Она казалась старше и опытнее Лэрри.
Уилл встал.
— Мне пора. Если соберете пару смен белья и бритвенные принадлежности Лэрри, я завезу их ему в тюрьму.
— Я сама. Хочется, повидать его.
— Боюсь, часы посещения уже прошли. Можете поехать завтра между двумя и пятью.
Она исчезла в спальне и вскоре вышла с пакетом, наполненным вещами.
— Там его просмотрят, — сказал Уилл. — Нет ли в пакете чего-нибудь, что вы не хотели бы показывать?..
— Нет, — сказала она, затем протянула руку. — Спасибо, Уилл, за то, что вы делаете для Лэрри. Могу я называть вас Уиллом?
— Конечно, — ответил он. Ее рука была мягкой и прохладной, пальцы длинными, а рукопожатие крепким. — Шериф пока задерживает фургон. Лэрри хотел, чтобы вы могли его использовать. Звоните, если возникнут вопросы. Мой номер есть в телефонной книге Делано — офис «Ли энд Ли». Домашний — на У. Г. Ли Четвертый.
Она все еще не отпускала его руку.
— Так ваш отец Билли Ли? Который был губернатором?
— Совершенно верно. — Он отнял у нее руку и сунул в карман. Ладонь была влажной.
— До свидания, — сказала она. Уилл покинул дом и забрался в машину. — Боже мой, — сказал он вслух. — Не удивительно, что Лэрри хочет выбраться из тюрьмы.
Глава 5
Уилл получал удовольствие от поездки на семейную ферму по сельским дорогам, лишенным каких-либо указателей.
Старый дом, выстроенный прадедом, сгорел в тридцатых годах, а нынешний был построен после войны.
В 1945 году отец Уилла вернулся со службы в военно-воздушных силах — он летал на бомбардировщиках — с молодой женой англо-ирландского происхождения. Патриция Уортс-Ньюенам Ли захватила в Америку несколько картин из георгианского дома своей семьи в графстве Корк. По ее инициативе на красных глинах Джорджии было выстроено подобие ирландского дома. Но не из камня, как в зеленой Ирландии, а из кирпича. Дом получился удобным и хорошо смотрелся.
Уилл проехал мимо парадной двери к группе деревьев у озерка, что в сотне ярдов за домом. За ним увязалась собака — золотистый Лабрадор Фрэд.
От озерка дорога вела через рощицу к дому Уилла — аккуратному коттеджу. Он сам выстроил его с помощью двух работников фермы. Ему тогда было ровно двадцать пять лет, и он полноправно вошел в отцовскую фирму. А строение это на каменном фундаменте, собранное из толстых кедровых брусьев, вписалось в лес над водой, как будто всегда там было. Кстати, озеро было искусственным: собственно, пруд, устроенный матерью в пятидесятые годы.
Он вышел из машины, и собака восторженно прыгнула ему на грудь.
— Эй, Фрэд! Как поживаешь, старый проказник?
Собака лизнула его в лицо. Он дал ей нести портфель, поднялся по ступенькам с остальным багажом и вошел в дом. Фрэд осторожно положил портфель на кровать.
— Какой хороший мальчик! — Уилл почесал Фрэда за ушами-Мари из супружеской пары черных, которая ухаживала за его родителями, оставила на кухне тарелку шоколадных пирожных. Проглотив их, Уилл вернулся в спальню. Затем он принял горячий душ и поблаженствовал, растянувшись на постели. Солнце садилось за озеро.
В большом доме командовала мать. Значит, к обеду требовались пиджак и галстук. При восходившей луне он прошел вместе с Фрэдом сквозь рощу, затем по лужайке. Было прохладно, но теплее, чем в Вашингтоне.
Младшая сестра отца, тетя Элоиза, вышла из кухни. Они обнялись.
— Ты чуть похудел, — сказала Элоиза, критически оглядев его.
В войну она овдовела и больше замуж не выходила. Она еще управляла магазином женской одежды, который когда-то основала бабушка. Теперь, когда тете Элоизе было за семьдесят, она в одиночестве жила в Делано, но иногда приезжала к обеду.
— Мне это необходимо, — засмеялся Уилл. — К Рождеству надо быть в хорошей форме.
Патриция Ли встретила сына у двери библиотеки. В свои семьдесят она оставалась красивой женщиной — высокой, тонкой и стройной, хотя волосы поседели. Она взяла в ладони лицо Уилла.
