Визжание Лили заглушало шорох их крыльев. Она впала в истерику, а Кариока судорожно извивался у меня в руках. Похоже, он вознамерился в одиночку извести всю популяцию летучих мышей в Сахаре. Его лай вторил визгу Лили и эхом отдавался от стен.
— Ненавижу летучих мышей! — истерически кричала Лили, пока я тащила ее за руку по пещере, опасливо выглядывая из-под одеяла, чтобы не вмазаться в стену. — Ненавижу их! Ненавижу!
— Похоже, они от тебя тоже не в восторге.
Шум был сильный, однако я знала, что летучие мыши не причинят вреда человеку, если только они не бешеные. Разве что запутаются в волосах.
Мы бежали, пригнувшись, как под обстрелом, к одному из ответвлений пещеры, и тут Кариока, извернувшись, вырвался у меня из рук. А вокруг кишели сонмища летучих мышей.
— Боже! — простонала я. — Кариока, ко мне!
Накрыв голову одеялом, я выпустила руку Лили и побежала за песиком, размахивая фонариком в надежде распугать летучих мышей.
— Не бросай меня! — донесся сзади крик Лили.
Я слышала, как она тяжело топает по камням, пытаясь догнать меня. Я бежала все быстрей и быстрей, но Кариока свернул за угол и исчез.
Летучие мыши тоже исчезли. Мы оказались в огромной пещере, длинной, как коридор. Мышей не было ни видно, ни слышно. Я повернулась к Лили — она дрожала у меня за спиной, одеяло сползло с ее головы.
— Он мертв! — прошептала она, озираясь по сторонам в поисках Кариоки. — Ты отпустила его, и теперь он мертв. Летучие мыши убили его. Что же нам делать? — Ее голос дрожал от страха. — Ты всегда знаешь, что делать. Гарри говорит…
— Мне совершенно не интересно, что говорит Гарри! — рявкнула я.
Во мне начала набирать силу паника, и я попыталась побороть ее, несколько раз глубоко вздохнув. Все нормально, совершенно ни к чему сходить с ума. Гекльберри Финн ведь выбрался из такой же пещеры, как эта. Или это был Том Сойер? Меня вдруг разобрал смех.
— Чего ты смеешься? — в ужасе проговорила Лили. — Скажи лучше, что нам делать?
— Для начала выключи фонарик, — сказала я и сделала это сама. — Нам не выбраться из этого Богом забытого места, если сядут батарейки.
И тут я увидела…
Дальний от нас конец длинной пещеры-коридора был освещен. Это был слабый, едва различимый отблеск, но в непроглядной подземной тьме он манил нас, будто огонь маяка в бушующем море.
— Что это? — затаив дыхание, прошептала Лили. «Наша надежда на спасение», — подумала я, хватая ее за руку, и зашагала на свет. Может, там есть другой выход из пещеры?
Не знаю, какое расстояние мы прошли. В темноте легко потерять чувство времени и пространства. Но нам показалось, что мы очень долго шли на тусклый свет через темноту пещеры, не включая фонариков. По мере того как мы приближались к нему, свет становился все ярче и ярче. В конце концов коридор вывел нас в огромный подземный зал. Размеры его потрясали воображение — до потолка было футов пятьдесят. Рисунки на стенах, казалось, светились изнутри. Сквозь широкое отверстие наверху лился лунный свет. Лили разрыдалась.
— Никогда не думала, что так обрадуюсь, увидев небо, — всхлипнула она.
Я не могла с ней не согласиться. Облегчение накатило на меня, словно наркотический дурман. Однако пока я ломала голову, как нам вскарабкаться на высоту в пятьдесят футов и выбраться через дыру в потолке, послышался звук, который ни с чем нельзя было спутать. Пришлось снова включить фонарь. В углу рылся Кариока, словно закопанную косточку искал.
Лили рванулась было к нему, но я схватила ее за руку. Что он там делает? Мы пригляделись…
Пес с энтузиазмом раскапывал невысокий холмик щебня. Было в этом холмике нечто странное. Я выключила фонарик — ив тусклом свете луны увидела то, что меня насторожило. Груда щебня светилась — видимо, что-то закопанное под ней испускало сияние. А над ней на стене виднелся вырезанный в стене огромный кадуцей с цифрой восемь. Казалось, он парил в бледных лучах луны.
