Скажем, он оговорил некую особую пенсию или иную компенсацию за работу в условиях стресса – в таком случае это где-то зафиксировано, однако напомню: в интересах определенных людей бумаги имеют свойство теряться.
– Тогда другой вопрос. Если он находился под стрессом, то зачем потребовался перевод из Вест-сайда в Голливуд?
– Ты достал меня. А вдруг ему надоело каждый день видеть откормленные рожи знаменитостей и их подвыпивших жен?
– Близко. Я считаю, он рвался к действиям, к рисковым ситуациям. – Я рассказал Майло об ограбленной квартире, о дешевом замке в задней двери.
– Ничего удивительного, – ответил он. – Копы в большинстве случаев либо помешаны на ощущении нависшей над ними угрозы, либо абсолютно убеждены в полной собственной неуязвимости. Если бы люди знали, как часто жертвами преступлений становятся полицейские, доверие общества к нам упало бы еще ниже – будь это возможно.
– Но ведь Нолан сам искал приключений – зачем ему было к ним готовиться?
– Это уже твоя область, не моя. Складывается такое впечатление, что мы оба бежим марафонскую дистанцию с завязанными глазами. Я мог бы попытаться найти что-нибудь в бумагах, но это будет пустой тратой времени. Тебе стоило бы поговорить с его инструктором.
– Хелена беседовала с ним. О самоубийстве он не знает, что и думать.
– Как его зовут?
– Бейкер, сержант.
– Уэсли Бейкер?
– Имени его я не знаю. Хелена сказала, что сейчас он в Паркер-центре.
– тогда это Уэс Бейкер. – Голос Майло изменился, стал мягче, настороженнее.
– Ты знаком с ним?
– О да. Интересно...
– Что?
– Значит, Уэс вновь начал работать с новичками? Я не знал об этом, хотя, с другой стороны, мы нечасто сталкиваемся с практикантами. Послушай, Алекс, сейчас не лучшее время – да и место – для таких разговоров. Дай мне закончить с Ньютоном, и если не будет ничего срочного, я загляну к тебе вечерком. Ты никуда не собираешься?
– Никаких планов. – Внезапно до меня дошло, что я уже час как дома, но так и не удосужился сказать хоть слово Робин. – Дам знать, если вдруг куда-то выберусь.
– Договорились.
Когда я вошел в мастерскую, Робин уже сняла очки и потянулась за пылесосом. При виде ребристого шланга Спайк яростно залаял – он терпеть не мог достижений нашей индустриальной эры. Луддит, а не собака. Заметив меня, он задрал голову и чуть ли не на брюхе пополз вперед, однако тут же передумал и бесстрашно бросился атаковать ненавистный агрегат.
– Стой! – расхохоталась Робин и бросила в угол кость. Внимание пса переключилось на новый объект. – Займусь уборкой позже, когда он будет в доме.
– Тебе не трудно найти отговорку.
– Еще бы. – Мы обменялись поцелуем. – Как прошел день?
– Без особых результатов. А у тебя?
– О, я поработала на славу. – Она улыбнулась. – Только не надо меня ненавидеть.
– За твою красоту?
– И за нее тоже. – Робин коснулась моей щеки. – Что у тебя не так, Алекс?
– Все так. Рыскал целый день и почти ничего не нашел.
– Ты про убийство той маленькой девочки?
– Да, и про другое дело тоже. Самоубийство, которое никогда нельзя будет объяснить.
Взявшись за руки, мы вышли из мастерской, преследуемые пыхтящим Спайком, крепко сжимавшим челюстями восхитительную кость.
Она приняла душ и надела строгий черный брючный костюм. В мочках чуть поблескивали крошечные бриллианты.
– Как насчет того, чтобы поесть мяса? В аргентинском ресторанчике, где мы были пару месяцев назад?
– С кучей чеснока? Чтобы от нас потом разило?
– Это если мы оба переусердствуем.
– Я намерен съесть целую тарелку. А потом пойдем танцевать танго или ламбаду, обдавая друг друга нежнейшим ароматом.
– Ах, Алессандро! – Воздев руки, Робин упала в мои объятия.