— У тебя усталый вид, — сказала она. — Но ты всегда так выглядишь, приезжая из Вашингтона.
Ее выговор немного смягчился, но в нем все еще чувствовалась западнобританская жестковатость. Шутя или сердясь она переходила на говор графства Корк.
Отец, Билли Ли, вышел из кабинета, где он работал среди полок, уставленных книгами в кожаных переплетах.
— Хэлло, мальчик! — почти прокричал он. Билли Ли было уже около восьмидесяти лет, а выглядел и вел он себя как семидесятилетний. Его волосы не потеряли густоты, а то, что они стали совсем седыми, лишь добавляло ему благородства. Отец в большей мере выглядел сенатором, чем лысоватый Бенджамин Карр.
— Как насчет того, чтобы немного выпить? — спросил он. — Бурбон годится?
— Конечно, — ответил Уилл.
Он взял стакан виски и погрузился в диван напротив родителей, сидевших в креслах возле горящего камина. Он любил эту комнату.
— Хорошо долетел? — спросил отец.
— Вполне. Над Вашингтоном была облачность, но на юге — чистое небо.
— Это хороший образ для характеристики нашего нынешнего положения, — усмехнулся отец.
— Что потребовалось судье Боггсу? — спросила мать. — Полагаю, он загрузил тебя делом, от которого все, кто мог, отказались?
— Вероятно, — сказал Уилл, — Но он представил дело так, будто не мог доверить его никому другому. Втянул в эту историю и Элтона Хантера из Гринвилла. Притом, хитрец, заручился согласием сенатора, и у меня не осталось выхода.
— Думаешь, этот парень, Муди, совершил убийство? — спросила мать.
— Трудно сказать, — ответил Уилл. — Парень хорошо держится и будет неплохо смотреться в суде, если я его натаскаю. Но я еще не знаю, что у них заготовлено против него. Есть какой-то свидетель — чего, я не знаю. Но хочется верить этому Муди, в нем чувствуется доброта, и он кажется мне искренним. Женщинам-присяжным он понравится.
— У него есть алиби? — спросил отец.
— Уф! Имеется приятельница. Явившись в суд, она заставит каждого усомниться, что у парня могло хватить энергии изнасиловать кого-либо.
— Знаешь ли что-то о Саре Коул? — спросил отец.
— Только то, что она черная, и ее отец владеет фермой в окрестностях Лутервилла.
— О ней известно еще кое-что. Весьма проворна. То есть была проворной. Окончила среднюю школу в Гринвилле и получила стипендию для учёбы в Беннингтоне, штат Вермонт, а там преуспела.
— Ты знал ее?
— Нет, так писали газеты. Известно и больше. Она получила средства от какого-то фонда и организовала консультации беременным девочкам-подросткам — единственную такую службу в округе.
— Звучит неплохо, — сказал Уилл.
— Да, но Сара Коул ни с кем не дружила, по крайней мере, ни с кем из белых. Воинствующая феминистка, признанная атеистка и вообще большая заноза, как я слышал в судебных кругах, — Отец взял со стола газету и вручил Уиллу. — Кстати, была хороша собой.
Уилл всмотрелся в поразительно красивое лицо девушки: кофейно-молочная кожа, правильные черты, короткая «африканская» стрижка и сердитые, умные глаза.
— Говорят, у нее была пара белых предков, — сказал отец. — В общем, вела она себя вызывающе и вместе с тем была вот такой привлекательной. Не походила на черную. Обычно это озлобляет разную дрянь из числа белых.
— Что ж, разные аспекты этого дела наверняка проявятся на суде, — сказал Уилл. — Не очень мне все это по душе.
— Так и случается, — ответил отец. — Никогда не знаешь, во что ввязываешься. Скажи-ка, судья подбрасывал монетку, чтобы решить, кто должен обвинять, а кто защищать?
— Да. А откуда ты знаешь?
— У него эти пятьдесят центов в ходу уже тридцать лет. Там орлы с обеих сторон.
Уилл заморгал. Отец засмеялся.
— Он заранее решил, что ты будешь защитником. Ни один юрист из трех наших округов не захотел бы вступиться за этого парня, и судья выбрал тебя. Прими это в качестве комплимента.
Генри, муж Мари, дворецкий и доверенное лицо в доме Ли, вошел, одетый в свою обычную форму — черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка.
