Но я не видел Фрэнка Нитти, хотя всем известно, что он владеет «Капри» и держит здесь свой двор.
Мои мощные конвоиры вежливо провели меня через стеклянную дверь в маленький, выложенный изразцами холл возле лифта. Один из них, с глубокими ямочками на щеках от улыбок, нажал кнопку лифта. Когда лифт опустился, решетчатую дверь открыл лифтер, одетый в костюм и при галстуке, с бугром на пиджаке, выпиравшим под его левой рукой.
– Прохлопайте его, – посоветовал он сопровождающим.
Второй конвоир, без ямочек от улыбок, но с родинками на лице, спросил:
– Зачем, он без пиджака, где ему держать пушку?
Но пока он говорил это, другой парень все же прохлопал меня. Револьвера со мной не было, как не было ни ножа, ни бомбы. Только ключи от машины да зажим для денег с десятью долларами. Двумя пятерками. Все это, однако, он вынул из моих карманов, просмотрел и вернул обратно, улыбнувшись при виде зажима для денег, при этом ямочки на его щеках стали глубже.
– Чтобы наличность не свертывалась, да, дик? – дружелюбно сказал он.
Он был слишком крутой, чтобы мне отшучиваться. Поэтому я просто ответил «да» и вошел в лифт. Они последовали за мной.
Мы поднялись на третий этаж, эти двое вышли первыми. Лифт не стал спускаться вниз, лифтер в костюме и с бугром от револьвера вышел из него и присоединился к нам. Мы находились в прихожей, отделанной тем же необработанным дубом, стены были голые.
Напротив лифта были двойные двери, в которые прошел улыбчивый с ямочками. Через секунду он вернулся и, придерживая дверь открытой, поманил пальцем.
– Мистер Нитти ждет вас, – сказал он.
Я вошел в кабинет, мои конвоиры остались в приемной.
Я оказался в большой столовой, в которой стояли накрытые скатертями столы, а вдоль левой стены – длинный банкетный стол.
Фрэнк Нитти сидел один за столом на четверых, в дальнем правом углу, спиной к стене и ел. Он оторвал взгляд от тарелки, улыбнулся и помахал мне рукой, в которой держал вилку. Затем снова опустил глаза на свою тарелку.
На паркетном полу не было ковра, мои шаги гулко раздавались в тишине зала, когда я плыл мимо довольно Удаленных друг от друга столиков к тому, за которым сидел Нитти. Он снова поднял на меня взгляд, привстал и кивнул на стул напротив себя. Я сел. Мы не виделись около года. Теперь он был без усов и выглядел тощим и немного постаревшим. Но по-прежнему оставался грубовато красивым мужчиной, со шрамами на лице. Гладко зачесанные назад волосы были разделены пробором. Бывший парикмахер, он всегда следил за прической и сейчас был безукоризненно подстрижен. Одет Нитти был в костюм и рубашку черного цвета, белый галстук украшала рубиновая булавка.
Он ел отварную говядину с маленькими ломтиками картофеля и кружками моркови, запивая все это молоком.
Должно быть, он заметил мою гримасу при взгляде на еду, поэтому сказал:
– Черт бы побрал мою язву. И это еще не самое худшее из того, что приходится есть в последнее время.
– Чтобы владеть рестораном, можно и пострадать, – ответил я.
Он слегка улыбнулся:
– Да. Может быть, я должен взяться за какую-то другую работу.
Я ничего не ответил, я нервничал. Казалось, я нравился Нитти, но коротышка был из тех, кто наводил страх.
– Геллер, – сказал он, – ты выглядишь старше.
– А вы совсем не изменились, Фрэнк.
– Чепуха. Я постарел лет на десять после того, как эти мерзавцы подстрелили меня в прошлом году. Если бы тебя там не было, и ты бы не заставил их вызвать скорую, я бы сейчас пребывал среди ангелов.
– Среди ангелов, Фрэнк?
Он нарочито пожал плечами:
– Я добрый католик. А ты еврей, Геллер? Ты больше похож на Мика.
– Я и то, и другое, но в то же время и ни то, и ни другое. Я ни разу в жизни не был ни в одной церкви, за исключением каких-то случайных свадеб и похорон.
Он ткнул в мою сторону пальцем и с ужасом сказал:
– Это нехорошо. Послушай, парень – прими, черт побери, какую-нибудь религию. Ведь ты не будешь жить вечно.
