Какой-то агент подтвердил, что они совпадают, вот и все. Так? Кто снимал их?
– Снимал что? – спросил Пурвин.
– Отпечатки пальцев! Кто из ваших людей снимал отпечатки пальцев?
Пурвин и Коули обменялись взглядами, Коули ответил:
– Отпечатки снимал ночью в морге один офицер из чикагской полиции.
– Офицер чикагской полиции?
– Да.
– Вы хотите сказать: полицейский из Восточного Чикаго?
– Нет, из Чикаго.
– Как фамилия этого копа?
Они оба пожали плечами.
– Подождите, дайте мне разобраться. До сих пор в этом деле не были задействованы силы полиции Чикаго. И вдруг не люди из ФБР, а какой-то безымянный чикагский коп берет отпечатки пальцев! Как это объяснить!
На этот раз плечами пожал Коули.
– Это был морг Кук Каунти. Что я могу сказать?
– Почему бы вам не пойти туда и не снять еще раз отпечатки пальцев, пока есть время!
– Зачем? – раздраженно поинтересовался Пурвин. Коули покачал головой.
– Мне кажется, уже поздно. Наверное, отец Диллинджера едет из Индианы за телом, если уже не приехал.
– Черт, тогда нужно поехать в Индиану и поговорить с Диллинджером-старшим еще до похорон, чтобы не тратить деньги на эксгумацию, а также проверить отпечатки пальцев.
– Зачем это нужно? – заметил Пурвин.
– Зачем нужно? Вы же сами повторяли много раз, что чикагские копы способны продать свою бабушку за сигару.
Пурвин, посмотрев на часы, сказал:
– Мне нужно заехать домой за багажом, скоро мой поезд. Джентльмены, придется вас покинуть.
Он подошел к двери, затем повернулся и сказал:
– Сэм, встретимся через несколько дней. Мистер Геллер, благодарю вас за то, что вы поделились своими соображениями. Они достаточно интересны, хотя и несколько притянуты за уши. Мы вам благодарны за то, что вы поделились ими только с нами.
– О, Мелвин, – сказал я, – Вы, конечно, можете уехать, но провороните свой шанс. Он хмыкнул и вышел. Оставшись с Коули вдвоем, я спросил:
– Куда он отправился?
– В Вашингтон, – тихо ответил он.
– Будет пожимать руку своему шефу?
– Он встретится с директором ФБР и высшим чиновником органов юстиции.
– Наверное, в прессе появится масса фотографий?
Коули пожал плечами, но потом утвердительно кивнул.
– Мелвин Пурвин заработал себе репутацию за счет этого мертвеца. Мне интересно, сможет ли малыш Мел спокойно спать в течение двадцати или тридцати лет, зная, что человек, которого он вроде бы убил, может снова появиться в любое время, – сказал я.
Коули промолчал.
Я поднялся.
– Желаю вам удачи, именно вам, Коули. Вы мне кажетесь порядочным человеком.
Он тоже встал и пожал мне руку.
– Геллер, вы хороший специалист. Но я не думаю, что вы во всем правы... Но ценю, что из чувства долга, чести или чего-то еще вы пришли к нам и все рассказали.
– Это что-то новенькое. Мне никогда не говорили о моем чувстве гражданского долга, чести или чего-то еще. Между прочим, мне положены деньги в качестве вознаграждения, не так ли? – засмеялся я.
– Наверное, – ответил Коули, но казалось, что его поразила моя фраза.
– Ну, если в течение следующих дней не разразится скандал и если им удастся похоронить мертвеца и написать на камне, что здесь лежит Диллинджер, вы знаете, по какому адресу послать для меня чек.
Коули кивнул головой.
* * *
Через несколько дней прислали чек. Я получил пять сотен. Болтали, что Анна Сейдж получила пять тысяч долларов, но некоторые утверждали – десять тысяч. Заркович тоже, по слухам, получил пять тысяч. Но это были деньги от правительства. Кто знает, сколько они получили от Джона Диллинджера или от Нитти.
Что последовало после стрельбы у «Байографа», я узнавал из газет и других источников, слушал радио. Кроме того, были разговоры в барах и кафе.
