Кухня там, мягко говоря, никудышная, хотя сам отель вполне приличный. Позвольте пригласить вас после нашей беседы разделить со мной ланч, если, конечно, у вас нет других планов. Затем вы сможете немного осмотреть город.
Я была ошарашена таким теплым приемом, и, видимо, смущение отразилось на моем лице, потому что Кадыр добавил:
— Возможно, вы удивлены, что я так быстро принял вас?
— Признаюсь, меня предупредили, что ожидание может занять несколько больше времени.
— Видите ли, мадемуазель… Можно, я буду называть вас Кэтрин? Прекрасно, а вы должны звать меня Камилем — это мое, так сказать, христианское имя. Видите ли, в нашей культуре считается грубостью отказать женщине в чем-либо. Это недостойно мужчины. Если женщина говорит, что у нее назначена встреча с министром, ее нельзя заставлять томиться в приемной, женщину надо принять сразу же! — Кадыр рассмеялся своим удивительным золотистым смехом. — Теперь, когда вы знаете рецепт успеха, вам даже убийство сойдет с рук!
У него был длинный римский нос и высокий лоб — чеканный профиль, как на древних монетах. В этом мне почудилось нечто знакомое.
— Вы ведь кабил, не так ли? — неожиданно для самой себя спросила я.
— О да! — Он выглядел довольным. — Как вы узнали?
— Просто догадка.
— Хорошая догадка. Большинство сотрудников министерств — кабилы. Хотя мы составляем лишь пятнадцать процентов от всего населения Алжира, восемьдесят процентов высоких государственных постов занимают кабилы. Нас всегда выдает золотистый цвет глаз — это из-за того, что мы много смотрим на деньги! — рассмеялся он.
Похоже, Кадыр пребывал в прекрасном расположении духа, и я решилась. Самое время перевести разговор на животрепещущую тему. Вот только я понятия не имела, с какой стороны к ней подступиться. Этот человек выставил старших партнеров моей компании, сославшись на теннисный матч. Что может помешать ему выкинуть меня, словно больную заразной болезнью? Однако я ведь уже допущена в святая святых, и, возможно, это мой единственный шанс. Я решила пойти в атаку и закрепить успех.
— Видите ли, мне необходимо обсудить с вами один вопрос, и хотелось бы сделать это прежде, чем мои коллеги вернутся в Алжир к концу недели, — начала я.
— Ваши коллеги? — спросил министр и сел за стол. Интересно, мне показалось или он действительно насторожился?
— Если быть точной, прибудет мой менеджер, — сказала я. — Фирма решила, что, пока контракт не будет подписан, его присутствие необходимо, чтобы отслеживать, как продвигаются дела. В действительности я нарушила распоряжение начальства, когда приехала сюда на неделю раньше. Однако я прочитала контракт…— я достала копию контракта из своего портфеля и положила ее на стол, — и, честно говоря, не обнаружила там ничего, что требовало бы столь пристального контроля.
Камиль бросил взгляд сначала на контракт, затем на меня, сплел пальцы в молитвенном жесте, опустил на них подбородок и принял задумчивый вид. Теперь я была уверена, что зашла слишком далеко. Наконец министр нарушил молчание:
— Итак, вы считаете, что правила следует нарушать? Интересно, Хотелось бы знать почему?
— Это так называемый генеральный контракт на услуги одного консультанта, — объяснила я, показывая на лежащую
на столе папку, к которой Кадыр так и не притронулся. — В нем говорится, что я должна проанализировать запасы нефти как в разрабатываемых месторождениях, так и в законсервированных. Все, что мне для этого нужно, — компьютер для работы и подписанный контракт. А начальство будет только путаться под ногами.
— Понимаю. — Кадыр больше не улыбался. — Вы все прекрасно объяснили, но не ответили на мой вопрос. Что ж, попробую задать другой: вы знакомы с числами Фибоначчи?
Усилием воли мне удалось не выдать своего потрясения.