– Я должен это воспринимать как угрозу, Фрэнк? К нему вернулась улыбка, рубин на булавке галстука словно подмигнул мне.
– Нет, просто дружеский совет. Ты мне нравишься, парень. Ты сделал мне добро. Я такого не забываю.
– Вы вернули мне добро. Мы квиты.
– Может быть. Но ты мне нравишься и знаешь это.
– Что ж, приятно слышать.
– Я уважаю тебя. Ты обладаешь – как там называют это? – целостностью. Это качество присуще далеко не всем, понимаешь?
Я понимал, что он так считает потому, что я уволился из полиции после того, как два полисмена, охранники мэра Сермэка, вовлекли меня, ничего не подозревающего, в попытку покушения на жизнь Нитти.
– Ты парень что надо, – сказал он, подцепляя вилкой еду из немногих картофелин, – ты умный и честный, хотя не настолько честный, чтобы это создавало проблемы. И ты цельная натура. Вот почему ты мне нравишься.
Я решился на шутку.
– Это звучит как приветственная речь, – сказал я. – Может, нам лучше перейти к банкетному столу и пригласить присоединиться к нам тех ребят, что привели меня сюда?
Он стерпел это, даже снова улыбнулся, затем нахмурился и быстро сказал:
– Они не были грубы? Я сказал им, что ты будешь моим желанным гостем, чтобы не было никаких грубостей.
– Они не были грубы, Фрэнк. Где вы нашли этих ребят – в зоопарке Линкольн-Парка?
Он отпил молока и улыбнулся мне молочными усами, которые затем вытер толстой рукой; на безымянном пальце блеснуло золотое кольцо, весившее, должно быть, полфунта.
– Эти ребята выглядят здоровенькими, не так ли? – сказал он. – После нападения Сермэка я позаботился о надежной охране.
Трудно было понять, что под этим он имеет в виду: попытку покушения на него двух полицейских Сермэка или убийство мэра Сермэка в Майами прошлым летом, которое он организовал. Я не стал уточнять.
– Хочешь что-нибудь съесть? – спросил он. С утра я ничего не ел, но почему-то у меня и намека на аппетит не было, поэтому я отказался.
– Ты размышляешь, почему я пригласил тебя, – сказал он.
– Догадываюсь, Фрэнк.
Он удивленно посмотрел на меня и спросил:
– В самом деле?
– Думаю, Пикет специально продержал меня полчаса в приемной своего офиса, чтобы иметь возможность сообщить о моем визите и чтобы вы успели прислать за мной несколько человек.
Нитти не подтвердил и не опроверг этого, просто сказал:
– Ты влез не в свое дело. И я чертовски сожалею об этом.
Он воткнул вилку в мясо и сделал паузу, чтобы я мог что-нибудь сказать, но я промолчал.
Он съел кусочек мяса и продолжил:
– Это дело, которое близится к завершению... Веду его я. Но я, парень, администратор и не вникаю в детали, во всякую ерунду. Понимаешь?
– Это я могу понять, Фрэнк.
– Я не знал, что они тебя в него впутывают, но если бы знал, то не допустил бы этого.
– Кто они, Фрэнк?
– Не задавай вопросов, парень. Просто слушай. – Он сделал многозначительную паузу. – Я хочу, чтобы ты выкарабкался из этого дела, – сказал он. – Оставайся в стороне, и пусть все катится своим чередом.
Он снова принялся за свое отварное мясо.
– Это все, Фрэнк? – спросил я.
– Конечно. Если хочешь уйти, иди. Буду рад снова увидеть тебя.
Я заметил, что в разговоре со мной он тщательно и осторожно подбирал слова и выражения.
– Фрэнк, ведь мы говорим о том, чтобы подставить Джона Диллинджера, не так ли?
Он пожал плечами, пожевал, окинул меня взглядом, предупреждающим, чтобы я не заходил слишком далеко.
Но я решил пользоваться моментом и продолжать, чего бы это ни стоило.
– Есть определенный смысл в том; что вы и ваши люди хотели бы избавиться от такого парня, – сказал я. – Его появление в городе – а он, похоже, постоянно возвращается в Чикаго, – будоражит власти. Местную и федеральную.
Нитти кивнул, жуя.
Я сочувственно покачал головой.