— Все на столе, мисс Ли.
— За двадцать лет я не смогла добиться, чтобы Генри говорил «обед подан», — вздохнула Патриция.
Когда они расселись в столовой и вино было уже открыто, Уилл сказал:
— А у меня новости.
Родители и тетка с ожиданием посмотрели на него.
— Сегодня утром сенатор Карр предложил мне остаться в его команде — на время выборов и еще два года после них. — За столом наступило молчание. Уилл поднял руку. — И еще кое-что. Взамен он обещал всемерно поддерживать меня против Джима Барнетта на выборах в конгресс через четыре года.
— Что значит «всемерно»? — спросил отец.
— Он окажет мне публичную поддержку, обратится ко всем своим политическим должникам, — Уилл усмехнулся, — и соберет для меня два миллиона долларов.
— Ура-а-а! — закричала мать.
— Ты чертовски права, — сказал отец. — Уилл, если Бен Карр сдержит слово, можешь считать себя избранным.
— Это прекрасно, Уилл, — сказала тетка Элли. — Бен Карр всегда стоял в сторонке и лишь загадочно улыбался — так было во всех избирательных кампаниях, а я помню их все.
Отец принял знаменитую позу сенатора и продекламировал:
— «Я буду голосовать за выдвинутого моей партией». Вот единственный вариант его поддержки кому бы то ни было с тех пор, как проводилась, кампания Франклина Рузвельта. — Отец поднял стакан: — Предлагаю тост за будущего младшего сенатора от Джорджии!
И все выпили за удачу Уилла.
В холле зазвонил телефон. Было слышно, как Генри протопал к нему.
— Может быть, ликовать преждевременно, — сказал Уилл. — За четыре года может всякое случиться. Генри выглянул из двери.
— Мистер Уилл, — сказал он, — вас просят к телефону.
— Генри, — сказала Патриция, — я уже сто раз говорила, что никто в этой семье не подходит к телефону во время обеда. Спросите, что передать.
— Да, мэм, — сказал Генри и исчез в холле. Через минуту он вернулся. — Это мистер Уэндел из «Атланта конститьюшен». Он говорит, это действительно важно.
— Генри... — прорычала Патриция Ли.
— Все правильно, мама, — сказал Уилл. — Дадл и Уэндел не стал бы звонить просто так. Позвонил бы какой-нибудь репортер. Значит, новость из ряда вон. — Уилл встал и проследовал в холл. — Хэлло, Дадли?
— Хай, Уилл. Извините, что беспокою в это время, но я нуждаюсь в срочных комментариях! — Он замолчал.
Уилл был огорошен. Как газета могла узнать, что он стал защитником Лэрри Муди? И настолько ли это важно, чтобы позвонил сам редактор?
— По какому вопросу? — спросил Уилл. Уэндел все молчал. Наконец вымолвил:
— Вы хотите сказать, что ничего не слышали? — В его голосе звучало недоверие.
— Не слышал чего?
— Боже, Уилл, сожалею, что сообщаю об этом.
— О чем, Дадли? О чем, черт возьми?
Было слышно, как Уэндел вздохнул.
— У Бена Карра удар. И тяжелый.
Глава 6
Уилл переключил управление на автопилот, налил из термоса кофе и достал из пакета сандвич с ростбифом, приготовленный Мари. Но аппетита не было. Он занялся кофе. Внизу кучно светились города, фермы выглядели во тьме светлячками. Уилл чувствовал себя плохо. В сущности, он был напуган.
Ему уже сорок один год. Последние восемь лет его жизни связаны с карьерой, Бена Карра. Теперь этот человек, возможно, умирал.
При нормальном положении Уилл в чрезвычайных обстоятельствах думал бы о том, как свести к минимуму ущерб, в частности, что сообщить в печать. Теперь он вспоминал свою первую встречу с сенатором в давние времена.
* * *
— Папаша ваш говорит, что вы нуждаетесь в работе, — сухо сказал сенатор.
— Думаю, это так, — признал Уилл. Он устал от юридической практики. Мысль о работе на влиятельного сенатора импонировала ему. Карр откинулся в кресле.
— А что вы можете делать? — спросил он, будто не ожидая многого.
— Можно прикинуть, — сказал Уилл, пытаясь придумать ответ поумнее, но ничего такого в голову не приходило. — Могу написать завещание; могу сочинить толковое письмо с последними требованиями оплаты счета;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Уилл встал.