— Немного, — призналась я. — Их используют для анализа биржевых торгов. Позвольте спросить, почему вас интересует этот вопрос из области, так сказать, общей эрудиции?
— Одну минуту, — попросил Кадыр и нажал кнопку интеркома.
Спустя мгновение в кабинет вошел служащий. В руках у него была кожаная папка, он отдал ее министру и вышел.
— Правительство Алжира, — начал Кадыр, достав из папки документ и вручая его мне, — считает, что наша страна имеет ограниченные запасы нефти. Их хватит лет на восемь. Возможно, мы найдем нефть в пустыне, возможно — нет. Сейчас это наш основной вид экспорта. Ее продажа поддерживает нашу страну, дает возможность оплачивать все импортируемые товары, включая продовольствие. Как вы уже могли заметить, у нас очень мало земли, которую можно использовать в качестве сельскохозяйственных угодий. Мы вынуждены ввозить все: мясо, молоко, зерно, древесину… даже песок.
— Вы импортируете песок? — удивилась я, отрываясь от чтения документов, которые он мне дал.
Как известно, в Алжире сотни тысяч квадратных миль пустыни.
— Я имею в виду технический песок. Пески Сахары не пригодны для использования в производстве. Таким образом, мы полностью зависим от продажи нефти. У нас мало нефтяных месторождений, зато в больших количествах имеется природный газ. Его так много, что в будущем мы надеемся стать крупнейшим мировым экспортером газа. Надо лишь найти способ его транспортировки.
— Какое отношение это имеет к моему проекту? — спросила я, быстро просматривая страницы документа.
Он был на французском, но я и так видела, что слова «нефть» и «природный газ» в нем не упоминаются.
— Алжир — член ОПЕК. Каждая страна, входящая в ее состав, постоянно заключает контракты и устанавливает цены на нефть. Для разных стран разные условия продаж. В большинстве случаев это одиночные и весьма непрозрачные бартерные сделки. Как одна из стран — членов ОПЕК, мы предлагаем нашим коллегам перейти на концепцию совместного бартера. Это послужит двум целям. Во-первых, значительно увеличит цену за один баррель нефти на мировом рынке, в то время как себестоимость добычи останется на прежнем уровне. Во-вторых, мы сможем вложить вырученные средства в развитие новых технологий, как сделал Израиль, получив западные субсидии.
— Вы имеете в виду оружие?
— Нет, — с улыбкой ответил Камиль. — Хотя многим кажется, что мы много делаем в этом направлении. Я имею в виду промышленный рост, и не только это. Мы сможем оросить пустыню. Как вы знаете, ирригация — это основа цивилизации.
— Однако в этом документе я не вижу ничего из того, о чем вы говорите, — заметила я.
В это время дверь отворилась, и слуга в белых перчатках вкатил в кабинет сервировочный столик на колесиках. Лакей ловко разлил чай, как это делали в кабаре; струя дымящегося напитка хлынула в стаканы, в воздухе разнесся аромат мяты.
— Мятный чай традиционно подают именно так, — объяснил Камиль. — Листья мяты курчавой мелко крошат и заливают кипятком. В воде заранее растворяют столько сахара, чтобы концентрация его была предельной. При соблюдении определенных пропорций этот напиток является хорошим тонизирующим средством, при других — афродизиаком.
Камиль рассмеялся, и мы подняли стаканы. Я сделала глоток ароматного напитка.
— Вернемся к нашему разговору, — сказала я, как только за слугой закрылась дверь. — У нас есть неподписанный контракт с моей фирмой, в котором сказано, что вам нужно подсчитать запасы нефти. Имеется еще документ, в котором говорится, что вы считаете необходимым проанализировать импорт песка и другого сырья. И вы явно хотите просчитать и предсказать некую тенденцию на рынке, иначе не заговорили бы о числах Фибоначчи. Зачем так много совершенно разных историй?
