– Я знаю. Бросай эту работу.
– Что?
– Через несколько месяцев мне придется уехать отсюда со своим шоу. Мы начинаем путешествие в ноябре
– Пожалуйста, Элен. Не стоит начинать еще раз...
– Я выслушала твое пение, теперь ты послушай меня.
– Элен...
– Мне нужен сильный, умный человек, который бы помогал мне справляться с акулами в моем бизнесе.
– Твоем бизнесе.
– В шоу-бизнесе. Я хочу, чтобы ты стал моим личным менеджером.
– Я ничего не умею делать в шоу-бизнесе.
– Ты разбираешься в людях.
– Я разбираюсь в жуликах.
Опять улыбочка.
– Прекрасно.
– Мы уже не раз говорили об этом...
– Нат, мы станем работать вместе и жить вместе.
– Ты хочешь сказать, мы поженимся?
– Да.
– Как насчет детей?
Она пожала плечами.
– Все возможно.
– Тебе нужен кто-то другой.
– Мне хотелось, чтобы ты воспринимал меня серьезно и думал о моем предложении.
– Ты так говоришь, как будто делаешь мне деловое предложение. А до этого – была любовь.
– Пойми меня правильно. Ты занимаешься бизнесом, который приносит тебе очень мало денег, но много сердечной боли. Я предлагаю тебе заняться делом, которое даст тебе много денег и успокоит сердце.
– Элен, дело Диллинджера было...
– Редкая удача. В твоем бизнесе подобные дела бывают не каждый день. Да, знаю. Слышала, как ты повторял это тысячу раз. Также слышала твои истории о том, как Лингл убивал, Фрэнк Нитти стрелял и Сермэк расстреливал. Нат, брось все это и поехали со мной.
– Чтобы и быть твоей любовью?
Салли рассмеялась.
– Заговорил стихами, Геллер, ты – сплошной сюрприз. Разве я не права?
– Мой отец работал в книжном магазине, и я там немного нахватался.
– У моего отца была ферма. И я там тоже кое-чего нахваталась, поэтому мне хочется традиционных ценностей, как, например, жить с любимым и любящим человеком.
– Книжный магазин и ферма. Каждый из нас считает, что прекрасно знает, как зарабатывать себе на жизнь. А семья – это другое дело.
Она погладила мое лицо тыльной стороной прохладной руки.
– Нам нужно объединиться.
– Согласен, – ответил я и снова поцеловал ее. На следующий день, в пятницу, я сидел за столом в своем жалком маленьком офисе и размышлял по поводу совместной жизни с Салли Рэнд, о шоу-бизнесе, и о том, как бы нормальный парень обрадовался представившейся ему возможности. Почему, черт меня побери, я не могу отказаться от работы детектива? Мне нужно было заниматься текущими делами, а не мечтать, уставившись на новую мебель в офисе. Мне нужно сделать много телефонных звонков и проверить счета. Но я не мог ничего делать, по-прежнему сидел, смотрел в никуда и размышлял о будущем. Останусь ли я в этом офисе через год? Через пять лет? Десять лет? Будут ли у меня когда-нибудь секретарша и свои агенты? А как насчет жены и детишек? Или мне суждено прожить, зарабатывая жалкие деньги и утешая себя тем, что завтра будет лучше? И при этом никогда не зарабатывать столько, чтобы можно было завести семью и устроить для себя нормальную жизнь и приличный дом.
Я потратил часть из пяти сотен долларов, полученных за дело Диллинджера, чтобы немного улучшить внешний вид моего офиса. Я избавился от залатанного дивана из коричневой кожи, и вместо него у меня появился современный диван, его основа была сделана из хромированных трубок, на которых лежали подушки из искусственной кожи – темно-бордовые по краям и бежевые в середине. Я подобрал такое же кресло с бордовым сиденьем и бежевой спинкой. Внешне оно напоминало электрический стул. С одной стороны моего нового дивана стояла стальная плевательница, покрытая сверху черным пластиком, а с другой – тоже стальной небольшой кофейный столик с черным пластиковым верхом. Продавщица из магазина «Сиерс» сказала, что это модные вещи завтрашнего дня.
