Эта политика достигла своего пика в 1927 году, когда в Вирджинии по решению Верховного Суда США, подписанному судьей Оливером Уэнделлом Холмсом, была насильственно стерилизована Кэрри Бак – молодая одинокая мать. В своем вердикте Холмс не только предписывал осуществить процедуру, он восхвалял ее как «победу разума и компетенции»; понятие принудительной вакцинации, говорил судья, достаточно широко, чтобы включить в себя и перерезание фаллопиевых труб. Трех поколений недоумков нам вполне достаточно...
Ребенок Кэрри Бак – «третье поколение недоумков» – вырос в блестяще одаренного студента. Саму Кэрри в конце концов выпустили на волю из лечебницы для слабоумных и эпилептиков, и остаток своих дней она прожила, выйдя замуж за шерифа крошечного городка. Позже было признано, что никакой умственно отсталой она не являлась.
Но решение Холмса подстегнуло темпы стерилизации, и к началу семидесятых по всей стране были прооперированы более шестидесяти тысяч человек, в основном – пациенты государственных больниц.
Дело Кэрри Бак послужило прецедентом для нацистов. В 1933 году был принят соответствующий закон, и в течение последующих двенадцати месяцев стерилизации подверглись пятьдесят шесть тысяч немецких «пациентов». К 1945 году под эгидой свастики их количество перевалило за два миллиона. Как писал в «Майн кампф» Гитлер, «право на свободу личности отходит на задний план перед долгом сохранить расу. Требование лишить неполноценных членов общества возможности повторять себя в столь же неполноценном потомстве – требование абсолютно разумное и правомочное. При систематическом и неуклонном выполнении оно представляет собой один из наиболее гуманных актов человечества».
После второй мировой войны начался постепенный откат, вызванный, с одной стороны, отвращением к бесчеловечности нацизма, а с другой – обыкновенной нехваткой хирургов. Кривая «евгенической» стерилизации поползла вниз, и хотя сама практика сохранялась еще на протяжении десятилетий, абсурдные, в свете научных фактов, законы потихоньку отменялись.
Однако об идее не забыли.
Она оказалась живучей.
Но по сравнению с нынешними озарениями отдельных умов и стерилизация представляется банальностью.
Мне показалось, что я провалился в яму с нечистотами.
Исполненные сочувствия предложения оказать помощь в самоубийстве, обращенные к тем, кто разуверился в смысле жизни.
Сообщение из Голландии, узаконившей добровольный уход из жизни при содействии врача: примерно в трети случаев эвтаназия – «убийство из жалости» – осуществлялась без согласия пациента.
Австралийский врач, занимающийся вопросами «биоэтики», заявляет, что религия не является более фундаментом для морально-нравственных критериев, а концепция абсолютной ценности человеческой жизни потеряла всякую актуальность. Своим коллегам он советует цифровыми показателями определять «качество жизни» своих пациентов и оказывать им медицинскую помощь дозированно, в объемах, пропорциональных набранным очкам.
Личности увечные, умственно неполноценные, пожилые, немощные оказываются в самом низу его таблицы, и отношение к ним будет соответственное. В случаях появления на свет младенцев с ярко выраженными аномалиями развития родителям должен предоставляться двадцативосьмидневный срок, в течение которого они могут принять решение усыпить ребенка, «жизнь которого началась так неудачно».
Любой человек, признанный несоответствующим объективному критерию «личность: рациональное мышление и самосознание», имеет право быть умерщвленным без всякого страха перед смертью. Гуманно.
Истинно нежное удушение.
Британская национальная страховая компания не так давно выступила с инициативой осуществления бесплатных абортов для будущих матерей, которые носят в себе генетически неполноценных младенцев – отказавшись от обычного двадцатичетырехнедельного срока и предлагая проводить процедуру непосредственно перед родами.
Опять же в Англии – партия «Зеленых» на своей ежегодной конференции выступила с целью сохранения планеты за 25-процентное сокращение населения страны, заставив тем самым вспомнить о приверженности нацистов к антиурбанистическим идеалам защиты окружающей среды и девственной природы.
Но впереди всех оказалось правительство Китая, уже долгое время на практике осуществляющее жесткий контроль за рождаемостью посредством принудительных абортов, стерилизации и просто доведением младенцев до голодной смерти в государственных детских учреждениях.
В США часто слышимые призывы пересмотреть политику финансирования здравоохранения ставят перед обществом вопрос: а стоит ли бросать деньги на ветер, бездумно тратя их на помощь серьезно больным и генетически неполноценным людям?
В «Ю.С. Ньюс энд уорлд рипорт» я наткнулся на статью, где рассказывалось о том, как тридцатичетырехлетняя женщина с синдромом Дауна боролась за право на операцию сердца и легких, от которой зависела ее жизнь. Медицинский центр Стэнфордского университета отказал ей, поскольку «мы считаем, что пациенты с синдромом Дауна являются неподходящими кандидатурами для подобных операций». То же самое прозвучало и в Калифорнийском университете в Сан-Диего, где женщину посчитали неспособной соблюсти соответствующий медицинский режим. Личный врач больной не согласился с этим, и под давлением прессы обе лечебницы были вынуждены пересмотреть свои позиции. Но как быть с другими, теми, кто не попал в поле зрения общества?
Я вспомнил о случае, произошедшем у меня на глазах несколько лет назад в отделении раковых заболеваний Центра педиатрии. Четырнадцатилетнему мальчику был поставлен диагноз острой лейкемии – болезни, вполне поддающейся лечению, с хорошими перспективами на ремиссию. Проблема состояла в том, что у пациента наблюдалась еще и задержка умственного развития, из-за чего несколько практикантов выразили свое недовольство по поводу бессмысленной траты их драгоценного времени.