Пока Робин занималась ужином для Спайка, я переоделся и надиктовал сообщения для Майло на все три его автоответчика: рабочий, домашний и по телефону, которым в часы досуга он пользовался уже как частный детектив.
«Блу инвестигейшнс», собственное агентство, состоящее из него одного, Майло создал несколько лет назад, когда Управление вывело его за штат. Причиной была пощечина, которую он отвесил какому-то начальнику за то, что тот не только поставил под угрозу жизнь Майло, но и отказал в доступе к базе данных Паркер-центра, надеясь спровоцировать его на применение силы, что и случилось. В конце концов Майло удалось вернуться на свою должность, но агентство он не прикрыл – так, на всякий случай.
Этакий символ свободы. Или неуверенности. При всей болтовне о терпимости и демократичности положение детектива-гея в Управлении было далеко не беспроблемным. Не то же самое ли и с Ноланом? Никогда не был женат – но ведь ему было всего двадцать семь.
Знакомился с женщинами – когда-то. В последние годы, насколько это Хелене известно, – никаких контактов.
Насколько Хелене известно. Но ей вообще мало что известно.
Мне вспомнилась обстановка его квартиры. Матрас на голом попу, пустой холодильник, убогая мебель. Даже принимая в расчет беспорядок, оставленный грабителями, жилище Нолана мало походило на берлогу легкомысленного холостяка.
Одиночка. Единственный вид флирта – броски от одной философской системы к другой, из правых политических крайностей в левые.
И вершина всего – отказ от самого себя?
Либо Нолан сознательно лишал себя мирских удовольствий, поскольку его уже ничто не заботило?
Либо хотел наказать себя.
Леманн говорил что-то о грехе, но когда я спросил его про чувство вины, мой собеседник ответил, что он не священник.
Но не выступил ли он где-то в роли судьи по отношению к Нолану?
Судил ли Нолан себя сам? Вынес приговор и привел его в исполнение?
Приговор за что?
Я представил себе молодого полисмена, сидящего в «Гоцзи» и окруженного теми обитателями ночи, которыми он был призван править.
Вот он вытаскивает револьвер. Обнимает губами ствол.
Символично, как и многие самоубийства?
Последняя фелляция?
Стриптиз перед другими грешниками?
Полицейские кончают жизнь самоубийством куда чаще, чем остальные смертные, но очень немногие делают это при зрителях.
– Ты готов? – послышался из-за двери голос Робин.
– О да. Пойдем, нас ждет танго.
Глава 16
Наблюдатель
Психоаналитик.
Его присутствие все осложняет; заняться им или Стерджисом?
Стерджис – профессионал, но пока этот человек-гора лишь сидит целыми днями в своем кабинете. На телефоне, наверное.
Чего и следовало ожидать.
Псих оказался более подвижным. Совершил две вылазки.
Может, удастся на этом сыграть.
Первая поездка была к особнячку на Сикомор-стрит, где он встретился с миловидной, но явно находившейся в напряжении женщиной.
Что означало это напряжение? Что женщина – пациентка?
Конечно, есть и иная возможность: просто подружка. Ведь псих живет с прекрасноволосой дамой. С какой-нибудь художницей. Или скульптором – недаром она потащила куда-то за дом привезенные в багажнике деревянные чурбаки.
Поговорив какое-то время у крыльца, парочка вошла в особняк. Пользуются моментом?
Но привлекательная и стройная блондинка ничем не напоминала скульпторшу. Оба раза, когда он видел ту в обществе психа, их частые, беспричинные, однако столь желанные для обоих прикосновения говорили о глубокой и взаимной привязанности.
Логика имеет весьма отдаленное отношение к человеческому поведению. На собственном непростом опыте он знал действие той ужасной саморазрушительной силы, которая грязным и мутным потоком врывается иногда в душу.
Пробыв в доме минут двадцать, они направились в гараж. Псих держал себя несколько отстранение, видимо, состоявшийся в доме разговор оказался нелегким.
Но ни следа враждебности. Она говорила, псих слушал.
Внимательно, и все так же со стороны.
Профессиональная дистанция?
В таком случае женщина действительно пациент.
Или родственница. Не видно никакой романтичности.