Мебель мне помогала выбирать Салли. Ей хотелось, чтобы мой офис был похож на офис. Когда мы находились в демонстрационном зале магазина, мне казалось, что она была права. Такая броская мебель должна производить впечатление. Но сейчас, сидя у себя, я думал иначе. Мебель не сочеталась ни с кроватью Мерфи, ни со старым поцарапанным столом или потрескавшимися стенами.
Чтобы быть более практичным, я поставил в офисе охладитель для воды.
Охладитель для воды сейчас жужжал у стены, рядом с умывальником. Не надо было далеко ходить с бутылкой, чтобы наполнять ее водой. Хорошо, когда все рядом. Охладитель я купил не новый, в маленьком магазинчике, где была распродажа подобных вещей несколько недель назад. Жара в городе немного спала, но погода все еще оставалась жаркой, и маленькие бумажные стаканчики с холодной водой делали жизнь немного приятнее.
Я как раз наполнял стаканчик водой из жужжащего охладителя, когда в дверь постучали.
– Открыто, – сказал я и принялся пить воду. Дверь медленно отворилась, худой мужчина лет сорока осторожно поставил внутрь одну ногу и заглянул в комнату, как бы желая убедиться, что здесь все в порядке.
– Мистер Геллер?
– Да. Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Сэр, мне можно войти?
– Конечно.
Я указал ему наполовину опустошенным стаканчиком на хромированный трон с бордовыми и бежевыми подушками. Я поставил его для клиентов напротив своего кресла.
Мужчина вошел в комнату. Он был примерно моего роста, с изможденным, морщинистым и обветренным лицом, с глазами странного голубого цвета, каким иногда в летние дни бывает небо.
Он держал соломенную шляпу в руках и вежливо улыбался, так, что можно было сказать, что и не улыбался вовсе. Я сел на свое место за столом в кресле завтрашнего дня.
Пришедший был явно из вчерашнего дня. Он слегка горбился, но не от силы земного притяжения, а от груза собственной трагедии. И этот груз пригибал его к земле. Его одежда плохо сидела на нем, хотя темно-коричневый костюм был не из дешевых, но он не был сшит на заказ. Подобно моей мебели он мог быть куплен по каталогу «Сиерс», да и то по заказу по почте. Его блестящие коричневые туфли и светло-коричневый галстук-бабочка явно были из гардероба воскресной одежды на выход. Мужчине не было удобно в этой одежде. Мне показалось, что ему вообще неуютно в жизни.
Он с подозрением оглядел модное кресло, но все-таки опустился на сиденье – у него просто другого выбора не было. Я понял, что он не испытывал удовольствия от сидения на модной мебели. Человек снова улыбнулся – на лице появилось еще больше морщин. Потом погладил рукой черное покрытие подлокотников поверх хромированных трубок и сказал:
– Нечто подобное я видел в прошлом году на выставке «Столетие прогресса». Я попытался улыбнуться.
– Никто не надеялся, что нам будет легко в. будущем.
Он наклонил набок голову, как гончая собака, пытающаяся понять нечто абстрактное.
– Простите, сэр, боюсь, что я вас не понимаю.
– Не обращайте внимания, и не называйте меня «сэр». Если хотите, можете говорить «мистер». Если не хотите, то и не надо. Мне все равно.
Я попытался улыбнуться еще раз.
– Лишь бы вы платили.
Снова лицо его сморщилось в некоем подобии улыбки, но он никак не мог привыкнуть к моей манере выражаться. Юмор для него был так же необычен, как кресло, в котором он сидел.
– Итак, – сказал я, доставая желтый блокнот и ручку из ящика стола, – скажите ваше имя и причину визита ко мне.
– Я – фермер или был таковым.
Я хотел узнать, что ему от меня нужно. Мужчина был молод, чтобы бросить работу. Несмотря на морщинистое лицо, волосы оставались густыми и черными, и только за ушами чуть-чуть проглядывала седина. Может, у него не было денег, чтобы заплатить мне?
– Вас лишили права пользоваться вашим имуществом?
– Нет, – обиженно ответил он мне. Потом подумал и спокойно добавил:
– Нет. Я знаю многих, кто получил подобные уведомления. Но сейчас стало лучше.
– Вы хотите сказать, что стало проще зарабатывать деньги?
Он положил шляпу на краешек стола.