— Мне пора. Если соберете пару смен белья и бритвенные принадлежности Лэрри, я завезу их ему в тюрьму.
— Я сама. Хочется, повидать его.
— Боюсь, часы посещения уже прошли. Можете поехать завтра между двумя и пятью.
Она исчезла в спальне и вскоре вышла с пакетом, наполненным вещами.
— Там его просмотрят, — сказал Уилл. — Нет ли в пакете чего-нибудь, что вы не хотели бы показывать?..
— Нет, — сказала она, затем протянула руку. — Спасибо, Уилл, за то, что вы делаете для Лэрри. Могу я называть вас Уиллом?
— Конечно, — ответил он. Ее рука была мягкой и прохладной, пальцы длинными, а рукопожатие крепким. — Шериф пока задерживает фургон. Лэрри хотел, чтобы вы могли его использовать. Звоните, если возникнут вопросы. Мой номер есть в телефонной книге Делано — офис «Ли энд Ли». Домашний — на У. Г. Ли Четвертый.
Она все еще не отпускала его руку.
— Так ваш отец Билли Ли? Который был губернатором?
— Совершенно верно. — Он отнял у нее руку и сунул в карман. Ладонь была влажной.
— До свидания, — сказала она. Уилл покинул дом и забрался в машину. — Боже мой, — сказал он вслух. — Не удивительно, что Лэрри хочет выбраться из тюрьмы.
Глава 5
Уилл получал удовольствие от поездки на семейную ферму по сельским дорогам, лишенным каких-либо указателей.
Старый дом, выстроенный прадедом, сгорел в тридцатых годах, а нынешний был построен после войны.
В 1945 году отец Уилла вернулся со службы в военно-воздушных силах — он летал на бомбардировщиках — с молодой женой англо-ирландского происхождения. Патриция Уортс-Ньюенам Ли захватила в Америку несколько картин из георгианского дома своей семьи в графстве Корк. По ее инициативе на красных глинах Джорджии было выстроено подобие ирландского дома. Но не из камня, как в зеленой Ирландии, а из кирпича. Дом получился удобным и хорошо смотрелся.
Уилл проехал мимо парадной двери к группе деревьев у озерка, что в сотне ярдов за домом. За ним увязалась собака — золотистый Лабрадор Фрэд.
От озерка дорога вела через рощицу к дому Уилла — аккуратному коттеджу. Он сам выстроил его с помощью двух работников фермы. Ему тогда было ровно двадцать пять лет, и он полноправно вошел в отцовскую фирму. А строение это на каменном фундаменте, собранное из толстых кедровых брусьев, вписалось в лес над водой, как будто всегда там было. Кстати, озеро было искусственным: собственно, пруд, устроенный матерью в пятидесятые годы.
Он вышел из машины, и собака восторженно прыгнула ему на грудь.
— Эй, Фрэд! Как поживаешь, старый проказник?
Собака лизнула его в лицо. Он дал ей нести портфель, поднялся по ступенькам с остальным багажом и вошел в дом. Фрэд осторожно положил портфель на кровать.
— Какой хороший мальчик! — Уилл почесал Фрэда за ушами-Мари из супружеской пары черных, которая ухаживала за его родителями, оставила на кухне тарелку шоколадных пирожных. Проглотив их, Уилл вернулся в спальню. Затем он принял горячий душ и поблаженствовал, растянувшись на постели. Солнце садилось за озеро.
В большом доме командовала мать. Значит, к обеду требовались пиджак и галстук. При восходившей луне он прошел вместе с Фрэдом сквозь рощу, затем по лужайке. Было прохладно, но теплее, чем в Вашингтоне.
Младшая сестра отца, тетя Элоиза, вышла из кухни. Они обнялись.
— Ты чуть похудел, — сказала Элоиза, критически оглядев его.
В войну она овдовела и больше замуж не выходила. Она еще управляла магазином женской одежды, который когда-то основала бабушка. Теперь, когда тете Элоизе было за семьдесят, она в одиночестве жила в Делано, но иногда приезжала к обеду.
— Мне это необходимо, — засмеялся Уилл. — К Рождеству надо быть в хорошей форме.
Патриция Ли встретила сына у двери библиотеки. В свои семьдесят она оставалась красивой женщиной — высокой, тонкой и стройной, хотя волосы поседели. Она взяла в ладони лицо Уилла.