В последующие несколько дней многие любопытствующие толпились у маленького похоронного бюро в Муресвилле, в штате Индиана, родном городе Диллинджера. В газетах сообщалось, что еще пять тысяч человек посмотрели на мертвеца, лежавшего на парче в зале для прощания. Газеты также писали, что многие, знавшие Джонни, «с трудом» узнали его, так он сильно изменился. Его сестра Одри, которая помогала воспитывать его, не сказала, что признала брата в этом человеке, просто попросила: «У меня нет вопросов – похороните его».
Отец Диллинджера, приехав в Чикаго за трупом, в первых интервью плакался, что у него нет денег на похороны сына. Но чуть позже, после встречи с адвокатом Пикетом, он повеселел и заявил, что денег на похороны хватит, как будто нашел чей-то бумажник на Ла-Саль-стрит.
В эти дни случилось еще одно интересное событие – Анна Сейдж вышла из подполья и стала раздавать интервью направо и налево. «Леди в красном» купалась в лучах славы. Старые истории, распространявшиеся Пурвином и Коули, чтобы защитить ее и Полли, были забыты. И Анна постоянно беседовала с прессой до тех пор, пока Пурвин и Коули не отправили ее отдохнуть за казенный счет.
Чикагская полиция сделала открытие, что с Анной в квартире жил какой-то мужчина. В газетах делались намеки, что полиция считает, что это был Диллинджер. Но дальше таких предположений дело не пошло.
В пятницу после стрельбы в «Байографе» некий Джеймс Пробаско, как сообщалось в газетах, упал с девятнадцатого этажа из окна «Бэнкерс билдинг» и приземлился в аллее у этого здания. Летел он головой вниз и задел пешехода. Выпал он из той же самой комнаты для допросов, где я беседовал с Коули и Пурвином. В этой комнате он был с Коули и какими-то агентами, которые его допрашивали (Пурвин в это время нежился в лучах славы в Вашингтоне), и, как сообщили газетчики, он сумел выпрыгнуть из окна. Коули заявил, что Пробаско выглядел очень подавленным. Никто в здании, стоявшем напротив – «Рукери» – не видел, как прыгал этот человек. Одной из причин подавленности Пробаско, кроме боязни своих «дружков» из преступного мира, которые считали, что он может «заговорить», было заболевание герпесом и плохое состояние нервной системы.
Я никогда не слышал о Пробаско и не встречался с ним, но говорили, что он был связан с «горячими деньгами», с гангстерами и Диллинджером. Были у него связи даже с политиками. Через свою жену он породнился с бывшим членом муниципалитета Томасом Дж. Боулером, ставшим недавно президентом санитарного управления района. Он был старым дружком Сермэка.
Пробаско было уже за шестьдесят, и ему грозил год пребывания в тюрьме по обвинению в помощи беглецу. Но он не был человеком, способным на самоубийство. Среди бандитов и копов разнеслись слухи, что агенты ФБР постоянно подвешивали заключенных за ноги из окна, чтобы те разговорились. В случае с Пробаско они, наверное, старались заставить его признаться в участии в пластической операции Диллинджера, слухи о которой они начали распускать.
Бывший ветеринарный врач Пробаско, наверное, помимо «отмывания денег» занимался еще хирургическими операциями – агенты нашли в его квартире резиновые перчатки, эфир, бинты, пластырь, йод и пистолеты. Они заявили, что он входил в группировку, включавшую в себя адвоката Пикета и двух врачей, которые сделали Диллинджеру и его дружку Гомеру Ван Метеру пластические операции.
Постепенно эта история распространилась после «полета» Пробаско, и почти все задержанные в ответ на обещание получить условное наказание стали давать показания. Только один Пикет подвергся суду, но был признан невиновным, потому что присяжные решили, что он как адвокат пытался помочь своему клиенту Диллинджеру.
Человека, которого убили у «Байографа» в ту жаркую воскресную ночь, похоронили на кладбище Краун-Хилл в Индианаполисе. Похороны состоялись в следующую среду. На этот раз толпа любопытных была разогнана Богом – во время церемонии разразилась гроза. Гроб опускали под сверкание молний и раскаты грома. На этом кладбище покоились останки президента Бенджамина Гаррисона, нескольких вице-президентов США, губернатора Индианы, писателя Бута Таркингтона, поэта Джеймса Виткомба Рили и изобретателя пулемета Р. Дж. Гетлинга.
