– Понимаю.
– И Полли... Полли всегда отличалась некоторым вольнодумством и независимым характером.
– Как давно вы женаты?
– Уже больше года. Несколько месяцев назад я получил новую территорию для сбыта продукции, это открывало передо мной большие возможности. Такого шанса я не мог упустить. Но только это означает... быть вне дома чаще, чем раньше. Ее, казалось, это не озаботило. Но мне хотелось, чтобы она проявила беспокойство. А на прошлой неделе я узнал, что она стала работать в кафе. Поступила на работу, даже не сказав мне. Я повздорил с ней из-за этого, спросил, почему она так поступает, разве я не зарабатываю хорошие деньги, разве не забочусь о ней? Но она ответила, что просто скучала и что девушка может зарабатывать и пользоваться своими собственными небольшими деньгами.
– У вас есть дети, мистер Говард?
– Нет. Пока нет. Я надеюсь, что...
– Понимаю. Разве это плохо, если ваша жена будет иметь работу, будет чем-то занята?
– Полагаю, что нет.
– В такие времена, как нынешние, иметь дополнительные деньги... Разве из-за этого стоит сердиться?
– Возможно, нет...
– Полагаю, что некоторые мужья радовались бы дополнительному доходу.
– Возможно...
– Если у вас нет других оснований для подозрений, я должен дать вам совет, несмотря на то, что не хотелось бы терять перспективного клиента, оставить все как есть.
Снаружи грохотала Эль. Он выглянул и посмотрел на нее, словно мир проходил мимо него. Я выждал, пока шум миновал, прежде чем вернуться к разговору.
Затем, когда в комнате снова наступила тишина, он взглянул на меня и сказал:
– Она должна была сказать мне.
– Что сказать?
– Что работает! Она должна была спросить меня.
– Вы имеете в виду, спросить вашего разрешения?
– Да, конечно! Я... я же муж, разве не так?
– Кто-то должен носить брюки, – сказал я, оставляя как мне казалось, сарказм при себе.
– Но это не главное, что меня расстроило. – Скажите, что еще. Он отвел глаза в сторону.
– Она работает под своей девичьей фамилией – Гамильтон.
Это выглядело забавным, но вовсе не зловещим.
– Она просто защищает свою независимость, – сказал я.
– Но она замужняя женщина!
– Замужние женщины имеют право поступать по-своему. Как бы то ни было, многие из них так полагают.
– Она может утверждать больше, чем свою независимость, – он говорил, едва шевеля губами.
– Вы думаете, что она встречается с другими мужчинами, да?
– Я прошу, чтобы именно это вы выяснили.
– У вас нет иных причин подозревать жену в неверности, кроме той, что она использовала девичью фамилию, чтобы получить работу?
– Есть другие причины.
– Да?
Он тяжело вздохнул, снова взглянул на Эль.
– Это личное.
– Заработать рога – это тоже личное дело, мистер Говард. Убедите меня, что я не буду впустую тратить ваши деньги, принявшись за эту работу.
– Это как она... Как она ведет себя... в постели.
– Вы хотите сказать, холодно?
Он очень печально посмотрел на меня своими серо-голубыми глазами.
– Вовсе нет. Совершенно наоборот.
– И что в этом плохого? Мне бы проблемы этого парня.
– Она делает вещи, которым я ее не учил.
– Ох! Может, она обладает воображением, может, e нее есть подруга, которая поделилась с нею некоторыми секретами.
– Или прочитала сексуальные наставления. Или обладала до нашего брака большим опытом, чем поначалу проявляла. Да. Я думал над этим. Но она очень усердна в постели, словно старается увести любые подозрения, какие у меня могут возникнуть. Кроме того, муж чувствует, когда его жена неверна, разве вы этого не знаете? В действительности я знал много случаев прямо противоположных, но к чему спорить, чтобы потерять деньги?
– Я буду рад разобраться с этим, мистер Говард. С одной только целью – успокоить вас. Я склонен думать, что ваша жена верна вам по-прежнему.
– Молюсь, чтобы вы оказались правы, мистер Геллер.