— У тебя усталый вид, — сказала она. — Но ты всегда так выглядишь, приезжая из Вашингтона.
Ее выговор немного смягчился, но в нем все еще чувствовалась западнобританская жестковатость. Шутя или сердясь она переходила на говор графства Корк.
Отец, Билли Ли, вышел из кабинета, где он работал среди полок, уставленных книгами в кожаных переплетах.
— Хэлло, мальчик! — почти прокричал он. Билли Ли было уже около восьмидесяти лет, а выглядел и вел он себя как семидесятилетний. Его волосы не потеряли густоты, а то, что они стали совсем седыми, лишь добавляло ему благородства. Отец в большей мере выглядел сенатором, чем лысоватый Бенджамин Карр.
— Как насчет того, чтобы немного выпить? — спросил он. — Бурбон годится?
— Конечно, — ответил Уилл.
Он взял стакан виски и погрузился в диван напротив родителей, сидевших в креслах возле горящего камина. Он любил эту комнату.
— Хорошо долетел? — спросил отец.
— Вполне. Над Вашингтоном была облачность, но на юге — чистое небо.
— Это хороший образ для характеристики нашего нынешнего положения, — усмехнулся отец.
— Что потребовалось судье Боггсу? — спросила мать. — Полагаю, он загрузил тебя делом, от которого все, кто мог, отказались?
— Вероятно, — сказал Уилл, — Но он представил дело так, будто не мог доверить его никому другому. Втянул в эту историю и Элтона Хантера из Гринвилла. Притом, хитрец, заручился согласием сенатора, и у меня не осталось выхода.
— Думаешь, этот парень, Муди, совершил убийство? — спросила мать.
— Трудно сказать, — ответил Уилл. — Парень хорошо держится и будет неплохо смотреться в суде, если я его натаскаю. Но я еще не знаю, что у них заготовлено против него. Есть какой-то свидетель — чего, я не знаю. Но хочется верить этому Муди, в нем чувствуется доброта, и он кажется мне искренним. Женщинам-присяжным он понравится.
— У него есть алиби? — спросил отец.
— Уф! Имеется приятельница. Явившись в суд, она заставит каждого усомниться, что у парня могло хватить энергии изнасиловать кого-либо.
— Знаешь ли что-то о Саре Коул? — спросил отец.
— Только то, что она черная, и ее отец владеет фермой в окрестностях Лутервилла.
— О ней известно еще кое-что. Весьма проворна. То есть была проворной. Окончила среднюю школу в Гринвилле и получила стипендию для учёбы в Беннингтоне, штат Вермонт, а там преуспела.
— Ты знал ее?
— Нет, так писали газеты. Известно и больше. Она получила средства от какого-то фонда и организовала консультации беременным девочкам-подросткам — единственную такую службу в округе.
— Звучит неплохо, — сказал Уилл.
— Да, но Сара Коул ни с кем не дружила, по крайней мере, ни с кем из белых. Воинствующая феминистка, признанная атеистка и вообще большая заноза, как я слышал в судебных кругах, — Отец взял со стола газету и вручил Уиллу. — Кстати, была хороша собой.
Уилл всмотрелся в поразительно красивое лицо девушки: кофейно-молочная кожа, правильные черты, короткая «африканская» стрижка и сердитые, умные глаза.
— Говорят, у нее была пара белых предков, — сказал отец. — В общем, вела она себя вызывающе и вместе с тем была вот такой привлекательной. Не походила на черную. Обычно это озлобляет разную дрянь из числа белых.
— Что ж, разные аспекты этого дела наверняка проявятся на суде, — сказал Уилл. — Не очень мне все это по душе.
— Так и случается, — ответил отец. — Никогда не знаешь, во что ввязываешься. Скажи-ка, судья подбрасывал монетку, чтобы решить, кто должен обвинять, а кто защищать?
— Да. А откуда ты знаешь?
— У него эти пятьдесят центов в ходу уже тридцать лет. Там орлы с обеих сторон.
Уилл заморгал. Отец засмеялся.
— Он заранее решил, что ты будешь защитником. Ни один юрист из трех наших округов не захотел бы вступиться за этого парня, и судья выбрал тебя. Прими это в качестве комплимента.
Генри, муж Мари, дворецкий и доверенное лицо в доме Ли, вошел, одетый в свою обычную форму — черные брюки, белая рубашка и черный галстук-бабочка.