Мы с Лили кинулись к куче щебня, опустились на колени и принялись вместе с Кариокой отчаянно раскапывать холмик. Только через несколько минут мы наконец увидели первую фигуру. Я вытащила ее и стала вертеть в руках. Это была точная копия коня, вставшего на дыбы. Фигура была около пяти дюймов в высоту и гораздо тяжелее, чем казалась на вид. Я включила фонарик, отдала его Лили, и мы принялись внимательно разглядывать фигуру. Она была сделана из металла, похожего на чистое серебро, и выполнена невероятно реалистично, начиная от раздувающихся ноздрей и до тщательнс выточенных копыт. Это была работа настоящего мастера. Бахрома, окружавшая седло, была сделана из отдельных нитей. Само седло, подставка фигуры, даже глаза лошади были из пришлифованных драгоценных камней, которые сверкали даже в тусклом свете.
— Невероятно…— прошептала Лили в тишине, которая нарушалась только возней Кариоки: пес продолжал копать. — Давай достанем остальные.
Мы принялись с удвоенной энергией рыться в груде щебня, пока не вытащили все фигуры. Восемь фигур шахмат Монглана стояли перед нами на камнях, тускло поблескивая в лунном свете. Там были серебряный конь и четыре маленькие пешки, каждая около трех дюймов высотой. Они были в тогах странного вида со вставками спереди, в руках у пехотинцев были копья с раздвоенными наконечниками. Еще мы нашли золотого верблюда с башней на спине.
Но самыми удивительными оказались две последние фигуры. Одна представляла собой наездника, сидевшего на спине слона, хобот которого был поднят в боевой стойке. Золотая фигура очень напоминала статуэтку из слоновой кости, фото которой показывал мне Ллуэллин несколько месяцев назад, только пехотинцев у основания здесь не было. Мне почему-то показалось, что статуэтку делали с натуры, что этот наездник на слоне не собирательный образ, а реальный человек, который когда-то ходил по земле. У мужчины было благородное лицо с римским носом, но ноздри широкие, как у изваяний, найденных в Ифе в Нигерии. Его длинные волосы спадали на спину, некоторые локоны были украшены драгоценными камнями. Король.
Другая фигура была почти такого же размера, как и король, около шести дюймов. Это был паланкин, за отдернутыми занавесками которого виднелась фигурка, сидевшая в позе лотоса. В ее изумрудных глазах застыло высокомерие, едва ли не гнев. Пол изваяния было определить трудно: у него имелись и женские груди, и борода.
— Королева, — прошептала Лили. — В Египте и Персии королевы носили бороду как символ того, что они обладают достаточной силой, чтобы править страной. В древние времена ферзь не был такой сильной фигурой, как по нынешним правилам. Однако его сила и власть постепенно росли.
Мы переглянулись поверх фигур шахмат Монглана, стоявших между нами, и улыбнулись.
— Мы справились, — сказала Лили. — Остается только понять, как выбраться отсюда.
Я провела лучом фонарика вверх по стене. Что ж, это будет нелегко, но выполнимо.
— Думаю, что на этой скале есть за что ухватиться, — сказала я ей. — Если мы разрежем одеяла на полоски, то сможем сделать веревку. Я спущу ее. Ты привяжешь к ней сумку с Кариокой и фигурами.
— Великолепно, — сказала Лили, — а как же я?
— Яне смогу поднять тебя, — сказала я. — Тебе придется карабкаться самой.
Я сняла туфли, а Лили принялась кромсать одеяла моими маникюрными ножницами. К тому времени, когда мы наконец разрезали и связали полоски одеял, небо над нами уже начало светлеть.
Стены были достаточно неровными, чтобы на них можно было найти точки опоры; свет, лившийся сверху, освещал путь. Мне потребовалось полчаса, чтобы залезть наверх. Когда я выбралась наружу, на дневной свет, то увидела, что нахожусь на вершине скалы, у основания которой мы ночью обнаружили лаз в пещеру. Лили привязала к веревке сумку, и я вытащила сначала Кариоку, затем фигуры. Теперь наступила очередь самой Лили. Пользуясь передышкой, я ощупала босые ступни: так и есть, мозоли опять лопнули.