Спустя несколько дней старший Диллинджер, этот бедный до неприличия фермер, заплатил за то, чтобы гроб откопали и в могилу залили цемент, смешанный с металлоломом. Когда масса застыла, ее присыпали землей. Сверху были положены четыре железобетонные глыбы...
Отец Диллинджера объяснил, что сделал это для того, чтобы «упыри» не мешали спокойно спать его сыну.
– Если они захотят вынуть его, – сказал отец с улыбочкой, от которой его морщинистое лицо стало совсем старым, – им придется устроить здесь сильный взрыв.
Старик напрасно волновался – никто не желал выпускать его из могилы.
II
Дочь фермера
24 августа – 1 сентября 1934 года
25
Через месяц я стал серьезно задумываться по поводу выбранной профессии. Мое имя мелькало в газетах, в «Ньюс» сообщался и адрес моего агентства, но даже после такой рекламы клиентов не прибавилось. Мне не грозила смерть от руки «Детского личика» Нельсона или Гомера Ван Метера. За все мои тревоги и старания я получил всего несколько сотен долларов. И почти удостоверился, что занимаюсь не той работой.
– Насколько я хорош? – спросил я у Салли, когда мы лежали в мягкой постели на ее шелковых простынях. В темноте Салли ласково прижалась ко мне.
– Ты очень хорош, – ответила она улыбаясь.
– Не меняй тему разговора.
– Геллер, не будь таким мрачным.
– Тебе неприятен этот разговор?
Салли пожала плечами.
– Вовсе нет.
Актрисой она была никудышной, у нее лучше получалось с танцами, и я сказал ей об этом.
– Пошел к черту. Геллер. – Голос был грустный, но приятный.
– Я находился в самом центре событий, – заметил я. – А толку?
– Почему бы тебе не воспользоваться своим положением? – предложила Салли и ближе придвинулась ко мне.
– Я ушел из полицейских, потому что надоело, что мной постоянно пользуются. Я стал заниматься своим бизнесом, так как в этом городе люди слишком легко убивают друг друга... ну и гори все огнем. Я хочу, чтоб меня оставили в покое.
Она отодвинулась и села на краешек кровати, повернувшись ко мне спиной.
– Какой я к черту детектив, если не смог предотвратить убийство, зная о его подготовке!
Салли закурила.
– Мне наплевать на Джимми Лоуренса, кто бы он ни был, черт его побери! Я никогда не встречался с этим сучьим сыном! Что мне до того, что вся Индиана и Фрэнк Нитти хотели видеть его мертвым! Не желаю играть в эти игры!
Она вздохнула и сделала затяжку.
– Элен, с тобой... все в порядке? – Я прикоснулся к ее плечу, она отодвинулась, я отнял руку.
– Я слишком много рассуждаю об этом, правда?
Не поворачиваясь, ко мне, Салли сказала:
– Нат, прошел уже месяц.
– Я знаю и не хотел бы начинать все сначала.
– Мне показалось, тебе стало легче, – грустно заметила Салли. – Уже прошла неделя с тех пор, как ты в последний раз причитал по этому поводу.
Мне это не понравилось.
– Черт побери, дело не в причитаниях. Это сжирает меня. Извини!
Салли улыбнулась, наклонив голову, и выпустила дым из ноздрей, как это делала Марлен Дитрих.
– Что случилось с сильным и молчаливым парнем? Мне казалось, что настоящие детективы никогда ни о чем не жалеют и не каются.
Я улыбнулся и снова коснулся ее плеча. Но этот раз она не отодвинулась.
Я обнял, поцеловал ее и сразу понял, как хорошо быть живым.
Потом я поцеловал ее в шейку и прошептал на ухо:
– Прости, прости. Не стану больше говорить об этом. Я приду в себя...
Салли посмотрела на меня и улыбнулась.
– Понимаю, что ты волнуешься из-за того, что произошло. Наверное, именно за это я люблю тебя...
За все время, проведенное вместе, это было первое слово «люблю», произнесенное ею. Когда я услышал эти слова, мне показалось, что меня стукнули по голове. Это был неожиданный и приятный удар.
Салли взлохматила мои волосы и грустно улыбнулась.
– Мне жаль, когда ты так мучаешься.