— История всего одна. — Камиль поставил свой стакан на стол и пристально посмотрел на меня. — Мы с министром Белейдом тщательно изучили ваше резюме и пришли к выводу, что вы — прекрасный выбор для осуществления этого проекта. Ваш послужной список говорит, что вы не любите придерживаться правил. — При этих словах он улыбнулся еще шире, чем прежде. — Видите ли, дорогая Кэтрин, я уже отказал в визе вашему менеджеру, мсье Петару. Как раз сегодня утром.
Он пододвинул к себе мой невразумительный контракт, достал ручку и поставил под ним размашистую подпись.
— Теперь у вас есть подписанный мной контракт, который объясняет ваше пребывание в Алжире.
Кадыр передал бумаги мне. Какое-то время я в изумлении таращилась на его подпись, затем улыбнулась. Камиль ответил мне такой же улыбкой.
— Отлично, босс, — сказала я. — А теперь не потрудитесь ли объяснить, что от меня требуется?
— Нам нужна компьютерная модель. Однако разработка должна происходить в строжайшей тайне.
— Какого рода модель?
Я прижимала к груди подписанный министром контракт, мечтая увидеть лицо Петара, когда он откроет его в Париже. Тот самый контракт, подпись на котором не смогли выбить все старшие партнеры фирмы.
— Мы хотим посмотреть, что произойдет в мире, в мировой экономике, — сказал Камиль, — когда мы урежем поставки нефти.
Холмы, на которых была построена столица Алжира, были выше и круче, чем в Риме или Сан-Франциско. Местами улицы шли под такой уклон, что трудно было устоять на ногах.
К тому времени, как мы добрались до ресторана, я совсем запыхалась. Ресторан оказался небольшим залом на втором этаже здания, окна которого выходили на широкую площадь. Назывался он «El Bacour» — «Седло верблюда». В крошечном фойе и баре повсюду были развешаны верблюжьи седла из грубой кожи, украшенные тиснением в виде растительного орнамента.
В комнате стояли столы, покрытые накрахмаленными белыми скатертями, такие же белые занавески мягко колыхались от ветерка.
Мы заняли столик у окна, и Камиль заказал пастилу и пирог с хрустящей корочкой, посыпанной корицей с сахаром. Начинка пирога состояла из голубиного мяса, яиц, жареного миндаля и изюма, приправленных экзотическими специями. Пока мы поглощали традиционный средиземноморский ланч — терпкие местные вина лились рекой, — Камиль развлекал меня историями о Северной Африке.
До встречи с ним я и не представляла, какая невероятная история и культура у этой страны, где мне предстояло прожить так долго. Изначально здесь жили туареги, кабилы и мавры — племена древних берберов, которые селились по побережью. Потом минойцы и финикийцы стали строить крепости у моря. За ними пришли римляне и создали на побережье свои колонии. Еще позже испанцы, отвоевав у мавров Пиренейский полуостров, не остановились на этом и явились за ними на берега Северной Африки. В течение трех столетий над алжирскими пиратами формально властвовала Оттоманская империя. С 1830 года эти земли оказались под владычеством Франции, пока десять лет назад алжирская революция не положила этому конец.
За это время сменилось бесчисленное множество правящих династий всевозможных беев и деев. Все они носили экзотические имена и вели не менее экзотическую, по нашим понятиям, жизнь. Гаремы и отрубание голов были тут обычным делом. Теперь, когда в стране было сильно мусульманское правление, все стало несколько спокойней. Я заметила, что, хотя Камиль пил красное вино под говяжье филе и рис с шафраном, а белое — под салат, он продолжал изображать из себя последователя ислама.
— Ислам…— произнесла я, когда принесли черный, похожий на сироп кофе и десерт. — Это значит «мир», не так ли?
— В каком-то смысле, — согласился Камиль.
Он разрезал на кусочки рахат-лукум — желеобразную субстанцию, посыпанную сахарной пудрой, амброзией, жасмином и миндалем.