— Все на столе, мисс Ли.
— За двадцать лет я не смогла добиться, чтобы Генри говорил «обед подан», — вздохнула Патриция.
Когда они расселись в столовой и вино было уже открыто, Уилл сказал:
— А у меня новости.
Родители и тетка с ожиданием посмотрели на него.
— Сегодня утром сенатор Карр предложил мне остаться в его команде — на время выборов и еще два года после них. — За столом наступило молчание. Уилл поднял руку. — И еще кое-что. Взамен он обещал всемерно поддерживать меня против Джима Барнетта на выборах в конгресс через четыре года.
— Что значит «всемерно»? — спросил отец.
— Он окажет мне публичную поддержку, обратится ко всем своим политическим должникам, — Уилл усмехнулся, — и соберет для меня два миллиона долларов.
— Ура-а-а! — закричала мать.
— Ты чертовски права, — сказал отец. — Уилл, если Бен Карр сдержит слово, можешь считать себя избранным.
— Это прекрасно, Уилл, — сказала тетка Элли. — Бен Карр всегда стоял в сторонке и лишь загадочно улыбался — так было во всех избирательных кампаниях, а я помню их все.
Отец принял знаменитую позу сенатора и продекламировал:
— «Я буду голосовать за выдвинутого моей партией». Вот единственный вариант его поддержки кому бы то ни было с тех пор, как проводилась, кампания Франклина Рузвельта. — Отец поднял стакан: — Предлагаю тост за будущего младшего сенатора от Джорджии!
И все выпили за удачу Уилла.
В холле зазвонил телефон. Было слышно, как Генри протопал к нему.
— Может быть, ликовать преждевременно, — сказал Уилл. — За четыре года может всякое случиться. Генри выглянул из двери.
— Мистер Уилл, — сказал он, — вас просят к телефону.
— Генри, — сказала Патриция, — я уже сто раз говорила, что никто в этой семье не подходит к телефону во время обеда. Спросите, что передать.
— Да, мэм, — сказал Генри и исчез в холле. Через минуту он вернулся. — Это мистер Уэндел из «Атланта конститьюшен». Он говорит, это действительно важно.
— Генри... — прорычала Патриция Ли.
— Все правильно, мама, — сказал Уилл. — Дадл и Уэндел не стал бы звонить просто так. Позвонил бы какой-нибудь репортер. Значит, новость из ряда вон. — Уилл встал и проследовал в холл. — Хэлло, Дадли?
— Хай, Уилл. Извините, что беспокою в это время, но я нуждаюсь в срочных комментариях! — Он замолчал.
Уилл был огорошен. Как газета могла узнать, что он стал защитником Лэрри Муди? И настолько ли это важно, чтобы позвонил сам редактор?
— По какому вопросу? — спросил Уилл. Уэндел все молчал. Наконец вымолвил:
— Вы хотите сказать, что ничего не слышали? — В его голосе звучало недоверие.
— Не слышал чего?
— Боже, Уилл, сожалею, что сообщаю об этом.
— О чем, Дадли? О чем, черт возьми?
Было слышно, как Уэндел вздохнул.
— У Бена Карра удар. И тяжелый.
Глава 6
Уилл переключил управление на автопилот, налил из термоса кофе и достал из пакета сандвич с ростбифом, приготовленный Мари. Но аппетита не было. Он занялся кофе. Внизу кучно светились города, фермы выглядели во тьме светлячками. Уилл чувствовал себя плохо. В сущности, он был напуган.
Ему уже сорок один год. Последние восемь лет его жизни связаны с карьерой, Бена Карра. Теперь этот человек, возможно, умирал.
При нормальном положении Уилл в чрезвычайных обстоятельствах думал бы о том, как свести к минимуму ущерб, в частности, что сообщить в печать. Теперь он вспоминал свою первую встречу с сенатором в давние времена.
* * *
— Папаша ваш говорит, что вы нуждаетесь в работе, — сухо сказал сенатор.
— Думаю, это так, — признал Уилл. Он устал от юридической практики. Мысль о работе на влиятельного сенатора импонировала ему. Карр откинулся в кресле.
— А что вы можете делать? — спросил он, будто не ожидая многого.
— Можно прикинуть, — сказал Уилл, пытаясь придумать ответ поумнее, но ничего такого в голову не приходило. — Могу написать завещание; могу сочинить толковое письмо с последними требованиями оплаты счета;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49