– Я тоже люблю тебя, Элен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Снимал что? – спросил Пурвин.
– Отпечатки пальцев! Кто из ваших людей снимал отпечатки пальцев?
Пурвин и Коули обменялись взглядами, Коули ответил:
– Отпечатки снимал ночью в морге один офицер из чикагской полиции.
– Офицер чикагской полиции?
– Да.
– Вы хотите сказать: полицейский из Восточного Чикаго?
– Нет, из Чикаго.
– Как фамилия этого копа?
Они оба пожали плечами.
– Подождите, дайте мне разобраться. До сих пор в этом деле не были задействованы силы полиции Чикаго. И вдруг не люди из ФБР, а какой-то безымянный чикагский коп берет отпечатки пальцев! Как это объяснить!
На этот раз плечами пожал Коули.
– Это был морг Кук Каунти. Что я могу сказать?
– Почему бы вам не пойти туда и не снять еще раз отпечатки пальцев, пока есть время!
– Зачем? – раздраженно поинтересовался Пурвин. Коули покачал головой.
– Мне кажется, уже поздно. Наверное, отец Диллинджера едет из Индианы за телом, если уже не приехал.
– Черт, тогда нужно поехать в Индиану и поговорить с Диллинджером-старшим еще до похорон, чтобы не тратить деньги на эксгумацию, а также проверить отпечатки пальцев.
– Зачем это нужно? – заметил Пурвин.
– Зачем нужно? Вы же сами повторяли много раз, что чикагские копы способны продать свою бабушку за сигару.
Пурвин, посмотрев на часы, сказал:
– Мне нужно заехать домой за багажом, скоро мой поезд. Джентльмены, придется вас покинуть.
Он подошел к двери, затем повернулся и сказал:
– Сэм, встретимся через несколько дней. Мистер Геллер, благодарю вас за то, что вы поделились своими соображениями. Они достаточно интересны, хотя и несколько притянуты за уши. Мы вам благодарны за то, что вы поделились ими только с нами.
– О, Мелвин, – сказал я, – Вы, конечно, можете уехать, но провороните свой шанс. Он хмыкнул и вышел. Оставшись с Коули вдвоем, я спросил:
– Куда он отправился?
– В Вашингтон, – тихо ответил он.
– Будет пожимать руку своему шефу?
– Он встретится с директором ФБР и высшим чиновником органов юстиции.
– Наверное, в прессе появится масса фотографий?
Коули пожал плечами, но потом утвердительно кивнул.
– Мелвин Пурвин заработал себе репутацию за счет этого мертвеца. Мне интересно, сможет ли малыш Мел спокойно спать в течение двадцати или тридцати лет, зная, что человек, которого он вроде бы убил, может снова появиться в любое время, – сказал я.
Коули промолчал.
Я поднялся.
– Желаю вам удачи, именно вам, Коули. Вы мне кажетесь порядочным человеком.
Он тоже встал и пожал мне руку.
– Геллер, вы хороший специалист. Но я не думаю, что вы во всем правы... Но ценю, что из чувства долга, чести или чего-то еще вы пришли к нам и все рассказали.
– Это что-то новенькое. Мне никогда не говорили о моем чувстве гражданского долга, чести или чего-то еще. Между прочим, мне положены деньги в качестве вознаграждения, не так ли? – засмеялся я.
– Наверное, – ответил Коули, но казалось, что его поразила моя фраза.
– Ну, если в течение следующих дней не разразится скандал и если им удастся похоронить мертвеца и написать на камне, что здесь лежит Диллинджер, вы знаете, по какому адресу послать для меня чек.
Коули кивнул головой.
* * *
Через несколько дней прислали чек. Я получил пять сотен. Болтали, что Анна Сейдж получила пять тысяч долларов, но некоторые утверждали – десять тысяч. Заркович тоже, по слухам, получил пять тысяч. Но это были деньги от правительства. Кто знает, сколько они получили от Джона Диллинджера или от Нитти.
Что последовало после стрельбы у «Байографа», я узнавал из газет и других источников, слушал радио. Кроме того, были разговоры в барах и кафе.