— Я боюсь, — раздался из пещеры голос Лили. — А если я упаду и сломаю ногу?
— Придется мне пристрелить тебя, — ответила я. — Давай лезь и не смотри вниз.
Она начала карабкаться на крутую скалу, отыскивая опору для рук. Примерно на середине пути она замерла,
— Давай, — уговаривала я. — Чего ты там застряла?
Но Лили продолжала стоять, прижавшись к стене, словно испуганный паук. Она не произносила ни слова и не двигалась Меня охватила тревога.
— Послушай, — сказала я, — почему бы тебе не представить, что это шахматная игра? Ты застыла на месте и не видигць выхода. Но ты должна его найти, иначе — выбываешь из игры! Я не знаю, как называется это положение, когда все фигуры зажаты и не могут сделать хода… То же произойдет и с тобой, пока ты не найдешь места, куда поставить ногу.
Я заметила, что Лили слегка пошевелила рукой, затем расслабила захват и немного сдвинулась. Медленно, очень медленно она принялась снова подниматься наверх. Я испустила глубокий вздох облегчения, но ничего не сказала, опасаясь помешать ее восхождению. Казалось, прошли миллионы лет, прежде чем ее рука ухватилась за край. Я схватила веревку, обвязала вокруг ее запястья и потянула. Лили долго лежала с закрытыми глазами и не двигалась, не произносила ни слова. Наконец она открыла глаза и посмотрела на рассвет, а затем на меня.
— Это называется цугцванг, — выдохнула она. — Бог мой! Мы сделали это.
Однако сделать надо было еще многое.
Мы обулись и спустились по крутому склону вниз, на плато. Затем мы отправились в обратный путь через Каменный лес. Под гору двигаться было легче, и нам потребовалось всего два часа, чтобы спуститься к тому холму, с которого открывался вид на нашу машину.
Мы обе были полумертвыми от усталости, и я как раз говорила Лили, как много бы отдала за яичницу на завтрак —совершенно невероятную вещь для этой страны, — когда она вдруг схватила меня за руку.
— Не могу поверить в это, — прошептала Лили, показывая вниз, на дорогу, где мы оставили в кустах машину.
Рядом с «роллс-ройсом» по обе стороны стояли две полицейские машины, а третья показалась мне знакомой. Когда я увидела, как двое верзил Шарифа обыскивают «крониш», то поняла, что не ошиблась.
— Как они сюда добрались? — спросила Лили.—Яимею в виду, мы оставили их в сотнях миль отсюда.
— Как ты думаешь, сколько в Алжире светло-голубых «роллс-ройсов корниш»? — спросила я. — И сколько дорог ведет в Тассилин?
Мы постояли некоторое время, изучая обстановку.
— Ты истратила не все деньги, которые Гарри выдал тебе на булавки? — спросила я.
Она потупилась и покачала головой.
— Тогда, я думаю, стоит прогуляться в Тамрит, тот палаточный городок, куда мы не стали сворачивать. Может, удастся купить несколько ослов, чтобы доехать до Джанета.
— И оставить мою машину в руках этих разбойников? — прошипела Лили.
— Почему я не оставила тебя висеть на той скале? — вздохнула я. — В цугцванге.
Цугцванг
Жертвовать лучше фигуры своего противника.
Савелий Тартаковер
Было около полудня, когда мы с Лили спустились с плато Тассилин и оказались на несколько тысяч футов ниже, в долине Адмер.
В пути мы пили воду из маленьких речушек, снабжающих водой Тассилин. Я срывала с ветвей, гнущихся под тяжестью плодов, сладкие липкие финики. Это было все, чем нам удалось перекусить со времени вчерашнего ужина.
По дороге мы наняли в Тамрите двух осликов у местного гида.
