– Да, это так, но Фредди хочет, чтобы сегодня я была с ним. Ты же понимаешь меня, сладенькая. У тебя все будет в порядке.
Я поднялся с постели и сказал:
– Я ухожу.
Луиза посмотрела на меня. Она была совсем девчонкой, в ее огромных глазах можно было утонуть. Пола обратилась к Луизе:
– Разреши ему остаться с тобой. Тебе не следует оставаться одной.
Луиза покачала головой – ей не хотелось оставаться одной.
Пола улыбнулась и добавила:
– Хорошая девочка. И ушла.
Я продолжал стоять и смотреть на девушку в синевато-молочном полумраке, потом спросил:
– Ничего, если я снова лягу?
Она кивнула головой и быстро добавила:
– Брюки не снимать. Я улыбнулся ей.
– Я никогда не спешу.
Несмотря на свое настроение, она мне улыбнулась.
– Все равно, не снимайте их.
– Если хотите, я могу отодвинуть эти кровати подальше друг от друга.
– Нет, нет. Все нормально. Я лег, и она повернулась ко мне спиной. Через некоторое время я услышал, как она рыдает. Я даже хотел коснуться ее плеча, но не стал этого делать.
Луиза повернулась ко мне. В руках у нее был зажат мокрый платок. По лицу текли слезы. Она сказала:
– Весь мокрый, – имея в виду платок. – У вас случайно нет...
– Конечно, возьмите мой.
И я отдал ей свой платок.
Она вытерла лицо и перестала плакать.
– Я, наверное, ужасно выгляжу.
– Нормально, вы имеете право выглядеть, как вам угодно.
Она в отчаянии покачала головой.
– Он недавно был живым...
Было видно, что сейчас она может устроить истерику.
– Я убила бы этого врача.
– О нем уже позаботились.
Луиза была поражена. У нее побледнело лицо, и она тихо спросила:
– Они... убили его?
Я кивнул головой.
– Хорошо, – сказала она. Но я ей не поверил.
– Вам не следует притворяться.
– В чем?
– В том, что вы довольны убийством. Здесь так дешево ценится жизнь и смерть.
– Я на самом деле не имела в виду, что хотела бы убить Дока Морана. Он... он был пьяница и всегда болтал так много. Но...
– Но из-за этого не стоило его убивать. Вы это хотели сказать?
Она пожала плечами, опершись на локоток, посмотрела на меня.
– Он не собирался убивать моего Кэнди, – сказала она. – Я ненавижу его за то, что он – плохой врач. Но мне не нравится, что его убили.
Я ничего не сказал.
– Только не ждите, что я стану оплакивать его, – сказала она горько. – У меня не осталось слез для этого старого пьяницы.
Я кивнул головой.
– Очень любезно с вашей стороны, мистер Лоуренс, что вы остались со мной.
– Называйте меня Джимми. Могу я вас называть Лулу?
– Если хотите... Джимми.
– Какое полное имя от Лулу?
– Луиза, но здесь никто меня так не называет.
– А если я стану вас так называть?
Она удивилась, но три раза кивнула.
– Луиза, вам лучше уснуть.
– Хорошо, – сказала она.
Она легла на живот и отвернулась от меня... Я лежал и смотрел на звезды на потолке. Через некоторое время она позвала:
– Джимми?
– Да, Луиза?
– Сделайте мне одолжение...
– Конечно.
– Подвиньтесь ко мне ближе.
– Ну...
– Нет, не для этого. Мне нужно... чтобы меня кто-то обнимал. Вы ведь не станете ко мне приставать. У вас такое хорошее лицо. Я могу вам доверять, не так ли?
– Луиза, вы мне можете доверять.
– Я повернусь на бок, – сказала она. – Прижмитесь ко мне и обнимите меня за талию. Я сделал так, как она просила.
– Вот так... так мы спали, Кэнди и я.
– В Чикаго у меня есть девушка, – сказал я. – Иногда мы тоже так спим.
– Так хорошо, правда? Приятно чувствовать друг друга.
– Правда.
Я прижался к ней, она была мягкой, и от нее приятно пахло. Может, это были дешевые духи, но мне нравился запах. Я почувствовал, как возбуждаюсь, и постарался отстраниться от ее круглой маленькой попки. Но она еще крепче прижалась ко мне и грустно сказала:
– Кэнди был таким милым.
Вскоре она снова начала тихо плакать в мой носовой платок. Возбуждение оставило меня. Я продолжал обнимать ее за талию, прижимая к себе.