В последующие несколько дней многие любопытствующие толпились у маленького похоронного бюро в Муресвилле, в штате Индиана, родном городе Диллинджера. В газетах сообщалось, что еще пять тысяч человек посмотрели на мертвеца, лежавшего на парче в зале для прощания. Газеты также писали, что многие, знавшие Джонни, «с трудом» узнали его, так он сильно изменился. Его сестра Одри, которая помогала воспитывать его, не сказала, что признала брата в этом человеке, просто попросила: «У меня нет вопросов – похороните его».
Отец Диллинджера, приехав в Чикаго за трупом, в первых интервью плакался, что у него нет денег на похороны сына. Но чуть позже, после встречи с адвокатом Пикетом, он повеселел и заявил, что денег на похороны хватит, как будто нашел чей-то бумажник на Ла-Саль-стрит.
В эти дни случилось еще одно интересное событие – Анна Сейдж вышла из подполья и стала раздавать интервью направо и налево. «Леди в красном» купалась в лучах славы. Старые истории, распространявшиеся Пурвином и Коули, чтобы защитить ее и Полли, были забыты. И Анна постоянно беседовала с прессой до тех пор, пока Пурвин и Коули не отправили ее отдохнуть за казенный счет.
Чикагская полиция сделала открытие, что с Анной в квартире жил какой-то мужчина. В газетах делались намеки, что полиция считает, что это был Диллинджер. Но дальше таких предположений дело не пошло.
В пятницу после стрельбы в «Байографе» некий Джеймс Пробаско, как сообщалось в газетах, упал с девятнадцатого этажа из окна «Бэнкерс билдинг» и приземлился в аллее у этого здания. Летел он головой вниз и задел пешехода. Выпал он из той же самой комнаты для допросов, где я беседовал с Коули и Пурвином. В этой комнате он был с Коули и какими-то агентами, которые его допрашивали (Пурвин в это время нежился в лучах славы в Вашингтоне), и, как сообщили газетчики, он сумел выпрыгнуть из окна. Коули заявил, что Пробаско выглядел очень подавленным. Никто в здании, стоявшем напротив – «Рукери» – не видел, как прыгал этот человек. Одной из причин подавленности Пробаско, кроме боязни своих «дружков» из преступного мира, которые считали, что он может «заговорить», было заболевание герпесом и плохое состояние нервной системы.
Я никогда не слышал о Пробаско и не встречался с ним, но говорили, что он был связан с «горячими деньгами», с гангстерами и Диллинджером. Были у него связи даже с политиками. Через свою жену он породнился с бывшим членом муниципалитета Томасом Дж. Боулером, ставшим недавно президентом санитарного управления района. Он был старым дружком Сермэка.
Пробаско было уже за шестьдесят, и ему грозил год пребывания в тюрьме по обвинению в помощи беглецу. Но он не был человеком, способным на самоубийство. Среди бандитов и копов разнеслись слухи, что агенты ФБР постоянно подвешивали заключенных за ноги из окна, чтобы те разговорились. В случае с Пробаско они, наверное, старались заставить его признаться в участии в пластической операции Диллинджера, слухи о которой они начали распускать.
Бывший ветеринарный врач Пробаско, наверное, помимо «отмывания денег» занимался еще хирургическими операциями – агенты нашли в его квартире резиновые перчатки, эфир, бинты, пластырь, йод и пистолеты. Они заявили, что он входил в группировку, включавшую в себя адвоката Пикета и двух врачей, которые сделали Диллинджеру и его дружку Гомеру Ван Метеру пластические операции.
Постепенно эта история распространилась после «полета» Пробаско, и почти все задержанные в ответ на обещание получить условное наказание стали давать показания. Только один Пикет подвергся суду, но был признан невиновным, потому что присяжные решили, что он как адвокат пытался помочь своему клиенту Диллинджеру.
Человека, которого убили у «Байографа» в ту жаркую воскресную ночь, похоронили на кладбище Краун-Хилл в Индианаполисе. Похороны состоялись в следующую среду. На этот раз толпа любопытных была разогнана Богом – во время церемонии разразилась гроза. Гроб опускали под сверкание молний и раскаты грома. На этом кладбище покоились останки президента Бенджамина Гаррисона, нескольких вице-президентов США, губернатора Индианы, писателя Бута Таркингтона, поэта Джеймса Виткомба Рили и изобретателя пулемета Р. Дж. Гетлинга.