Он сообщил мне необходимые данные – адрес кафе, 1209 1/2 Вест Вильсон-авеню. Это в районе, известном под названием Аптаун, он так назывался, потому что там кончалась Эль. И адрес их квартиры в «Мельден Плаза Отель», в нескольких кварталах от того заведения, в котором она сейчас работала.
Он также оставил мне ее моментальную фотографию: хорошенькая, с щечками яблочком девушка, которая казалась прямо-таки олицетворением невинности. Я в свою очередь дал ему также несколько разъяснений – заверил, что буду следовать за его женой, как тень, так что она ничего не заметит. Если обнаружу, что она имеет любовника или любовников, не пойду на прямой конфликт. Он не хотел такого рода осложнений или замешательства, определенно не хотел. Я заверил его также, что его жена и любой любовник не будут знать, что я нахожусь рядом. Такова была моя работа. Он не хотел никаких фотографий, не выискивал доказательств в целях получения развода.
– Я только хочу знать правду, мистер Геллер.
– Это редкий товар, мистер Говард, а тем более в Чикаго, – сказал я.
Я попросил у него двадцать пять долларов задатка. и он, поднявшись со стула, вынул из неплохо набитого бумажника пять десяток.
– Поскольку я буду находиться в поездке и вы не сможете связаться со мной, – сказал он, выкладывая пять кредиток на стол, словно игрок в покер, – предпочитаю заплатить вам сейчас за полную недельную работу.
Я, конечно, не возражал.
– Прекрасно. Но если на это потребуется больше, чем неделя...
– работайте. Я скоро свяжусь с вами. С прощальной безрадостной, натянутой улыбкой он протянул мне руку, и я, стоя за столом, пожал ее. – Ценю вашу помощь, мистер Геллер.
– Я надеюсь, что смогу быть полезным, доказав, что у вас хорошая, преданная, любящая жена.
– Молюсь об этом, – сказал он, – молюсь. Потом он ушел, а я, положив деньги в карман, стал размышлять, где раньше мне приходилось видеть эту изображенную на снимке хорошенькую девушку со щечками яблочком.
3
Я начал работу в следующий понедельник. Это был день, когда жара стала по-настоящему нестерпимой. В семь часов утра я сел в поезд, направлявшийся в Аптаун – район в шести милях к северу от Лупа. Из-за невыносимой жары все мужчины в вагоне были в одних рубашках. Пиджаки либо висели у них на руке, либо были оставлены дома. Единственные мужчины, которых в этот день я видел в пиджаках, – это пожилые джентльмены, сидевшие на скамейках перед станцией Эль на углу Вильсона и Бродвея. Они казались непременной принадлежностью местного ландшафта, частью украшений станции, вроде мраморной арки с часами, что возвышалась над ее входом.
Станция Эль, сооруженная, как говорили, в виде копии нью-йоркского Гранд-Сентрал, была типичной постройкой Аптауна с его наивно-грандиозным самомнением. Хотя лишь несколько зданий были выше трех этажей – пара отелей, столько же жилых домов и случайных зданий под офисы, Аптаун не без оснований воображал себя миниатюрным Лупом. Пряничная архитектура его зданий носила отпечаток влияния другой чикагской ярмарки – Колумбовой выставки 1893 года, на которой царствовал смешанный европейский псевдоклассический стиль архитектуры. Поэтому в Аптауне по сей день сохранялась эта выставочная атмосфера. Здесь были дворцы кино вроде «Ривьеры», танцевальные залы вроде «Арагона», специализированные магазины, универсальные магазины, банки, аптеки, чайные, лавки деликатесов, рестораны – от русских и польских до греческих и шведских кафетериев.
В эту жаркую погоду берега озера Мичиган, восточной границы Аптауна, могли представлять интерес только для одного вида бизнеса, представленного будочками. где продавались апельсиновый сок и мороженое, а также барами и кафе, в которых могли предложить выпить что-либо прохладительное.