– Что мне делать без тебя, Кэнди? Что мне теперь делать?
Я гладил ее по голове и приговаривал:
– Тихо, тихо. Вскоре Лулу уснула.
Я тоже уснул, но проснулся от жуткого крика, подскочив в постели.
– Какого черта, что это такое?
Луиза сидела у стола и причесывала свои короткие светлые волосы. На ней было то же самое розовое платье, в котором она была вчера. Она, как и я, спала в одежде. Девушка улыбнулась. Лицо у нее было не накрашено, и ей вполне можно было дать тринадцать лет. Но такие тринадцать, что мальчишки, глядя на нее, начинают переосмысливать свое отношение к девочкам.
Она забавно улыбалась.
– Глупый, это поет петух. Ты что, никогда раньше не был на ферме?
Я провел рукой по лицу. Солнечные лучи начинали пробиваться в окно, хотя казалось, что на улице еще было темно.
– Нет, – ответил я. – Я на ферме в первый раз.
– А я росла на ферме. Мой отец – фермер.
– Ты по нему скучаешь? Она выглядела очень грустной.
– Иногда, но мне кажется, что он по мне не скучает.
– Почему?
– Потому что считает меня плохой девушкой. Грешницей!
– Твой отец – верующий человек?
– Слишком религиозный. Он бил меня ремнем, потому что я не была такой же.
– О, мне так жаль.
Она пожала плечами.
– Но даже когда он меня бил, я знала, что он меня любит.
– Извини.
Она положила на стол щетку, подошла к постели и села рядом.
– Иногда люди таким образом показывают свою любовь к вам.
– Когда они тебя бьют?
Она кивнула.
– Я не считаю, что это наилучший путь. Я бы сама никогда не смогла кого-нибудь ударить. И Кэнди, он меня почти не бил. Наверное поэтому я так сильно его любила.
Кажется, сегодня утром ей стало легче. Она признала тот факт, что Кэнди умер. Может, в этой компании смерти были обычным явлением.
– Ты когда-нибудь видела, как кто-то умирал?
– Да, дважды.
– Ты хочешь сказать, что видела, как умирали люди, работавшие с Кэнди?
Она кивнула.
– Их подстрелили на работе.
– Понимаю.
– И Кэнди убивал людей. Я не ходила с ним на работу, поэтому никогда этого не видела. И мне не хочется думать об этом.
– Кто те люди?
– Те, кого он убил? Охранник в банке и заместитель шерифа. Кэнди не любил вспоминать об этом.
– Да?
– Да. Он боялся электрического стула.
Я ничего не сказал.
– Теперь ему нечего бояться, – заметила Луиза и снова заплакала, прижавшись лицом к моей груди.
Я держал ее в своих объятиях. Когда она успокоилась, я вытер ей глаза покрывалом, и она храбро улыбнулась мне. Я утонул в ее прекрасных карих глазах.
– Вы не воспользовались моим положением в прошлую ночь.
Я судорожно проглотил слюну.
– Многие мужчины не удержались бы от этого.
– Ничего не могу сказать по этому поводу.
– Вы тоже могли бы это сделать, я была такой беззащитной.
– Мне кажется, вы храбрая девушка. Когда меня увидели ночью, то закричали так, что напугали бы любого.
Она покачала головой.
– Это ничего не означает. Вы могли силой овладеть мной. Мужчина всегда может сделать это, если он захочет женщину.
– Вы хотите сказать – изнасиловать ее.
Она кивнула головой.
– У нас с девушкой так не знакомятся.
– Откуда вы приехали?
– С Востока.
– Поэтому вы такой учтивый джентльмен? Я улыбнулся.
– Меня в первый раз называют джентльменом.
– Наверное, я стану вас так называть. Джентльмен Джим. Настоящий джентльмен в этом паршивом мире.
– Можно просто Джимми.
– Нет, мне нравится Джентльмен Джим.
Луиза тоже улыбнулась. Она изо всех сил старалась быть веселой, и я был рад, что она так старалась.
– Как скажешь, – согласился я.
Она схватила меня за руку и вытащила из постели.
– Пошли, Джентльмен Джим... Старушка-девушка с фермы хочет показать тебе настоящую ферму. Пошли быстрее...
34
По двору разгуливала дюжина кур. Они усердно разыскивали пищу. Две курицы, одна с желтыми лапами, другая с сине-зелеными, танцевали на месте и клевали что-то, напоминавшее рваную кожаную перчатку.