— Это то же самое слово, что и «шалом» на иврите: «мир тебе». На арабском оно звучит как «салям» и сопровождается низким поклоном до земли, что символизирует полное подчинение воле Аллаха, полную покорность. — Камиль положил мне кусочек рахат-лукума и улыбнулся. — Иногда покорность воле Аллаха означает мир, а иногда — нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Я была ошарашена таким теплым приемом, и, видимо, смущение отразилось на моем лице, потому что Кадыр добавил:
— Возможно, вы удивлены, что я так быстро принял вас?
— Признаюсь, меня предупредили, что ожидание может занять несколько больше времени.
— Видите ли, мадемуазель… Можно, я буду называть вас Кэтрин? Прекрасно, а вы должны звать меня Камилем — это мое, так сказать, христианское имя. Видите ли, в нашей культуре считается грубостью отказать женщине в чем-либо. Это недостойно мужчины. Если женщина говорит, что у нее назначена встреча с министром, ее нельзя заставлять томиться в приемной, женщину надо принять сразу же! — Кадыр рассмеялся своим удивительным золотистым смехом. — Теперь, когда вы знаете рецепт успеха, вам даже убийство сойдет с рук!
У него был длинный римский нос и высокий лоб — чеканный профиль, как на древних монетах. В этом мне почудилось нечто знакомое.
— Вы ведь кабил, не так ли? — неожиданно для самой себя спросила я.
— О да! — Он выглядел довольным. — Как вы узнали?
— Просто догадка.
— Хорошая догадка. Большинство сотрудников министерств — кабилы. Хотя мы составляем лишь пятнадцать процентов от всего населения Алжира, восемьдесят процентов высоких государственных постов занимают кабилы. Нас всегда выдает золотистый цвет глаз — это из-за того, что мы много смотрим на деньги! — рассмеялся он.
Похоже, Кадыр пребывал в прекрасном расположении духа, и я решилась. Самое время перевести разговор на животрепещущую тему. Вот только я понятия не имела, с какой стороны к ней подступиться. Этот человек выставил старших партнеров моей компании, сославшись на теннисный матч. Что может помешать ему выкинуть меня, словно больную заразной болезнью? Однако я ведь уже допущена в святая святых, и, возможно, это мой единственный шанс. Я решила пойти в атаку и закрепить успех.
— Видите ли, мне необходимо обсудить с вами один вопрос, и хотелось бы сделать это прежде, чем мои коллеги вернутся в Алжир к концу недели, — начала я.
— Ваши коллеги? — спросил министр и сел за стол. Интересно, мне показалось или он действительно насторожился?
— Если быть точной, прибудет мой менеджер, — сказала я. — Фирма решила, что, пока контракт не будет подписан, его присутствие необходимо, чтобы отслеживать, как продвигаются дела. В действительности я нарушила распоряжение начальства, когда приехала сюда на неделю раньше. Однако я прочитала контракт…— я достала копию контракта из своего портфеля и положила ее на стол, — и, честно говоря, не обнаружила там ничего, что требовало бы столь пристального контроля.
Камиль бросил взгляд сначала на контракт, затем на меня, сплел пальцы в молитвенном жесте, опустил на них подбородок и принял задумчивый вид. Теперь я была уверена, что зашла слишком далеко. Наконец министр нарушил молчание:
— Итак, вы считаете, что правила следует нарушать? Интересно, Хотелось бы знать почему?
— Это так называемый генеральный контракт на услуги одного консультанта, — объяснила я, показывая на лежащую
на столе папку, к которой Кадыр так и не притронулся. — В нем говорится, что я должна проанализировать запасы нефти как в разрабатываемых месторождениях, так и в законсервированных. Все, что мне для этого нужно, — компьютер для работы и подписанный контракт. А начальство будет только путаться под ногами.
— Понимаю. — Кадыр больше не улыбался. — Вы все прекрасно объяснили, но не ответили на мой вопрос. Что ж, попробую задать другой: вы знакомы с числами Фибоначчи?
Усилием воли мне удалось не выдать своего потрясения.
— Немного, — призналась я. — Их используют для анализа биржевых торгов. Позвольте спросить, почему вас интересует этот вопрос из области, так сказать, общей эрудиции?
