой не обменивались посланиями. Вы все поймете, когда я расскажу вам о миссии, которая возложена на меня.
Это было десять лет назад, думала Мирей. Десять лет назад познакомились эти две женщины. Они были такие разные… Разное прошлое было у них за плечами, и разное будущее виделось им впереди. Одна выросла на диком острове, сражалась в горах вместе с мужем, родила ему детей. Другая, дама знатного происхождения, получившая прекрасное образование, посвятила себя Богу. Что же за отношения связывали их, если аббатиса решилась доверить столь страшную тайну ребенку, который сидел теперь перед Мирей? Ведь когда мадам де Рок видела ее в последний раз, этой малышке не могло быть больше тринадцати лет…
Элиза продолжала свой рассказ:
— Аббатиса поручила мне доставить очень важное послание. Такое важное, что его нельзя доверить бумаге. Я должна передать его моей матушке прямо в руки и обязательно наедине. Ни я, ни аббатиса не подозревали, что пройдет два года, прежде чем я смогу выполнить ее поручение, — так сильно революция перевернула нашу жизнь, разрушив всякую надежду отправиться в путешествие. Я очень боюсь, что из-за этого послание опоздает. Возможно, было крайне важно доставить его раньше. Аббатиса говорила, что ее враги хотят отобрать у нее тайное сокровище, сокровище, о котором известно лишь немногим избранным. То, что было спрятано в Монглане!
Элиза понизила голос до шепота, хотя в комнате они были совсем одни. Мирей старалась хранить невозмутимый вид, однако ее сердце стучало так громко, что она опасалась, как бы остальные не услышали его биение.
— Мадам де Рок приехала в Сен-Сир, который стоит так близко от Парижа, — сказала Элиза, — чтобы выяснить в точности, кто пытался завладеть сокровищем. Она рассказала мне, что с помощью монахинь вынесла его из монастыря, чтобы оно не попало в чужие руки.
— Какова была природа этого сокровища? — слабым голосом спросила Мирей. — Аббатиса рассказала вам об этом?
— Нет, — ответил вместо сестры Наполеоне.
Он не сводил с Мирей внимательного взгляда. В тусклом свете, который играл на его темно-каштановых волосах, его лицо казалось особенно бледным.
— Вы же знаете о легендах, которые окружают монастыри в баскских горах. В каждом из них якобы скрыты тайные реликвии. Если верить Кретьену де Труа, даже святой Грааль следует искать в Пиренеях, в замке Монсальват.
— Мадемуазель, — перебила брата Элиза. — Как раз об этом я и хотела поговорить с вами. Когда я услышала, что вы из Монглана, то подумала, возможно, вы прольете свет на эту тайну.
— Какое послание передала вам аббатиса?
— В последний день ее пребывания в Сен-Сире аббатиса позвала меня в свою келью. — Элиза перегнулась через стол, и золотистый отсвет лампы упал на ее лицо. — Она сказала: «Элиза, я доверяю тебе секретную миссию, потому что знаю, что ты восьмой ребенок в семье Карло Буонапарте и Летиции Ромалино. Четверо твоих братьев и сестер умерли в младенчестве, ты первая девочка, которая выжила. Это делает тебя особенной. Ты была названа в честь великой правительницы Элиссы — иногда ее называли Элиссой Рыжей. Она основала большой город Кхар, который позже приобрел мировую славу. Ты должна отправиться к своей матери и сказать ей, что аббатиса Монглана говорит: „Элисса Рыжая восстала — восемь возвращаются“. Это мои единственные слова, но Летиции Ромалино их будет достаточно. Она поймет, что ей следует делать».
Элиза умолкла и посмотрела на Мирей. Наполеоне тоже явно хотел понять, какое впечатление произвел на девушку рассказ его сестры, однако Мирей не уловила решительно никакого смысла в словах об Элиссе. Какой секрет пыталась сообщить своей подруге аббатиса и как это было связано с шахматами Монглана? Смутная догадка промелькнула в голове Мирей, однако ей не удалось поймать мысль. Наполеон долил девушке эля, хотя она так и не сделала ни глотка.
— Кто была эта Элисса Рыжая из Кхара? — смущенно спросила Мирей. — Я не знаю ни этого имени, ни города, который она основала.
— Зато я знаю, — сказал Наполеон. Откинувшись на спинку стула, так что лицо его оказалось в тени, он вытащил из кармана потрепанную книгу. — Наша матушка всегда любила приговаривать: «Страница из Плутарха, листок из Левия», — сказал он с улыбкой. — Я пошел еще дальше и разыскал сведения об Элиссе в «Энеиде» Вергилия. Древние римляне и греки чаще называли эту женщину Дидоной. Она явилась из финикийского города Тира. Ей пришлось бежать оттуда, когда ее брат, царь Тира, убил ее мужа. Высадившись на берегах Северной Африки, она основала город Кхар, названный в честь богини Кар, его покровительницы. Этот город мы теперь знаем как Карфаген.
— Карфаген?! — воскликнула Мирей.
Мозг ее лихорадочно заработал, все кусочки мозаики сложились в единую картину. Карфаген. Теперь этот город зовется Тунисом, до него от Алжира меньше восьмисот километров! У всех варварских государств — Туниса, Триполи, Алжира, Марокко — была одна общая черта. Ими в течение пятисот лет управляли берберы. Именно от берберов в древние времена произошли мавры. Послание аббатисы указывало в точности на те земли, куда держала путь Мирей. Это не могло быть простым совпадением.
— Вижу, теперь для вас что-то прояснилось, — заметил Наполеон, прервав ее размышления. — Может быть, вы поделитесь этим с нами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108