Одетый в комбинезон электрика, он записал номер принадлежавшего блондинке «мустанга», дождался, пока пара отъедет, и без всякого труда проник через заднюю дверь в дом.
Теперь понятно, почему женщина выглядела такой расстроенной. Ограбление.
Он походил по комнатам, подобрал с пола несколько выписанных на имя Нолана Дала листков со счетами за услуги, вчитался в адрес.
Позже, уже ночью, после ужина, состоявшего из холодного сандвича и бутылки минеральной воды, он пробормотал не совсем убедительную молитву, сел за компьютер и, взломав защиту, вошел в базу данных Управления автомобильного транспорта. Судя по записанному на клочке бумаги номеру, машина числилась за Хеленой Эллисон Дал, тридцати лет, блондинкой с голубыми глазами, проживавшей в Вудлэнд-Хиллз.
Бывшая жена ограбленного Нолана?
А где же он сам?
Или парень тронулся и перебил все в доме, чтобы заняться затем уже супругой?
Бедной женщине не оставалось ничего, кроме как обратиться к психиатру.
Как бы то ни было, с убийством, похоже, это совершенно не связано.
Предварительный вывод: отсутствующий номер 1 не входит в число его забот. Да и номер 2 тоже – насколько об этом можно сейчас судить.
Сумасшедшее движение в центре мешало следовать за мелькавшим впереди зеленым «кадиллаком» психоаналитика, но еще сложнее оказалось найти такое место для парковки, откуда можно было бы следить за курчавой головой, не теряя ее из виду надолго. А вот проникнуть в сложенное из песчаника здание не составило никакого труда.
Охрана отсутствует, дежурного на месте нет, а униформа позволяет чувствовать себя совершенно спокойно.
Как и фургончик.
Фургоны и униформа – в них прошла почти вся его жизнь.
Пропуском для входа мог бы послужить и небольшой чемоданчик с принадлежностями, которые были больше, чем просто инструмент электрика. Чемоданчик он держал в здоровой руке, не вытаскивая поврежденную из кармана – к чему привлекать ненужное внимание?
Так, псих входит в лифт и поднимается на последний этаж.
Быстро за ним. Просмотреть таблички на дверях.
Юристы, аудиторы, банкиры... Д-р. Доктор?
Еще один психиатр? На табличке только «консультант».
Д-р Рун М. Леманн.
Консультант пришел к консультанту.
Если только псих – не состоятельный вкладчик, пришедший побеспокоиться о своих акциях.
Вряд ли. Живет он неплохо, но в роскоши не купается. Скорее всего, все же Леманн – консультант.
Он записал имя, чтобы позже прогнать его через компьютер, нырнул в темную нишу коридора, откуда можно было видеть дверь кабинета, извлек из чемоданчика амперметр и принялся откручивать винты с панели освещения. Проходящий мимо человек увидит занимающегося своим делом электрика.
Но до того момента, как получасом позже психоаналитик вышел, в коридоре так никто и не появился.
Леманн, крупный мужчина с седыми волосами и густыми бровями, долго смотрел ему вслед тяжелым, начисто лишенным дружелюбия взглядом. Стоял и с тревогой смотрел, как Делавэр заходит в кабину лифта.
Похоже, псих окружил себя глубоко несчастными людьми.
Его привело сюда профессиональное заболевание?
Леманн скрылся за дверью.
Беседа длилась двадцать восемь минут.
Краткая консультация? Как-то связанная с его делом?
Закрепив панель на прежнем месте, он спрятал амперметр. Под инструментами, во втором отделении чемоданчика, лежал автоматический пистолет, другой, не тот, что в машине, но такой же, с полным магазином, завернутый в кусок черной фланели.
С этим набитым железом чемоданчиком он был мечтой металлодетектора.
Немногие здания в городе оборудованы металлодетекторами.
Даже правительственные.
На прошлой неделе сотрудник городского центра по обслуживанию электронной аппаратуры пришел на работу с пистолетом и уложил из него шестерых своих коллег.
Полный безумия и насилия мегаполис, жители которого делают вид, что живут в раю.
Преступность – и отказ признать ее как факт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65