Путешествовать на ослах оказалось еще менее комфортно, чем на лошадях. После долгих часов езды вверх-вниз по дюнам к моим израненным ступням прибавились отбитый зад и боль в спине. На память о карабканье по скале мне остались ободранные ладони, к тому же меня донимала головная боль — должно быть, последствие солнечного удара. Но несмотря на все это, настроение у меня было прекрасное. Наконец-то фигуры были у нас и мы направлялись в Алжир. Наконец-то, думала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Ненавижу летучих мышей! — истерически кричала Лили, пока я тащила ее за руку по пещере, опасливо выглядывая из-под одеяла, чтобы не вмазаться в стену. — Ненавижу их! Ненавижу!
— Похоже, они от тебя тоже не в восторге.
Шум был сильный, однако я знала, что летучие мыши не причинят вреда человеку, если только они не бешеные. Разве что запутаются в волосах.
Мы бежали, пригнувшись, как под обстрелом, к одному из ответвлений пещеры, и тут Кариока, извернувшись, вырвался у меня из рук. А вокруг кишели сонмища летучих мышей.
— Боже! — простонала я. — Кариока, ко мне!
Накрыв голову одеялом, я выпустила руку Лили и побежала за песиком, размахивая фонариком в надежде распугать летучих мышей.
— Не бросай меня! — донесся сзади крик Лили.
Я слышала, как она тяжело топает по камням, пытаясь догнать меня. Я бежала все быстрей и быстрей, но Кариока свернул за угол и исчез.
Летучие мыши тоже исчезли. Мы оказались в огромной пещере, длинной, как коридор. Мышей не было ни видно, ни слышно. Я повернулась к Лили — она дрожала у меня за спиной, одеяло сползло с ее головы.
— Он мертв! — прошептала она, озираясь по сторонам в поисках Кариоки. — Ты отпустила его, и теперь он мертв. Летучие мыши убили его. Что же нам делать? — Ее голос дрожал от страха. — Ты всегда знаешь, что делать. Гарри говорит…
— Мне совершенно не интересно, что говорит Гарри! — рявкнула я.
Во мне начала набирать силу паника, и я попыталась побороть ее, несколько раз глубоко вздохнув. Все нормально, совершенно ни к чему сходить с ума. Гекльберри Финн ведь выбрался из такой же пещеры, как эта. Или это был Том Сойер? Меня вдруг разобрал смех.
— Чего ты смеешься? — в ужасе проговорила Лили. — Скажи лучше, что нам делать?
— Для начала выключи фонарик, — сказала я и сделала это сама. — Нам не выбраться из этого Богом забытого места, если сядут батарейки.
И тут я увидела…
Дальний от нас конец длинной пещеры-коридора был освещен. Это был слабый, едва различимый отблеск, но в непроглядной подземной тьме он манил нас, будто огонь маяка в бушующем море.
— Что это? — затаив дыхание, прошептала Лили. «Наша надежда на спасение», — подумала я, хватая ее за руку, и зашагала на свет. Может, там есть другой выход из пещеры?
Не знаю, какое расстояние мы прошли. В темноте легко потерять чувство времени и пространства. Но нам показалось, что мы очень долго шли на тусклый свет через темноту пещеры, не включая фонариков. По мере того как мы приближались к нему, свет становился все ярче и ярче. В конце концов коридор вывел нас в огромный подземный зал. Размеры его потрясали воображение — до потолка было футов пятьдесят. Рисунки на стенах, казалось, светились изнутри. Сквозь широкое отверстие наверху лился лунный свет. Лили разрыдалась.
— Никогда не думала, что так обрадуюсь, увидев небо, — всхлипнула она.
Я не могла с ней не согласиться. Облегчение накатило на меня, словно наркотический дурман. Однако пока я ломала голову, как нам вскарабкаться на высоту в пятьдесят футов и выбраться через дыру в потолке, послышался звук, который ни с чем нельзя было спутать. Пришлось снова включить фонарь. В углу рылся Кариока, словно закопанную косточку искал.
Лили рванулась было к нему, но я схватила ее за руку. Что он там делает? Мы пригляделись…
Пес с энтузиазмом раскапывал невысокий холмик щебня. Было в этом холмике нечто странное. Я выключила фонарик — ив тусклом свете луны увидела то, что меня насторожило. Груда щебня светилась — видимо, что-то закопанное под ней испускало сияние. А над ней на стене виднелся вырезанный в стене огромный кадуцей с цифрой восемь. Казалось, он парил в бледных лучах луны.