— Одну минуту, — попросил Кадыр и нажал кнопку интеркома.
Спустя мгновение в кабинет вошел служащий. В руках у него была кожаная папка, он отдал ее министру и вышел.
— Правительство Алжира, — начал Кадыр, достав из папки документ и вручая его мне, — считает, что наша страна имеет ограниченные запасы нефти. Их хватит лет на восемь. Возможно, мы найдем нефть в пустыне, возможно — нет. Сейчас это наш основной вид экспорта. Ее продажа поддерживает нашу страну, дает возможность оплачивать все импортируемые товары, включая продовольствие. Как вы уже могли заметить, у нас очень мало земли, которую можно использовать в качестве сельскохозяйственных угодий. Мы вынуждены ввозить все: мясо, молоко, зерно, древесину… даже песок.
— Вы импортируете песок? — удивилась я, отрываясь от чтения документов, которые он мне дал.
Как известно, в Алжире сотни тысяч квадратных миль пустыни.
— Я имею в виду технический песок. Пески Сахары не пригодны для использования в производстве. Таким образом, мы полностью зависим от продажи нефти. У нас мало нефтяных месторождений, зато в больших количествах имеется природный газ. Его так много, что в будущем мы надеемся стать крупнейшим мировым экспортером газа. Надо лишь найти способ его транспортировки.
— Какое отношение это имеет к моему проекту? — спросила я, быстро просматривая страницы документа.
Он был на французском, но я и так видела, что слова «нефть» и «природный газ» в нем не упоминаются.
— Алжир — член ОПЕК. Каждая страна, входящая в ее состав, постоянно заключает контракты и устанавливает цены на нефть. Для разных стран разные условия продаж. В большинстве случаев это одиночные и весьма непрозрачные бартерные сделки. Как одна из стран — членов ОПЕК, мы предлагаем нашим коллегам перейти на концепцию совместного бартера. Это послужит двум целям. Во-первых, значительно увеличит цену за один баррель нефти на мировом рынке, в то время как себестоимость добычи останется на прежнем уровне. Во-вторых, мы сможем вложить вырученные средства в развитие новых технологий, как сделал Израиль, получив западные субсидии.
— Вы имеете в виду оружие?
— Нет, — с улыбкой ответил Камиль. — Хотя многим кажется, что мы много делаем в этом направлении. Я имею в виду промышленный рост, и не только это. Мы сможем оросить пустыню. Как вы знаете, ирригация — это основа цивилизации.
— Однако в этом документе я не вижу ничего из того, о чем вы говорите, — заметила я.
В это время дверь отворилась, и слуга в белых перчатках вкатил в кабинет сервировочный столик на колесиках. Лакей ловко разлил чай, как это делали в кабаре; струя дымящегося напитка хлынула в стаканы, в воздухе разнесся аромат мяты.
— Мятный чай традиционно подают именно так, — объяснил Камиль. — Листья мяты курчавой мелко крошат и заливают кипятком. В воде заранее растворяют столько сахара, чтобы концентрация его была предельной. При соблюдении определенных пропорций этот напиток является хорошим тонизирующим средством, при других — афродизиаком.
Камиль рассмеялся, и мы подняли стаканы. Я сделала глоток ароматного напитка.
— Вернемся к нашему разговору, — сказала я, как только за слугой закрылась дверь. — У нас есть неподписанный контракт с моей фирмой, в котором сказано, что вам нужно подсчитать запасы нефти. Имеется еще документ, в котором говорится, что вы считаете необходимым проанализировать импорт песка и другого сырья. И вы явно хотите просчитать и предсказать некую тенденцию на рынке, иначе не заговорили бы о числах Фибоначчи. Зачем так много совершенно разных историй?
— История всего одна. — Камиль поставил свой стакан на стол и пристально посмотрел на меня. — Мы с министром Белейдом тщательно изучили ваше резюме и пришли к выводу, что вы — прекрасный выбор для осуществления этого проекта. Ваш послужной список говорит, что вы не любите придерживаться правил. — При этих словах он улыбнулся еще шире, чем прежде. — Видите ли, дорогая Кэтрин, я уже отказал в визе вашему менеджеру, мсье Петару. Как раз сегодня утром.