– Да нет, просто люди помогают друг другу. Например, совсем недавно, когда банки продавали фермы, то те, у кого были деньги, ходили на торги, выкупали за гроши плуги, лошадей, тракторы, а потом отдавали купленное настоящему владельцу. Мы всем объявили, что если кто-то станет повышать ставки, то ему придется худо. На аукционе нас было несколько сотен человек, и поэтому...
– Но у вас до сих пор имеется ферма?
– Нет, я ее продал. Потерял на этом, но продал.
– Простите меня, мистер...
– Петерсен, – сказал он, вставая и протягивая мне руку через стол. – Джошуа Петерсен. Я подал ему руку.
– Рад с вами познакомиться, мистер Петерсен. Он снова сел в кресло.
– Сейчас я живу в городе в Де Кальб. Чтобы повидать вас, мистер Геллер, сегодня утром мне пришлось ехать на поезде.
Наверное, поездка на поезде была большим событием в его жизни.
– Меня вам кто-то рекомендовал? Он отрицательно покачал головой.
– Просто увидел ваше имя в газете, когда убили Диллинджера.
Значит, реклама сыграла свою роль. Я сказал ему:
– Почему вы пришли ко мне, мистер Петерсен? Он смутился.
– Понимаете, мистер Геллер, в Де Кальб нет хороших детективов. Мне же нужен человек, который сможет разобраться в моих делах.
Петерсен откашлялся и постарался мне все объяснить.
– Я приехал сюда, чтобы получить помощь от детектива из большого города.
Я не знал, плакать мне или смеяться. В блокноте я нарисовал несколько кружков и спросил:
– Почему вам понадобилась помощь детектива? Он наклонился ко мне. На его осунувшемся лице была запечатлена настоящая трагедия.
Когда он продолжил, кое-что прояснилось.
– У меня пропала дочь.
– Понимаю.
– Ей будет... уже девятнадцать.
– И давно она пропала?
Он кивнул головой и продолжал кивать, пока рассказывал.
– Я знаю только одно, что она в плохой компании.
– В плохой компании?
Он посмотрел на меня своими голубыми глазами, пустыми, бесплодными, как незасеянное поле.
– Лучше я вам все расскажу.
И он поведал мне историю дочери. В семнадцать лет Луиза вышла замуж за фермера, который был моложе отца всего на несколько лет. Когда девочка была совсем маленькой, отец овдовел. Он – религиозный человек и дал Луизе строгое воспитание.
– Вы хотите сказать, что вы ее били? – спросил я. Опустив голову, он кивнул. Его глаза наполнились слезами.
– Я знаю, и признаю добровольно, что делал именно так.
– Мистер Петерсен, мы не в суде и не в церкви. Вам не следует здесь винить себя. Я не собираюсь ни судить, ни осуждать вас. Но, чтобы я смог вам помочь, вы должны рассказать все подробно.
Он все кивал головой.
– Не нужно меня наказывать, об этом позаботится Бог.
Я вздохнул.
– Наверное, это так. Пожалуйста, продолжайте. Мужчина продолжал подавленным голосом. Его рассказ звучал монотонно, чувствовалось, что он повторял его уже не раз.
– Мое жестокое отношение к Луизе оттолкнуло ее от меня, – сказал он. – И она попала в руки мужчины, который оказался еще хуже меня – более жестокий и ревнивый.
– Мистер Петерсен, я вас не понимаю. Вы говорите о ее муже?
Он быстро глянул на меня.
– Да, о ее муже.
– Он тоже фермер?
– Да. Она без его разрешения уехала в город и творила там Бог знает что. Мужчины. Выпивка.
Он прикрыл лицо загорелой рукой и заплакал. У меня никогда в офисе не плакал ни один клиент, даже когда я отдавал им список расходов. Мне стало не по себе. Я понимал, что этого человека раздавила судьба его дочери.
Наверное, он, верующий человек, очень переживал о своей распущенной дочери.
Я налил ему стаканчик холодной воды. Потом сказал:
– Муж бил вашу дочь, и она удрала от него.
– Да, она убежала, – сказал он, вытащив из кармана платок и вытерев глаза.
Я подал ему воду, он с жадностью ее выпил, и потом не знал, что делать с пустым стаканчиком. Забрав у него стаканчик, я выбросил его в мусорную корзинку позади стола и уселся на свое место.
– Она вернулась домой после того, как ушла от мужа? – спросил я.
Мужчина покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52