Мы с Лили кинулись к куче щебня, опустились на колени и принялись вместе с Кариокой отчаянно раскапывать холмик. Только через несколько минут мы наконец увидели первую фигуру. Я вытащила ее и стала вертеть в руках. Это была точная копия коня, вставшего на дыбы. Фигура была около пяти дюймов в высоту и гораздо тяжелее, чем казалась на вид. Я включила фонарик, отдала его Лили, и мы принялись внимательно разглядывать фигуру. Она была сделана из металла, похожего на чистое серебро, и выполнена невероятно реалистично, начиная от раздувающихся ноздрей и до тщательнс выточенных копыт. Это была работа настоящего мастера. Бахрома, окружавшая седло, была сделана из отдельных нитей. Само седло, подставка фигуры, даже глаза лошади были из пришлифованных драгоценных камней, которые сверкали даже в тусклом свете.
— Невероятно…— прошептала Лили в тишине, которая нарушалась только возней Кариоки: пес продолжал копать. — Давай достанем остальные.
Мы принялись с удвоенной энергией рыться в груде щебня, пока не вытащили все фигуры. Восемь фигур шахмат Монглана стояли перед нами на камнях, тускло поблескивая в лунном свете. Там были серебряный конь и четыре маленькие пешки, каждая около трех дюймов высотой. Они были в тогах странного вида со вставками спереди, в руках у пехотинцев были копья с раздвоенными наконечниками. Еще мы нашли золотого верблюда с башней на спине.
Но самыми удивительными оказались две последние фигуры. Одна представляла собой наездника, сидевшего на спине слона, хобот которого был поднят в боевой стойке. Золотая фигура очень напоминала статуэтку из слоновой кости, фото которой показывал мне Ллуэллин несколько месяцев назад, только пехотинцев у основания здесь не было. Мне почему-то показалось, что статуэтку делали с натуры, что этот наездник на слоне не собирательный образ, а реальный человек, который когда-то ходил по земле. У мужчины было благородное лицо с римским носом, но ноздри широкие, как у изваяний, найденных в Ифе в Нигерии. Его длинные волосы спадали на спину, некоторые локоны были украшены драгоценными камнями. Король.
Другая фигура была почти такого же размера, как и король, около шести дюймов. Это был паланкин, за отдернутыми занавесками которого виднелась фигурка, сидевшая в позе лотоса. В ее изумрудных глазах застыло высокомерие, едва ли не гнев. Пол изваяния было определить трудно: у него имелись и женские груди, и борода.
— Королева, — прошептала Лили. — В Египте и Персии королевы носили бороду как символ того, что они обладают достаточной силой, чтобы править страной. В древние времена ферзь не был такой сильной фигурой, как по нынешним правилам. Однако его сила и власть постепенно росли.
Мы переглянулись поверх фигур шахмат Монглана, стоявших между нами, и улыбнулись.
— Мы справились, — сказала Лили. — Остается только понять, как выбраться отсюда.
Я провела лучом фонарика вверх по стене. Что ж, это будет нелегко, но выполнимо.
— Думаю, что на этой скале есть за что ухватиться, — сказала я ей. — Если мы разрежем одеяла на полоски, то сможем сделать веревку. Я спущу ее. Ты привяжешь к ней сумку с Кариокой и фигурами.
— Великолепно, — сказала Лили, — а как же я?
— Яне смогу поднять тебя, — сказала я. — Тебе придется карабкаться самой.
Я сняла туфли, а Лили принялась кромсать одеяла моими маникюрными ножницами. К тому времени, когда мы наконец разрезали и связали полоски одеял, небо над нами уже начало светлеть.
Стены были достаточно неровными, чтобы на них можно было найти точки опоры; свет, лившийся сверху, освещал путь. Мне потребовалось полчаса, чтобы залезть наверх. Когда я выбралась наружу, на дневной свет, то увидела, что нахожусь на вершине скалы, у основания которой мы ночью обнаружили лаз в пещеру. Лили привязала к веревке сумку, и я вытащила сначала Кариоку, затем фигуры. Теперь наступила очередь самой Лили. Пользуясь передышкой, я ощупала босые ступни: так и есть, мозоли опять лопнули.