Он пододвинул к себе мой невразумительный контракт, достал ручку и поставил под ним размашистую подпись.
— Теперь у вас есть подписанный мной контракт, который объясняет ваше пребывание в Алжире.
Кадыр передал бумаги мне. Какое-то время я в изумлении таращилась на его подпись, затем улыбнулась. Камиль ответил мне такой же улыбкой.
— Отлично, босс, — сказала я. — А теперь не потрудитесь ли объяснить, что от меня требуется?
— Нам нужна компьютерная модель. Однако разработка должна происходить в строжайшей тайне.
— Какого рода модель?
Я прижимала к груди подписанный министром контракт, мечтая увидеть лицо Петара, когда он откроет его в Париже. Тот самый контракт, подпись на котором не смогли выбить все старшие партнеры фирмы.
— Мы хотим посмотреть, что произойдет в мире, в мировой экономике, — сказал Камиль, — когда мы урежем поставки нефти.
Холмы, на которых была построена столица Алжира, были выше и круче, чем в Риме или Сан-Франциско. Местами улицы шли под такой уклон, что трудно было устоять на ногах.
К тому времени, как мы добрались до ресторана, я совсем запыхалась. Ресторан оказался небольшим залом на втором этаже здания, окна которого выходили на широкую площадь. Назывался он «El Bacour» — «Седло верблюда». В крошечном фойе и баре повсюду были развешаны верблюжьи седла из грубой кожи, украшенные тиснением в виде растительного орнамента.
В комнате стояли столы, покрытые накрахмаленными белыми скатертями, такие же белые занавески мягко колыхались от ветерка.
Мы заняли столик у окна, и Камиль заказал пастилу и пирог с хрустящей корочкой, посыпанной корицей с сахаром. Начинка пирога состояла из голубиного мяса, яиц, жареного миндаля и изюма, приправленных экзотическими специями. Пока мы поглощали традиционный средиземноморский ланч — терпкие местные вина лились рекой, — Камиль развлекал меня историями о Северной Африке.
До встречи с ним я и не представляла, какая невероятная история и культура у этой страны, где мне предстояло прожить так долго. Изначально здесь жили туареги, кабилы и мавры — племена древних берберов, которые селились по побережью. Потом минойцы и финикийцы стали строить крепости у моря. За ними пришли римляне и создали на побережье свои колонии. Еще позже испанцы, отвоевав у мавров Пиренейский полуостров, не остановились на этом и явились за ними на берега Северной Африки. В течение трех столетий над алжирскими пиратами формально властвовала Оттоманская империя. С 1830 года эти земли оказались под владычеством Франции, пока десять лет назад алжирская революция не положила этому конец.
За это время сменилось бесчисленное множество правящих династий всевозможных беев и деев. Все они носили экзотические имена и вели не менее экзотическую, по нашим понятиям, жизнь. Гаремы и отрубание голов были тут обычным делом. Теперь, когда в стране было сильно мусульманское правление, все стало несколько спокойней. Я заметила, что, хотя Камиль пил красное вино под говяжье филе и рис с шафраном, а белое — под салат, он продолжал изображать из себя последователя ислама.
— Ислам…— произнесла я, когда принесли черный, похожий на сироп кофе и десерт. — Это значит «мир», не так ли?
— В каком-то смысле, — согласился Камиль.
Он разрезал на кусочки рахат-лукум — желеобразную субстанцию, посыпанную сахарной пудрой, амброзией, жасмином и миндалем.
— Это то же самое слово, что и «шалом» на иврите: «мир тебе». На арабском оно звучит как «салям» и сопровождается низким поклоном до земли, что символизирует полное подчинение воле Аллаха, полную покорность. — Камиль положил мне кусочек рахат-лукума и улыбнулся. — Иногда покорность воле Аллаха означает мир, а иногда — нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108