Спустя несколько дней старший Диллинджер, этот бедный до неприличия фермер, заплатил за то, чтобы гроб откопали и в могилу залили цемент, смешанный с металлоломом. Когда масса застыла, ее присыпали землей. Сверху были положены четыре железобетонные глыбы...
Отец Диллинджера объяснил, что сделал это для того, чтобы «упыри» не мешали спокойно спать его сыну.
– Если они захотят вынуть его, – сказал отец с улыбочкой, от которой его морщинистое лицо стало совсем старым, – им придется устроить здесь сильный взрыв.
Старик напрасно волновался – никто не желал выпускать его из могилы.
II
Дочь фермера
24 августа – 1 сентября 1934 года
25
Через месяц я стал серьезно задумываться по поводу выбранной профессии. Мое имя мелькало в газетах, в «Ньюс» сообщался и адрес моего агентства, но даже после такой рекламы клиентов не прибавилось. Мне не грозила смерть от руки «Детского личика» Нельсона или Гомера Ван Метера. За все мои тревоги и старания я получил всего несколько сотен долларов. И почти удостоверился, что занимаюсь не той работой.
– Насколько я хорош? – спросил я у Салли, когда мы лежали в мягкой постели на ее шелковых простынях. В темноте Салли ласково прижалась ко мне.
– Ты очень хорош, – ответила она улыбаясь.
– Не меняй тему разговора.
– Геллер, не будь таким мрачным.
– Тебе неприятен этот разговор?
Салли пожала плечами.
– Вовсе нет.
Актрисой она была никудышной, у нее лучше получалось с танцами, и я сказал ей об этом.
– Пошел к черту. Геллер. – Голос был грустный, но приятный.
– Я находился в самом центре событий, – заметил я. – А толку?
– Почему бы тебе не воспользоваться своим положением? – предложила Салли и ближе придвинулась ко мне.
– Я ушел из полицейских, потому что надоело, что мной постоянно пользуются. Я стал заниматься своим бизнесом, так как в этом городе люди слишком легко убивают друг друга... ну и гори все огнем. Я хочу, чтоб меня оставили в покое.
Она отодвинулась и села на краешек кровати, повернувшись ко мне спиной.
– Какой я к черту детектив, если не смог предотвратить убийство, зная о его подготовке!
Салли закурила.
– Мне наплевать на Джимми Лоуренса, кто бы он ни был, черт его побери! Я никогда не встречался с этим сучьим сыном! Что мне до того, что вся Индиана и Фрэнк Нитти хотели видеть его мертвым! Не желаю играть в эти игры!
Она вздохнула и сделала затяжку.
– Элен, с тобой... все в порядке? – Я прикоснулся к ее плечу, она отодвинулась, я отнял руку.
– Я слишком много рассуждаю об этом, правда?
Не поворачиваясь, ко мне, Салли сказала:
– Нат, прошел уже месяц.
– Я знаю и не хотел бы начинать все сначала.
– Мне показалось, тебе стало легче, – грустно заметила Салли. – Уже прошла неделя с тех пор, как ты в последний раз причитал по этому поводу.
Мне это не понравилось.
– Черт побери, дело не в причитаниях. Это сжирает меня. Извини!
Салли улыбнулась, наклонив голову, и выпустила дым из ноздрей, как это делала Марлен Дитрих.
– Что случилось с сильным и молчаливым парнем? Мне казалось, что настоящие детективы никогда ни о чем не жалеют и не каются.
Я улыбнулся и снова коснулся ее плеча. Но этот раз она не отодвинулась.
Я обнял, поцеловал ее и сразу понял, как хорошо быть живым.
Потом я поцеловал ее в шейку и прошептал на ухо:
– Прости, прости. Не стану больше говорить об этом. Я приду в себя...
Салли посмотрела на меня и улыбнулась.
– Понимаю, что ты волнуешься из-за того, что произошло. Наверное, именно за это я люблю тебя...
За все время, проведенное вместе, это было первое слово «люблю», произнесенное ею. Когда я услышал эти слова, мне показалось, что меня стукнули по голове. Это был неожиданный и приятный удар.
Салли взлохматила мои волосы и грустно улыбнулась.
– Мне жаль, когда ты так мучаешься.
– Я тоже люблю тебя, Элен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52