Перехватив мой удивленный взгляд, Луиза сказала:
– Это шкурка крысы. Ее оставила кошка, когда покончила свои дела с ней.
– Курам все равно, что есть на завтрак, не так ли?
Луиза ответила мне совершенно серьезно:
– Это еще не куры, они начнут нестись, когда им будет семь месяцев.
Луиза взяла меня за руку и повела мимо амбара и силосной башни по мокрой от росы тропинке. Мы встретили полдюжины черных и коричневых коров. Они лениво пережевывали свою жвачку, глядя на нас с выражением скуки. Потом мы прошли по полю, на котором возвышались снопы, напоминавшие маленькие вигвамы.
– Это ячмень, – пояснила Луиза. Она вытащила колосок из снопа, растерла его в руках и поднесла зерна к губам. Сдула труху и протянула мне ладошку, чтобы я посмотрел на зерна.
– Вы любите пиво?
– Конечно.
– Это тот самый ячмень, который используют в пивоварении.
Она бросила зерна на землю, и мы двинулись дальше.
– У мистера Джиллиса пятнадцать акров ячменя.
– Сколько всего акров земли у Джиллиса?
– Восемьдесят.
– Это много?
– И не много, и не мало.
Пели птицы. Я никогда не видел столько чистого неба. В Чикаго приходится задирать кверху голову, чтобы среди небоскребов увидеть кусочек неба. Единственной птичкой, которую я видел в городе, был попугай Анны Сейдж.
Я задал вопрос Луизе:
– Он может на это жить?
– Мог бы, если бы на ячмень были подходящие цены. Но этот ячмень достанется его коровам.
– Мне кажется, что с такой землей и с такими урожаями фермеры могли бы жить неплохо.
Луиза пожала плечами. Она шла впереди меня и уже не держала меня за руку, просто показывала мне дорогу.
– Мистер Джилли и так нормально живет, если иметь в виду его приработок.
– Вы говорите о гостях у него в доме?
Луиза кивнула.
– Вы до этого жили здесь? – спросил я ее.
– Несколько раз.
Мы стояли на краю ячменного поля. Луиза показала мне на поле, где позже можно было косить сено.
– Эта трава потом станет сеном для коров и лошадей мистера Джиллиса. У него для этого отведено около шести акров угодий.
Мы пошли дальше, миновав участок земли, где было полно камней и сорняков.
– У любого фермера всегда имеются такие куски земли, которые он не смог привести в порядок, – заметила девушка. – А вот кукурузное поле.
Я шагал за ней по тропе вдоль зеленых рядов кукурузы, которые были всего в несколько футов высотой. Она сказала, что эту кукурузу заложат в яму для силоса. Луиза объяснила, что ее специально поздно посеяли на силос. Но впереди была кукуруза, которую Джиллис посеял в конце мая на зерно.
Я шел за ней вдоль этих рядов кукурузы. Они были почти такого же роста, как я. Луиза с удовольствием вдыхала сладкий, ароматный воздух и улыбалась. Она была в своей стихии.
Мы прошли поле желтого клевера, направляясь к участку, как она сказала, люцерны. Луиза сорвала несколько маленьких красных цветочков и произнесла: «Коровы обожают люцерну». Она считала, что у Джиллиса слишком мало люцерны – всего два акра. Мы прошли еще одно поле – с овсом, его также сжали и сложили в копны. Луиза объяснила, что им хорошо откармливать свиней.
– Из-за цены?
– Да, мой отец получал два доллара за восемьдесят фунтов молока. Но это было несколько лет назад. Сейчас это стоит меньше доллара, поэтому ячмень скармливают свиньям. Мясо подороже молока.
– Неприятно.
– Банки сбивают цены на продукты фермеров. Поэтому я не считаю таким плохим то, что делали Кэнди и все остальные.
– То есть – грабили банки?
Она взглянула на меня, широко раскрыв карие глаза.
– Да. Банки старались лишить фермеров их собственных ферм и вообще работы.
Мы подошли к большому полю, усеянному белыми цветочками, которые трепетали на легком утреннем ветерке. Девушка пояснила, что это гречиха.
– Всего один акр, – продолжала Луиза экскурсию. – Гречихой кормят птицу и свиней. Вы знаете, сколько Верле дадут, если он попытается продать ее? Пенни за фунт.
И грустно покачала головой.
– Такова жизнь фермера.
– Но вы все равно скучаете по ней, правда? Она смотрела себе под ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52