Кафе, в котором работала жена Говарда, находилось в квартале от станции. На его вывеске, простиравшейся над тротуаром, я разглядел надпись «Сандвичи». Это было трехэтажное здание с квартирами наверху. Поскольку в адресе стояло «1/2», я ожидал увидеть грязную дыру в стене. Но когда проходил мимо и заглянул в окно, то увидел длинную стойку, пространство на восемь – десять столиков и трио официанток, одна из которых была хорошенькой, со щечками яблочком – Полли.
Вот и все, что довелось мне увидеть мимоходом, и я прошел через улицу в четырехэтажное здание меблированных комнат под названием «Вильсон Армc». Нижний этаж занимал бар, бюро регистрации находилось на втором этаже. Заведение не могло конкурировать с «Эджвотер Вич», но и не было ночлежкой. Я заплатил за три ночи – меня поразило, в какую сумму это обошлось, и арендовал электрический вентилятор на один день. Двадцать пять центов за вентилятор – это настоящий грабеж, ведь я знал клерков в магазине, которые получали всего десять центов в час и были этому рады. Но стояла жара, у меня был задаток в пятьдесят баксов. которыми я мог располагать, а Чикаго отличался своими грабежами даже и в старые добрые времена.
Итак, я сидел в маленькой комнате на втором этаже у открытого окна, вентилятор на столе кружил своими лопастями, пытаясь освежить меня. Развалившись на легком стульчике, я постарался устроиться поудобнее, распустил галстук и расстегнул рубашку.
По мере того как день продвигался к полудню, улица заполнилась мужчинами в одних рубашках и девушками в легких летних платьях. Одежда прилипала к фигуркам девушек, предлагая вам иногда приятное и пикантное зрелище, чего нельзя было сказать о мужчинах с пятнами пота под мышками на их рубашках. Детей школьного возраста здесь вертелось немного – большинство находились на пляжах. Чаще можно было увидеть солидных матрон в широкополых шляпах и просторных платьях, которые катили перед собой коляски для покупок, поглядывая по сторонам.
В эту жару никто, кроме работающей смены, не оставался в помещениях. Даже в прохладную погоду на улице было полно народу. Бродвей и Вильсон были сердцем крупного коммерческого района Аптауна, припаркованные автомобили вытянулись по обеим сторонам улицы, мимо постоянно проносились такси, находившие иногда пассажиров.
Кафе Полли делало оживленный бизнес, люди то и дело заходили, чтобы выпить кока-колы или лимонада. Прохладительные напитки были сегодня нарасхват. Ребята-студенты (или, во всяком случае, юноши студенческого возраста) сидели либо на маленьких крылечках, либо прислонялись к фонарным столбам, занятые поглощением мороженого, которое угрожало растаять и накапать им на руки. Временами они пили апельсиновый сок из бумажных стаканчиков, от чего над губой у них появлялись оранжевые усы. Все они наблюдали за девушками в летних, облегающих их ладные тела, платьях.
Трудные времена, казалось, не ударили так по Аптауну, как по некоторым другим районам города. Однако все же их последствия иногда прослеживались: несколько мужчин носили изготовленные дома плакаты-"сандвичи", на которых были выведены слова: «Требуем приличную работу». Затем было добавлено что-нибудь личное, вроде: «Глава семьи, 43 года». Ниже маленькими буквами сообщались краткие данные о желаемой работе, включая номер телефона и адрес.
Вдали с улицы доносились слабые звуки музыки Луи Армстронга, и я высунул голову в окно. Внизу, на той бороне улицы, где было кафе Полли, стоял павильончик по чистке обуви, и цветные мальчишки в нижних рубашках и широких штанах пели под викторолу, имитируя Сачмо, обрабатывая щетками горячую обувь клиентов.
При этом они даже немного приплясывали. Совсем немного. Я удивлялся, откуда они находили в себе силы петь на такой жаре. Джаз делает чудеса.
Застегнув рубашку и подтянув галстук, я спустился в бар и купил бутылку холодного пива. Вернувшись обратно к себе, я тянул ее целый час, при этом последний глоток оказался таким же теплым, как собственная слюна. К этому времени множество одиноких мужчин, которые могли оказаться приятелями Полли, заходили в магазинчик сандвичей, но никто из них не задерживался там дольше, чем требовалось, чтобы взять коку или сандвич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52