Моя попытка говорить с ними ни к чему путному не привела – я же не был их коллегой, лечащим врачом, я не применял химио и радиотерапию, следовательно, не мог понять сути спора. Страстно преданный своему делу старичок-профессор произнес целую речь о Гиппократе и его клятве, о морали и нравственности, чем заставил их смолкнуть. Но затаенное, высказываемое шепотом недовольство осталось.
Какими же врачами станут эти практиканты?
Что избрали они для себя в качестве критерия?
Качество жизни.
Мне приходилось работать с тысячами детишек, у которых были врожденные патологии и дефекты, умственная отсталость, трудности в учебе, хронические и неизлечимые заболевания.
Большинство испытывало обыкновенные человеческие эмоции, в том числе и радость.
Помню восьмилетнюю девочку, жертву талицомида, препарата, регулировавшего протекание беременности, но нередко приводящего к необратимым изменениям плода. Родилась без рук, с вывернутыми, недоразвитыми ступнями. Но как сияли ее глаза, какое счастье жить в них светилось.
Вот качество жизни, которое и не снилось многим высокомерным идиотам из числа тех, кого я знал.
Но в принципе это не так уж и важно, поскольку кто я такой, чтобы судить?
Последователи евгеники утверждают, что уровень общественного прогресса можно измерить, исходя из достижений отдельных, наиболее одаренных личностей, и, в какой-то мере, это так. Однако какая польза от прогресса, если он приводит к бездушию, жестокости, холодным рассуждениям о заслугах, к угасанию искры Божьей в каждом из нас?
Кто тогда станет новыми богами? Этики? Генетики?
Ученые тысячами вступали в нацистскую партию.
Политики?
Одержимые самыми низменными пороками чиновники?
Кто, после того как мир будет очищен от первой группы «дегенератов», станет следующим в хромосомном регистре?
Слабохарактерные? Безобидные? Скучные? Некрасивые?
Пугающая перспектива. Я испытывал отвращение и стыд за то, что психология уже пошла однажды по этому пути.
От расистского пойла, выплеснутого в общество Терманом и Годдардом, мутило. А ведь оба имени произносились среди моих коллег не иначе как с почтением.
Подобно ребенку, внезапно обнаружившему, что его родители – преступники, я ощутил леденящую пустоту в желудке.
Проведя бесчисленное количество тестов, я гордился тем, что знал возможности и недостатки каждой из методик.
Осуществляемое должным образом тестирование представляло собой инструмент бесценный. Но гниль, обнаруженная в сердцевине райского плода, заставила меня задуматься над тем, что еще, несмотря на всю эрудированность в собственной сфере, я мог упустить.
Я просидел в библиотеке пять часов. Приблизилось время обеда, но аппетита у меня не было никакого. Раскрыл «Утечку мозгов».
Суть книги явственно проступила на первых же страницах.
Материальный успех, высокая мораль, счастливый брак, здоровые дети – все это определялось величиной предполагаемого врожденного фактора интеллектуальности, существование которого подвергается сомнению на протяжении десятилетий.
Автор полагал его наличие бесспорным.
Вкрадчивый, льстивый язык: книга адресована читателю думающему и в высшей степени интеллигентному.
Постижение истины через ассоциации. Поцелуй авансом.
Может быть, именно это – плюс попытка успокоить мятущееся от страха перед социальными проблемами сознание верхушки среднего класса – и объясняло популярность издания.
Ни о какой науке тут не могло идти и речи, поскольку на каждой странице я находил ложные предпосылки, неточные цитаты, ссылки на авторитеты, которые при ближайшем рассмотрении не подтверждали, а, наоборот, опровергали автора.
Обещания проиллюстрировать выводы цифрами оказались лишь обещаниями. Современное переосмысление Гальтоновской теории одного гена.
Чушь столетней давности – кто сейчас мог написать эту бессмыслицу?
В биографии автора на последней странице обложки я нашел имя: Артур Холдэйн, занимающийся «общественными науками» доктор философии.
Сотрудник института Лумиса в Нью-Йорке.
Этим информация исчерпывалась.
Суперобложка отсутствовала, значит, не было и фотографии автора.
Отвратительное чтиво.
Отвратительные времена.
Что нового удалось мне узнать?
Сердце ныло, в глазах ощущалась резь.
Что я сообщу Майло и Шарави?
Весть об устойчивом спросе на псевдонаучную писанину?
Но какое отношение это будет иметь к убийству троих детей?
Хищник, крадущийся за стадом, выслеживающий свою жертву...
С дипломом и репутацией ученого?
Ну, раз отдельные человеческие существа не заслуживают права на жизнь...
Нет, он не убийца.
Он – всего лишь вольноопределяющийся биоэтик.
Глава 29
С меня было достаточно.
До «Науки наизнанку» я так и не добрался, поэтому прихватил ее с собой.
На ответчике ждало сообщение: домашний номер Майло и имя – доктор Ричард Силверман.
Рик жил с Майло уже долгие годы, однако разговаривать с ним мне приходилось нечасто. Он больше предпочитал слушать. Сдержанный, аккуратный, в отличной физической форме, со вкусом одетый, он являл собой разительный контраст по отношению к Майло; многие воспринимали их как весьма необычную пару. Я знал, что оба умны, полны тяги к действию, весьма самокритичны, глубоко страдают от своей сексуальной ориентации. Обоим пришлось потратить немало времени, прежде чем они смогли отыскать свою нишу – как независимые личности и в качестве пары. Работа обоих так или иначе была связана с кровью – будучи главным хирургом отделения интенсивной терапии госпиталя «Сидарс», Рик проводил в операционной многие часы. Оставаясь вместе, оба большей частью молчали.
– Спасибо за звонок, Алекс. Как дела?
– Отлично. У тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65