– Копы и феды не могут всерьез приняться за Диллинджера и его ребят, не нанеся при этом ущерба деятельности вашей команды. Вопли публики из-за гангстеров вроде Диллинджера ведут к массовым арестам, а под них могут попасть и ваши люди. Нахождение Диллинджера на свободе создает большую угрозу вашей команде.
Нитти сощурил глаза и сказал:
– В декабре прошлого года при налете на одну квартиру на Фарвелл-авеню были убиты трое моих лучших людей. Там действовало подразделение Стеги по захвату Диллинджера. Эти сукины сыны, готовые, не задумываясь, нажимать на спусковой крючок, приняли моих ребят за Диллинджера и двух его приятелей. Застрелили их. Стеги не знал, что напал не на тех, пока через несколько часов не сняли с них отпечатки пальцев.
Нитти с отвращением отхлебнул глоток молока.
– Этому пора положить конец.
– И по этой причине вы решили покончить с Диллинджером?
– Будь осторожнее с вопросами, которые задаешь мне, парень, – я ведь могу и ответить на них.
– Ко мне сегодня приходил известный тебе фед Коули.
Нитти молча отодвинул свою тарелку. На ней еще оставалось немного пищи, но он уже съел столько, сколько позволял ему желудок.
– Мне кажется, – сказал я, – что он утряс это дело с Зарковичем, согласившись пристрелить Диллинджера вместо того, чтобы захватить его.
Нитти вытер рот салфеткой.
– Выходит, схватить Диллинджера недостаточно, – продолжал я, – он должен умереть.
Нитти прочистил горло.
– Позволь мне сказать тебе кое-что, парень. Довольно длительное время эти трахнутые разбойники могли благополучно удирать со своей добычей. Они действовали словно грабители поездов и почтовых дилижансов на Диком Западе. И какое-то время выходили сухими из воды. В действительности большинство из них были тупыми деревенскими парнями из Оклахомы, а думали о себе, что они Джесси Джеймс. Потому что все, в чем они нуждались, – это быстрые дешевые автомобили много местных дорог и достаточное число убежищ. Они проносились по всей стране, а закон не мог даже пересечь границы штатов, чтобы настигнуть их. Такой несложный способ обогащения, не приносивший, правда, больших денег, мог использоваться только сосунками – фермерами и всякой деревенщиной. Это было их время, отдам им должное. Но это время все-таки прошло.
Он отпил немного молока. Казалось, он закончил свою речь, но я осторожно спровоцировал его продолжить.
– Вы имеете в виду, что их время прошло из-за федов, – сказал я. – Потому что теперь феды могут охотиться за ними, пересекая границы штатов.
Нитти кивнул и пожал плечами.
– Это так, в этом главное. И награда за их головы постоянно растет. Но времена меняются. Убраться подальше с добычей теперь возможно только с пальбой и кровью.
– Вы имеете в виду, что нельзя удирать с добычей, слишком часто устраивая бойни дня святого Валентина.
– Нельзя. И вы не можете убивать слишком многих Джеки Линглов. Публика любит делать героев из типов вроде Капоне и Диллинджера. Но когда дела становятся слишком кровавыми, то заголовки газет становятся слишком резкими, и публика набрасывается на вас.
– Фрэнк, ваша команда имела дела с этими разбойниками многие годы...
– Откуда тебе это известно?
– Известно. Я не затыкаю уши.
– Это хорошо. Продолжай в том же духе.
Я ничего не ответил.
Потом по какой-то непонятной мне причине он продолжил:
– Да, Аль Капоне испытывал определенную слабость к грабителям банков. Не спрашивай меня, почему. Пригороды. Цицеро, Мэйвуд, Молроуз-Парк. Они всегда были гостеприимны ко всем, кого знал Капоне. Там всегда скрывались воры.
– За деньги?
– Бесплатно только кошки рожают.
– Я полагаю, что некоторые краденые товары и «горячие» деньги воры также могли проводить через команду.
– Полегче, Геллер.
– И оружие, которое используют эти парни, особенно автоматы и взрывчатка. Все это должно было откуда-то поступать. И иногда, как в любом мелком бизнесе, они нуждались в деньгах, в краткосрочных займах. И ресурсы команды были естественным средоточием для этих нуждавшихся друг в друге группировок...
Нитти покачал головой, но не в знак отрицания, а, скорее, осуждая меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52