— Я боюсь, — раздался из пещеры голос Лили. — А если я упаду и сломаю ногу?
— Придется мне пристрелить тебя, — ответила я. — Давай лезь и не смотри вниз.
Она начала карабкаться на крутую скалу, отыскивая опору для рук. Примерно на середине пути она замерла,
— Давай, — уговаривала я. — Чего ты там застряла?
Но Лили продолжала стоять, прижавшись к стене, словно испуганный паук. Она не произносила ни слова и не двигалась Меня охватила тревога.
— Послушай, — сказала я, — почему бы тебе не представить, что это шахматная игра? Ты застыла на месте и не видигць выхода. Но ты должна его найти, иначе — выбываешь из игры! Я не знаю, как называется это положение, когда все фигуры зажаты и не могут сделать хода… То же произойдет и с тобой, пока ты не найдешь места, куда поставить ногу.
Я заметила, что Лили слегка пошевелила рукой, затем расслабила захват и немного сдвинулась. Медленно, очень медленно она принялась снова подниматься наверх. Я испустила глубокий вздох облегчения, но ничего не сказала, опасаясь помешать ее восхождению. Казалось, прошли миллионы лет, прежде чем ее рука ухватилась за край. Я схватила веревку, обвязала вокруг ее запястья и потянула. Лили долго лежала с закрытыми глазами и не двигалась, не произносила ни слова. Наконец она открыла глаза и посмотрела на рассвет, а затем на меня.
— Это называется цугцванг, — выдохнула она. — Бог мой! Мы сделали это.
Однако сделать надо было еще многое.
Мы обулись и спустились по крутому склону вниз, на плато. Затем мы отправились в обратный путь через Каменный лес. Под гору двигаться было легче, и нам потребовалось всего два часа, чтобы спуститься к тому холму, с которого открывался вид на нашу машину.
Мы обе были полумертвыми от усталости, и я как раз говорила Лили, как много бы отдала за яичницу на завтрак —совершенно невероятную вещь для этой страны, — когда она вдруг схватила меня за руку.
— Не могу поверить в это, — прошептала Лили, показывая вниз, на дорогу, где мы оставили в кустах машину.
Рядом с «роллс-ройсом» по обе стороны стояли две полицейские машины, а третья показалась мне знакомой. Когда я увидела, как двое верзил Шарифа обыскивают «крониш», то поняла, что не ошиблась.
— Как они сюда добрались? — спросила Лили.—Яимею в виду, мы оставили их в сотнях миль отсюда.
— Как ты думаешь, сколько в Алжире светло-голубых «роллс-ройсов корниш»? — спросила я. — И сколько дорог ведет в Тассилин?
Мы постояли некоторое время, изучая обстановку.
— Ты истратила не все деньги, которые Гарри выдал тебе на булавки? — спросила я.
Она потупилась и покачала головой.
— Тогда, я думаю, стоит прогуляться в Тамрит, тот палаточный городок, куда мы не стали сворачивать. Может, удастся купить несколько ослов, чтобы доехать до Джанета.
— И оставить мою машину в руках этих разбойников? — прошипела Лили.
— Почему я не оставила тебя висеть на той скале? — вздохнула я. — В цугцванге.
Цугцванг
Жертвовать лучше фигуры своего противника.
Савелий Тартаковер
Было около полудня, когда мы с Лили спустились с плато Тассилин и оказались на несколько тысяч футов ниже, в долине Адмер.
В пути мы пили воду из маленьких речушек, снабжающих водой Тассилин. Я срывала с ветвей, гнущихся под тяжестью плодов, сладкие липкие финики. Это было все, чем нам удалось перекусить со времени вчерашнего ужина.
По дороге мы наняли в Тамрите двух осликов у местного гида.
Путешествовать на ослах оказалось еще менее комфортно, чем на лошадях. После долгих часов езды вверх-вниз по дюнам к моим израненным ступням прибавились отбитый зад и боль в спине. На память о карабканье по скале мне остались ободранные ладони, к тому же меня донимала головная боль — должно быть, последствие солнечного удара. Но несмотря на все это, настроение у меня было прекрасное. Наконец-то фигуры были у нас и мы направлялись в Алжир. Наконец-то, думала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108